В поисках невидимого Бога - Филип Янси

Когда моя жена несла свое служение, я сделал важное открытие. Глядя, как она и ее товарищи работают с нищими, я видел яркие примеры личного самопожертвования. Долгие часы тяжелого труда социальных работников почти не оплачивались — не только деньгами, но и в форме похвалы или благодарности. Но, к моему удивлению, Джэнет, невзирая на все трудности, получала не меньше пользы, чем ее старики. Миссионер–мученик Джим Эллиот однажды заметил: стараясь сделать что–то для Бога, христиане часто забывают, что смысл Божьего Промысла — изменить их самих. Принцип, сформулированный Эллиотом, осуществился в моей жене. Отдавая людям, позабытым большей частью общества, свои умения и свое сострадание, сама она во многих отношениях возрастала.

Вот такой парадокс: чем шире, выше и глубже человек выходит за пределы себя, тем богаче становится он сам, тем больше уподобляется Богу. И напротив, чем сильнее он замыкается на себя, тем меньше походит не то что на Бога — даже на человека. Похоже, отдавать нам нужнее, чем принимать.

Чудесный доктор Пол Брэнд рассказывал об одном необыкновенном госте, который посетил его в индийском городе Веллор, где Брэнд руководил больницей и колонией для прокаженных. Однажды на пороге докторского дома появился французский монах по имени Пьер. С виду монах был человеком простым и безыскусным. Взгляд первым делом привлекали большой нос, ряса и саквояж, в котором умещались все нехитрые пожитки Пьера. Он прожил у Брэндов несколько недель. Происходил он из аристократического рода, знатной семьи и в начале самостоятельной жизни работал во французском парламенте. Вскоре Пьер разочаровался медленным темпом политических перемен. Париж приходил в себя после немецкой оккупации, и на его улицах жили тысячи нищих. Пьеру было тошно слушать нескончаемые дебаты политиков, когда столько людей голодало.

В необычайно суровую зиму многие парижские нищие погибли от холода. В отчаянии Пьер ушел со своей должности и присоединился к католическому ордену. Но, как ранее и политиков, ему не удалось заинтересовать собратьев по ордену проблемами обездоленных. И Пьер решил, что у него нет иного выхода, как попытаться организовать самих нищих. Надо сделать их каждодневный труд более эффективным. И вот, вместо того чтобы бессистемно собирать бутылки и тряпье, нищие под руководством Пьера разбились на команды, за каждой из которых был закреплен определенный район Парижа. Потом Пьер сподвиг своих подопечных на строительство из бросовых кирпичей склада, а затем — на открытие бизнеса: нищие ежедневно рассортировывали и обрабатывали огромное количество вторсырья и пустых бутылок из гостиниц и деловых предприятий. Наконец, Пьер возложил на каждого нищего ответственность помогать другому нищему, который был еще беднее его. Затея Пьера воодушевила людей, и уже спустя несколько лет появилась организация под названием «Эммаус», призванная распространить парижский опыт на другие страны.

Зачем же Пьер приехал в Веллор? Оказалось, что его организация переживает кризис: после нескольких лет работы в Париже не осталось нищих. «Я должен найти кого–то, кому могли бы помогать мои подопечные, — объяснил монах, — если я не найду людей, которым хуже, чем им, движение сосредоточится на себе и в конце концов погибнет. Не исчезнет совсем, нет, это будет богатая и сильная организация, но вся ее духовная составляющая пропадет, потому что служить нам будет некому».

В индийской колонии для прокаженных, за восемь тысяч километров от милой Франции, аббат Пьер нашел средство преодоления кризиса и исцеления духа своей организации. Он познакомился с сотнями пациентов, часто из касты неприкасаемых, которым жилось неизмеримо хуже, чем бывшим парижским нищим в самые их черные минуты. Во время общения с больными лицо монаха принимало мягкое, сострадательное выражение. Потом он вернулся в Париж и мобилизовал своих бойцов на строительство новых больничных палат в Веллоре. «Нет–нет, что вы, — говорил он в ответ на благодарности индийцев и доктора Брэнда, — это вы спасли нас. Мы должны служить — или мы пропадем».

Аббат Пьер овладел важнейшей духовной составляющей родительства, которую в английском языке сейчас называют «служение лидера». «Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих», — сказал о себе Христос (Мк 10:45). Для зажиточных западных стран нет слов более актуальных! Их население живет на одной планете с семью миллиардами человек, половина из которых зарабатывает менее двух долларов в день. Сорок тысяч детей ежедневно умирают на нашей планете от недоедания и вполне предотвратимых болезней. Как сказал аббат Пьер, решение таких проблем состоит не в глобальных программах международных агентств (при всей их полезности). Оно заключено в выборе, который делает каждый отдельный человек из великого множества людей — в выборе в пользу любви и самоотверженного служения.

