Влюбись в меня под музыку - Тори Майрон

заглядывать туда, куда не приглашали, но интуиция подсказывает, что там меня ждёт нечто интересное.

И я оказываюсь права.

Тихо открываю дверь, и тишина квартиры мигом нарушается музыкой и хрипловатым голосом. Ничего себе здесь звукоизоляция! Удивительно. Как и комната, в которой я оказываюсь.

Да это же настоящая звукозаписывающая студия! Тут нет окон, зато есть компьютер с аудио интерфейсом, микрофоны, студийные мониторы, разные музыкальные инструменты и какие-то пульты и приспособления, наименование которых я не знаю.

Я застываю на несколько секунд, вглядываясь в каждую деталь комнаты, а затем обращаю внимание на лохматого полуголого Марка. Он настолько погружен в творческий процесс, что даже не замечает моего появления.

Он сидит в одних домашних штанах у синтезатора, летая пальцами по клавишам и напевая незнакомую мне песню. Время от времени прекращает играть, чтобы записать что-то в тетради, а после вновь продолжает творить, в очередной раз погружая меня в состояние транса.

Его голос, звучание синтезатора и кайфующий вид Марка настолько гипнотизируют меня, что я даже не замечаю, как оказываюсь прямо за его спиной и укладываю руки на его плечи.

Музыка резко обрывается, Марк вздрагивает, оборачивается и до боли хватает меня за запястья.

– Чёрт, Мили, ты до инфаркта решила меня довести? Я чуть в штаны не наложил.

– Прости, я нечаянно, – болезненно морщусь, и Марк расслабляет хватку.

– Нечаянно она. Я бы тебе мог нечаянно по носу въехать от неожиданности. Кто же так подкрадывается?

– А кто оставляет девушку с утра в постели одну?

– Что? Уже утро? – поражается Марк и всматривается в экран компьютера. – Ничего себе я тут засел. Собирался всего пару часиков поработать и лечь спать.

– Ты хочешь сказать, что всю ночь тут играл?

– Получается, что так.

– Ну ты даёшь! Зачем же ты себя так мучаешь? – касаюсь его колючего подбородка, замечая покраснение в уставших любимых глазах.

– Я не мучаю. Наоборот. Я мучился бы, если бы не записал всё, что заиграло у меня в голове.

Ещё раз обвожу изучающим взглядом комнату и возвращаюсь к лицу Марка, но вопрос задать не успеваю. Видимо, Марк прочёл его в моих глазах.

– Только здесь я могу заниматься музыкой, не боясь, что отец меня потревожит.

– Он не знает об этой комнате?

– Конечно нет. Иначе давно уже разгромил бы всё здесь, – с проблеском злости произносит Марк, и я с грустью выдыхаю.

– Знаешь, а я ведь в какой-то степени понимаю твою ситуацию с отцом.

– В смысле?

– В смысле... Я ведь тоже занимаюсь совсем не тем, чем хочу заниматься. Мой отец хочет, чтобы я стала юристом, меня же больше тянет к моде. Я с самого детства любила придумывать образы и создавать одежду. У меня даже швейная машинка была. А сейчас я уже и не знаю, где она. Сто лет ничего не шила.

– А родители знают о твоих желаниях, Мили?

Я ещё раз грустно вздыхаю.

– Мама знает, но она чётко дала мне понять, чтобы я и думать не думала об этой ерунде. С папой вообще бессмысленно говорить об этом. К тому же я уже поступила на юрфак и пообещала папе, что после выпуска буду работать в его адвокатской конторе. Видел бы ты, как он радовался.

– На его радость мне наплевать. Меня волнуешь ты, – он тянет меня за руку и усаживает на себя.

– Да всё нормально. Я уже смирилась.

– Нет, ты не должна мириться. Ты должна жить, как хочешь того ты, а не твои правильные родители, – последние слова Марк произносит с непонятным мне сарказмом. – Уверен, твой папаша не станет мешать твоей карьере дизайнера, как это делает мой.

– Может и не станет, но уже слишком поздно. Я уже дала ему слово.

– Так забери его. В чём проблема? Или хочешь я с ним сам поговорю?

– Нет! Только не это. Не надо, Марк.

– Почему? Я смогу с ним всё разрулить.

– Не надо ничего с ним разруливать. Это моё дело. Не вмешивайся, пожалуйста. Я не для этого поделилась с тобой этой информацией. И вообще давай сменим тему.

– Но Мили…

– Пожалуйста… Давай сменим, – прошу я, прикасаясь к его губам своими.

Марк недовольно вздыхает, но тем не менее замолкает. Прекрасно.

– Лучше расскажи, что тебя так вдохновило, раз ты всю ночь тут творил?

– Как что? Ты, разумеется.

– Да что ты говоришь?

– Представь себе. С тех пор, как я связался с тобой, поток идей для песен из меня так и прёт. Не остановить.

– Связался со мной? Ты это так называешь? – деланно дуюсь я, обнимая Марка за шею.

– Связался, сплёлся, пропал, одурел… Называй, как хочешь. Факт остаётся фактом — ты моя муза, Мили.

Я расплываюсь в широченной улыбке, сердце срывается с места и начинает скакать в груди как бык на родео.

– В таком случае покажешь музе, что сотворил?

– О-о-о, нет.

– Почему нет? Мне же интересно послушать, что ты сочинил.

– Я понимаю, но сейчас всё ещё очень сыро и… – он замолкает и несколько секунд будто раздумывает, стоит ли мне говорить что-то или нет.

– И что?

– И ничего. Когда доведу все песни до ума, тогда и покажу тебе результат, а пока придержи своё любопытство при себе, – он слегка кусает мой кончик носа.

– И мне никак не переубедить тебя? – еложу бёдрами по его быстро твердеющему паху, выбивая из Марка сдавленные мычания.

– Ты можешь попытаться, – он запускает пальцы под мою майку, сжимает ягодицу, и я стону возле его губы, продолжаю тереться об него, стремительно возбуждая нас обоих.

– Хорошо, я попытаюсь… – скольжу языком по губам Марка от одного уголка до другого, а когда он уже планирует надавить рукой на мой затылок и намертво прижать к своим губам, я спрыгиваю с его ног и заявляю: – Освободи место.

– Чего?

– Я говорю: место освободи. Я попытаюсь переубедить тебя, сыграв тебе первая. Может, тогда ты тоже мне сыграешь.

– Ты умеешь играть? – на сей раз Марк не просто удивлён, а скорее шокирован.

– Умею. В детстве пять лет ходила на уроки по фортепиано, а сейчас постоянно играю детям в детдоме.

– Дизайнер. Пианист. Почему я узнаю обо всём этом