Легенды о славном мичмане Егоркине - Виктор Белько

Где-то там, не очень далеко, в зеленой глубине, всего на каких-то ста метрах шла своим курсом невидимая черная лодка. Так мы тогда считали, что на ста метрах, но …

А на лодке же, которая уже несколько часов участвовала в этом учении, как и положено, личный состав находился на своих боевых постах по расписанию по боевой тревоге. Монотонная работа, убаюкивающий тонкий шум разных электрических приборов, похожий на заунывное однотонное пение, не способствовали поддержанию высокой бдительности. Тем временем, в одном из отсеков обнаружили течь из одного из фланцев трубопровода охлаждения дизелей, и механик упросил командира немного подвсплыть, для того чтобы уменьшить давление забортной воды и провести ремонт, устранив эту течь. Командир лодки буркнул что-то, насчет худой кобылы, у которой некоторые мероприятия и процессы всегда не вовремя, поинтересовался насчет того, откуда растут руки у мотористов, собравших этот несчастный фланец, а также, насчет необходимого времени на устранение течи. Предчувствуя что-то, по интуиции опытного командира подводника, скрепя свое сердце и протестующий разум, он все-таки принял решение на изменение безопасной глубины. Авось, обойдется! В дизельном отсеке закипела работа. Но, как говорится, нарушение инструкции будит мирно дремлющее лихо. А вот оно уже делает все остальное руками нашего личного состава…, а так же с помощью «добрых» соседей.

Но на верху, конечно, никто не знал об этом, и торпедная атака прошла, как по учебнику. После залпа на ходовом мостике наступила напряженная тишина. Все вглядывались в горизонт, по пеленгу залпа. Вот-вот, где-то там у горизонта должны были всплыть честно отработавшие свою роль практические торпеды. И действительно, через несколько таких непередаваемо – длинных минут, их ярко-алые «головы» показались над серо-зелеными волнами. Тут же ожидающие этого момента наблюдатели, радостно звенящими голосами выдали на них пеленг, с соседнего корабля тоже сообщили, что видели всплывшие торпеды. Но… через короткое время они пропали из поля зрения, как бы мы не старались их разглядеть! Что за мистика?

Корабли на среднем ходу подходили к предполагаемой точке всплытия отработавших торпед. Вот они уже подошли почти вплотную, а ни одной торчащей из воды «красной головы» видно так и не было. Что за чудеса! На мостике находились и комдив, и дивизионный минер, и другие офицеры штаба, которые всматривались в волны вместе с сигнальщиками. Дивизионный минер, грамотнейший и образованный офицер, обладавший фундаментальными знаниями своей специальности и острым природным умом, ревниво защищал корабельных торпедистов. Высказывались разные версии и предположения, почему эти торпеды могли утонуть, но минер стоял на своем – торпеды – новенькие, вообще впервые используемые на этой торпедо-технической базе, с которой он сам их принимал. По розовым пятнам на лице и тону его голоса чувствовалось, что нешуточно задета его профессиональная честь!

Корабли КПУГа продолжали ходить галсами, «прочесывая» квадрат плотной гребенкой. И ничего! Однако, тут, согласно полигонного времени, всплыла у заданной кромки полигона подводная лодка, наш учебный «противник». С ней была установлена связь, комдив покинул мостик и спустился в радиорубку. Через некоторое время он вновь появился на нем, застегивая свое видавшее виды меховое командирское пальто, зло плюясь сквозь свою роскошную бороду, и ругаясь на чем свет стоит. «Подводники что-то слышали, но ничего не знают» – так можно было перевести в печатную форму его возбужденную речь, исключая некоторые эпитеты и междометия, отражающие его возбужденное состояние.

– Д-а – а, – протянул минер, – похоже, что торпедам – капут, они затонуть могли только от разрушения корпуса. А от чего корпус торпеды мог крякнуться?» – с видом экзаменатора обратился он к нашему корабельному минеру. От прямого удара во что-то достаточно большое и твердое! – ответил тот.