Родительская стадия представляет собой высокую ступень зрелости. Но, каким бы духовно зрелым ни был христианин — «родитель», рано или поздно он оказывается перед лицом серьезнейших проблем, причем проблем много, а как их решать, не вполне понятно. В очень сложных местах, например, в Ливане, России или Сомали, я встречал западных миссионеров, которые были совершенно не готовы к трудностям. Некогда, будучи настроены весьма идеалистически, они вызвались служить другим. Трудности возрастали. Миссионеры наивно ожидали, что по ходу служения их вера будет становиться крепче, Божье присутствие — заметнее, а поддержка свыше — ощутимее. Но все оказалось не так.

Опытный бес Баламут, описанный Льюисом, прекрасно понимал истинное положение дел. Он учил Гнусика, что в начале духовного пути христианин ощущает присутствие Врага (так бес называет Бога) очень ясно. Но затем неизбежно наступает спад:

«Именно в периоды спада, а не в периоды подъема человек ближе всего к тому, кем Враг назначил ему быть. Поэтому молитвы, обращенные к Нему в «духовную засуху», Он и ценит больше всего… Он учит их ходить и должен убрать Свою руку. И если они действительно хотят ходить, Он радуется даже тогда, когда они споткнутся. Не обманывайся, Гнусик. Наше дело в особенно большой опасности, когда человек оказывается во Вселенной, из которой, казалось бы, исчез всякий след Врага, спрашивает, почему он покинут, и продолжает повиноваться Ему без особого желания, но с твердым намерением следовать воле Вражьей. Конечно, периоды спада и нам предоставляют некоторые возможности»[34].

Один мой друг, занимавшийся агиографией, обстоятельно изучил богословские и историко–церковные вопросы святости и жития многих святых. Он составил календарь, для которого собрал духовные уроки трехсот шестидесяти пяти христианских подвижников. Потом он сказал мне, что в процессе восхождения в горний мир почти все эти святые переживали все возрастающие трудности. Чем большую ответственность возлагает на нас Бог, тем сильнее и тяготы. Обостряется чувство богооставленности, а ощущение полноты, наоборот, угасает. Появляется больше сомнений и искушений.

Генри Нувен придумал термин «служение отсутствия». По его словам, неправильно свидетельствовать только о Божьем присутствии. Надо готовить людей и к периодам, когда им будет казаться, что Бога вовсе нет. Об этом свидетельствует, считает Нувен, даже богослужение[35]. Вот что он пишет:

«Мы вкушаем хлеб, но недостаточно, чтобы насытить голод; мы пьем вино, но недостаточно, чтобы утолить жажду; мы читаем из Книги Книг, но недостаточно, чтобы развеять духовное невежество. Вокруг этих «знаков нищеты нашей» мы сходимся и празднуем. Что же мы празднуем?

Литургические символы, которые не способны полностью удовлетворить все наши желания, говорят прежде всего об отсутствии Божьем. Он еще не вернулся, мы еще в пути, все еще ожидаем, надеемся, уповаем, томимся… Предстоятель призван не воодушевлять людей, а честно напоминать, что среди бедствий и испытаний можно обрести первую примету новой жизни и ощутить радость, сокрытую в печали».

Примеры Божьего отсутствия можно найти и в Библии. «Ты сокрыл от нас лице Твое», — говорит Исайя (Ис 64:7). «Для чего Ты — как чужой в этой земле, как прохожий, который зашел переночевать?» — вопрошает Иеремия (Иер 14:8). Через богооставленность прошел и Сам Христос: «Боже мой, Боже мой! Для чего Ты Меня оставил?» (Мк 15:34). Любые отношения включают периоды близости и периоды отдаленности. В отношениях с Богом, пусть даже очень близких, маятник тоже раскачивается из стороны в сторону. И если Бог дает нам свободу выбора — приблизиться к Нему или отойти, — то разве не может Он пользоваться такой же свободой Сам?

У меня самого времена богооставленности случались именно тогда, когда мне удавалось продвинуться духовно, вырваться за пределы инфантильной веры и обрести состояние, в котором я мог помогать другим. Тьма опускалась неожиданно. Я молился, но у меня не было ни малейшей уверенности в том, что Бог меня слышит. А к «служению отсутствия» меня никто не готовил. За утешением я обращался к таким поэтам, как Джордж Герберт и Джерард Мэнли Хопкинс, которые честно писали о своем духовном одиночестве. У Хопкинса в стихотворении «Nondum» есть такие строки: