Легенды о славном мичмане Егоркине - Виктор Белько

Настало время командиру поблагодарить артистов. Им вручили традиционные подарки: матросские тельняшки, бескозырки, значки и сувениры, а руководителю ансамбля расчувствовавшийся командир подарил свою знаменитую на всей дивизии белую фуражку севастопольского пошива, с полями, по фасону, чуть-чуть меньше вертолетной площадки. И, наконец, по традициям флотского хлебосольного гостеприимства, командир пригласил артистов и гостей в кают-компанию на «легкий флотский обедо-ужин», часто угрожающий перерасти и в завтрак. Младшие офицеры, заранее расписанные по маршруту, провожали девушек из ансамбля в кают-компанию, помогая преодолевать высокие комингсы броневых дверей и крутые трапы. При этом, они отчаянно старались не заглядывать под широкие концертные юбки своих сопровождаемых. Офицерская галантность плюс крейсерская организация! Красота! В это время дежурный по кораблю вывел расходное подразделение на ют. Матросы этого подразделения должны были побыстрее разнести по местам банки и стулья, как это у нас называется: «привели ют в исходное». Организовав их на трудовой подвиг, офицер занялся своими неотложными делами, которых у дежурного по крейсеру всегда непочатый край.

А в кают-компании в это самое время уже вовсю пошли взаимные поздравления и тосты. Слово взял командир корабля, и начал свое красивое эмоциональное выступление, дополняя его стихами. Он к нему готовился сам лично, причем, долго и с чувством. И в это самое-самое время на опустевшем юте командир расходного подразделения подошел к леерам, с сожалением и завистью разглядывая население Севастополя, мирно гуляющее на набережной. Но оставшиеся без командирского присмотра молодые матросы, (а именно они попадают в расходные подразделения, особенно на праздник, хоть ты дерись с командирами боевых частей), не дремали и тут же начали дурачиться, резвиться и носиться друг за другом. И тут один из них, маленький, рыжий и конопатый, подбежал к неубранному еще микрофону. Кривляясь и пародируя конферансье, рыжий загнусавил, вцепившись в микрофон обеими руками: «Здрасьте, ребятишки, черные штанишки! Сейчас тут будет выступать медведь, он будет гири чем-то там вертеть» И так далее, а потом звонко запел деревенские матерные частушки.

Но именно вот этот самый микрофон радисты по своей природной тяге к длительной раскачке еще не отключили! И весь «бенефис» этого конопатого обормота полностью прослушали по всему кораблю! И в кают-компании, между прочим, – тоже. Частушки как раз напрочь заглушили попытку командира красиво завершить свой тост. Раздались подавляемые смешки, назревала неловкость. Тут замполит метнулся к двери, не дожидаясь указаний командира. Но там, как раз, находился в ожидании старпом – мало ли чего! И он махнул рукой заму – понял, сам, мол, справлюсь. Как и положено, гроза корабельных бездельников и негодяев решительно взял инициативу на себя и резво побежал к юту, закипая по пути благородной местью. Добежав до юта, даже не переводя дух, он начал: « Ага, вот тут кто куролесит, едрит-дрит-дрит-дрит! Командир расходного подразделения! Вы тут ушами сено стрижете, а ваша шайка деклассированных бабуинов в белых робах засыпала весь крейсер и его окрестности миазмами похабной матершины, мать в перемать, в холодный вас дизель и верблюжью колючку и геморрой в самый дейдвуд. Полный корабль …(допустим, блондинок – прим. автора), а вы тут ругаетесь исключительно похабным матом! Вон, посмотрите, по набережной даже все местные … (опять же – блондинки) разбегаются, зажав ручками свои хорошенькие ушки. А ну, чтоб через десять минут ют был в исходном! А не то…! А ты, хренов рыжий рифмоплет, будешь завтра после отбоя учить Пушкина наизусть, до посинения, стоя у меня под каютой! Чтоб до тебя, мать – в мать – перемать, тудыт ее в плазменные двигатели и шаровые опоры, наконец-то дошло, какой язык ты, мать твою так и разэдак, позоришь! Сегодня … ( кое-чем) принесло высоких гостей, а вы тут все хренами позасеяли! Теперь они про нас всю правду подумают! А они же должны считать, что флот – эта самая образованная и культурная часть наших доблестных Вооруженных Сил, и что у нас за матерные слова – так сразу за этот самый пещеристый фаркоп – и за борт!» Ну, и так далее по тому же курсу…

И вот тут появились связисты, да еще в тапочках на босу ногу. Очень вовремя, к самой раздаче! Вот только этого и не хватало ревнителю Корабельного устава и флотских традиций! По сравнению с этим выходом связистов – да красный плащ тореро для быка – так это еще леденец с валерьянкой! Особенно, по сравнению с тем, когда порядочный старпом видит бойца на верхней палубе гордого крейсера, обутого в милые, уютные домашние тапочки в красно-черную клеточку. Он тут же закипел, как старый ржавый радиатор, разбрызгивая в разные стороны пену, и забрал полные паруса вдохновения новой волны на галсе благородного гнева: – Ага, – закричал он, победно бросаясь на них, как крестоносец на сарацин, – явились бойцы неслышимого фронта! Какого вы … шланга до сих пор не поубирали свою аппаратуру! Я сейчас эти ваши микрофоны и кабели знаете куда вам засуну? (Бойцы знали). А вашему командиру и колонку вот эту лично на голову одену! А ну…