– Правильно, лейтенант, от удара. А до дна здесь метров шестьсот – семьсот, скал подводных на карте не обозначено, значит – от удара о цель. А о какую такую цель? А, и даже без вариантов, – о ту самую, по которой и стреляли! Вон она, в базу направилась, громыхая дизелями. От такого удара корпус у «изделий» треснул, их просто выбросило на поверхность, а затем они уверенно набрали воды внутрь и затонули. Мы ведь ясно видели, что они всплыли, засекли точку всплытия и уж точно бы их обнаружили, если бы они уцелели. И, раз они обе накрылись, значит – это из-за подводников. Наша ошибка не может повториться сразу на обеих, и никто меня в обратном не убедит! Подводники что-то знают, ну не могут не знать, однако – темнят. Естественно, боятся. А чего боятся? Да конечно, почему-то нарушили какие-то требования. Ничего, шила в мешке не утаишь. Особенно флотское. Или вытечет само, или всегда запах выдаст! – пророчески завершил свои логические построения Петр Семенович

Все выходило логично. Бородатый комдив с доводами полностью согласился, буркнув: – Ну, ты прямо Шерлок Холмс, на пару вместе с патером Брауном. Тогда на корпусе у них должны остаться отметки от наших торпед, вечная им память!

– Конечно, найдутся, куда они денутся! Даже спорить на бутылку не буду ни с кем, это нехорошо в данном случае. Ибо, если кто спорит, то один из них – дурак, а один подлец! Ну, а роль второго меня устраивает еще меньше, чем роль первого! – разминая сигарету, заключил Потапов. В логике Петру Семеновичу не откажешь. Он был известен всей бригаде, как эрудит, шахматист и уникальный специалист по модному тогда «кубику Рубика». На спор, он с завязанными глазами собирал его из любого состояния за десяток – другой движений. Это был своеобразный тест на логическое мышление.

Как выяснилось позже, с подводной лодкой так и было. «Авось» не помог! Подвсплыв для ремонта системы, она оказалась аккуратно на заданной глубине хода торпед, на траектории «мешка» их боевого курса. Из рассказов очевидцев, уже потом и под некоторым секретом, в теплых компаниях, мы узнали, что удар был настолько чувствителен, что все, кто занимался своими делами или подремывал где-то в укромном уголке, без команды бросились по своим штатным местам по расписанию. Это – рефлекс подводника. Чуть позже из центрального поста прозвучала команда осмотреться в отсеках, но течи, слава Богу, нигде не было. Однако впечатление у всех осталось не самое приятное. У людей – впечатления, а на бортах лодки вмятины и силуминовые обломки корпуса торпед. Те даже торчали в зазубринах на легком корпусе, как потом все увидели.

Наши корабли, больше для приличия, еще поутюжили квадрат полигона, и уже через некоторое время получили команду возвращаться в базу. Выстроившись в строй кильватерной колонны, МПК, временами окутываясь косматыми клубами бело-голубого солярового дыма, шли в сторону Печенгского залива. Ветер крепчал, смяв гладь моря как цветную бумажку, и волны, разбиваясь об форштевень, с громким плеском били в скулы и с шумом оглаживали серые борта. На ходовом посту продолжали обсуждать событие. Дивизионный минер с комдивом и командиром корабля, прикидывали стоимость торпед и уже обсуждали бюрократический механизм их списания, а так же возможные вытекающие из этого административные последствия и неизбежные визиты «всей вертикали» минно-торпедной службе, в ходе которой будет доказываться не то, кто виноват, а традиционное – «виноват не я». Заступивший на вахту рулевого боцман заинтересованно спросил флагманского минера: «А сколько же они стоят?». Занятый своими невеселыми мыслями, минер меланхолично ответил: «Примерно четыреста сорок тысяч рублей!». Боцман помолчал с пару минут и совершенно серьезно изрек: «Это пять тысяч шестьсот ящиков водки! Или даже чуть больше! Целый товарный состав пульмановских вагонов! Какой кошмар!». Его восклицание разрядило обстановку на ходовом посту. Даже мрачный комдив улыбнулся и махнул рукой : «Кто о чем, а вшивый – про баню! Леня, ты прямо арифмометр «Феликс», только в кителе. И, смотри-ка, ты даже не задымился из-под шапки, напрягая свои мозги! У тебя другие ценностные ориентиры, кроме водки, еще имеются?»

Между тем, мы втянулись в горло залива и стали поочередно швартоваться, борт к борту. Ошвартовавшись, стали приводить корабль в порядок, смывая с палубы, оружия и надстроек остатки морской воды, чтобы потом не проявились проплешины соли, которые отмывать будет труднее, если эта соль успеет подсохнуть. Командир ушел на «летучку» в дивизион, но скоро вернулся, встал на причале напротив корабля, и, разминая сигарету, стал внимательно осматривать его борта и надстройки. Заметив, что все мы собрались на шкафуте, он приглашающе махнул нам рукой. Офицеры корабля подошли к командиру, попросили разрешение курить. Закурили, в наступившей тишине явно витала какая-то недосказанность, и чувствовалось, что командир вырабатывал какое-то важное решение.