И все вокруг быстро-быстро забегали, сделав за пять минут все то, и даже больше, что пытались сделать целых полчаса до этого. Крейсерский порядок и личный статус-кво старпома были быстро восстановлены. А он сам, переведя дух, довольный собой, с чувством исполненного долга, двинулся обратно к кают-компании, поправляя сияющие медали на тщательно наглаженной белой тужурке. В небольшом холле перед ней стояли молодые офицеры, с трудом подавляющие смех. А из самой кают – компании слышались странные хрюкающие звуки и прорывающийся откровенный «гомерический» хохот! «Интересно, что там такое смешное рассказывают! Опять чего-то интересное пропустил! Эх, служба чертова! Вот ужо, наверстаю, вот стану когда-то наконец командиром…» – сокрушенно подумал старпом и заглянул за дверь. Все, находившиеся там, буквально, лежали на столах или сползали со стульев от смеха. Из глаз «главного шефа», секретаря обкома партии, ручьями текли скупые мужские слезы. Он уже не мог смеяться, а просто икал. Веселились все – кроме командира крейсера, начпо дивизии и замполита корабля. И хоть они тоже прослушали пламенную, красочную тираду старпома, усиленную корабельными динамиками, но смеялись скупо, разве что из вежливости – так сказать, для поддержания компании.

– Да, ты навел порядок, – медленно процедил командир. Интонация его предвещала неприятный разговор для старпома tet-a-tet, а также долгую душеспасительную беседу с начпо дивизии, который может, в связи с этим, несколько отдалить его превращение в командиры… Но возникшую неловкость быстро замяли, ведь гости юмор ситуации понимали, чему способствовали и хлебосольство хозяев, и состояние благодушия, определяемое нашим народом как «навеселе» после примерно пяти тостов. Праздник!

Вот тогда меня сняли с дежурства, отстранили от вахт, лишили допуска, и старпом принимал все зачеты у меня лично, с пристрастием первой степени… – завершил наш словоохотливый комдив.

– Ну, должен же был бы кто-то в этом виноват! Как и что досталось старпому – история умалчивает. Он сам не хвастался, а командир с нами, понятное дело, не делился. Это основной постулат военно – морской системы управления – во всем должен быть найден кто-то хоть как-то виноватый! – завершил свою историю наш рассказчик. Вдруг, комдив понял, что нечаянно проболтался. Улыбнувшись, он сказал: – Только не проболтнитесь, нечаянно, особенно при старпоме, это ему как красным сапогом между ног, он тут офицеров-то съест без соли за это напоминание, а уж вас-то… – закончил свой рассказ наш комдив. Вот такие вот трудности экипажу создают даже хорошие гости. Хотя и говорят, переделывая широко известную крылатую фразу, что человек сам проектировщик собственных неприятностей… После, уже в годы офицерской службы, я слышал нечто подобное от подводников. Но – по-моему, история комдива – ближе к оригиналу! – завершил флагарт свой рассказ, допил чай и взглянул на часы. А вот еще был случай… начал было он, да тут раздался протяжные звонки учебной тревоги.

– Ну, что, товарищи офицеры, по местам! Продолжение следует!

Третья байка флагарта

– Вот нельзя быть слишком нервным и так уж всерьез воспринимать даже самые серьезные моменты. А то выйдет еще смешнее. Вот как-то раз вышли на ракетные стрельбы катера целым дивизионом, а на стреляющем корабле собралось полштаба дивизиона. Мероприятие-то серьезное и ответственное, что ты! И прямо как у нас – все лезут подсказывать. А теснотища там – еще та, катерок-то рассчитан на маленькую команду! Вот уже построились в строй пеленга, время неумолимо приближается. Командир ушел весь в себя, все ждет команду от руководителя, да за выходом в точку залпа следит. Сердце от волнения провалилось в желудок, желудок куда-то в холод, да еще мурашки нервные по спине бродят. Ему уже хочется. Чтобы все скорее, и уже наплевать – как! В таком же мандраже и дивизионный ракетчик, все интересуется всякой ерундой по подготовке. Перед смертью не надышишься – говорят о таком моменте. А что интересоваться – все десять раз проверено, но а вдруг! А тут уже подходят к заветной расчетной точке. Вдруг видит командир, «сосед» открыл крышку контейнера, да и сам по кнопке – бац! И показалось ему, что привод крышки не сработал, и рука сама, вопреки воле, еще раз по кнопке – бац! А там второй нажим на кнопку уже запускал стартовики. Тут рев, форс огня – вот, пошла она, родимая! Что-то за борт полетело и скрылось за кормой – удар приличный, да и скорость – тоже. А командир орет: «Стой, сволочь, куда! Вернешься – убью!» Да куда там – ее уже и не видно. Комдив – в ужасе, дивспец – в обмороке, а командир впал в ступор. В рубке – тишина, как ночью на кладбище. Потом все забегали – привычных и положенных к случаю предупредительных команд не было, вдруг кого «поджарили». Но – обошлось – все потери заключались в унесенной форсом огня большой кастрюлей, забытой коком, которого впопыхах согнали с палубы задолго до того. А ракета, в отличие от всех, умницей оказалась – сектор захвата у нее был будь здоров, так что по цели шарахнула, как снайпер в «десятку». Так вот потом, чтобы в меридиан войти, все командование коньяку приняло совсем не по пятьдесят грамм. Вот что значит, надраить свои нервы как трос при швартовке. Так и лопнуть недолго! Потом они это все со смехом рассказывали, но у командира при каждом нажиме кнопки руки еще долго подрагивали…