Попугай с семью языками - Алехандро Ходоровский

перестанет им надоедать и строить из себя центр вселенной. Пусть он спокойно сделает глоток водки — возможно, последний — и доест свой кусок Vultur Gryphus, так как завтра им, видимо, предстоит остаться без ниспосланного свыше хлеба. Пусть он ляжет в тень, как все, чтобы меньше страдать от жары, похмелья и трудного переваривания грубой пищи.

Итак, все растянулись в тени. Рука и Тотора провели круговую черту, наказав всем не выходить за нее. В той части круга, которая была обращена к ущелью, установили скрещенные крылья кондора. Солнце стояло в зените, и члены Общества, а также кенары, собака и оба индейца погрузились в глубокую сиесту.

Когда тело Лауреля Гольдберга открыло глаза, им уже владел Ла Росита. Вокруг запретной черты сновали муравьи, скорпионы, пауки, тщетно пытаясь преодолеть невидимую стену. Скалы кишели разными тварями. У Гольдберга- Ла Роситы мурашки побежали по коже. Если бы не краснокожие со своей магией, насекомые давно обглодали бы всех… Он обвел глазами спящих: те лежали внутри круга, но индейцы дремали в пяти метрах, защищенные чертой другой формы. Их убежище тоже осаждали ядовитые существа. Какое искушение! Как же перескочить через это неисчислимое войско? Ура! Настали новые времена: теперь у него есть две мускулистые ноги, и он прыгнет как можно дальше. Он слегка размялся и прикинул траекторию: между спящими оставалось достаточно пространства, чтобы разбежаться, взмыть в воздух и приземлиться рядом с загадочными индейцами. Единственное препятствие — Акк: он мирно спал, обвив себя левой рукой. Поскольку он не желал снова утратить свой роман, то делал записи на руке химическим карандашом и уже дошел до бицепса. Когда эта конечность будет вся исписана мельчайшим почерком, он перейдет к ногам, животу и — почему бы и нет? — к спине, пользуясь зеркалом. Ла Росита решил сделать его соучастником своего деяния. Надо разбудить Акка и — abusus non tollit usum[27] — объяснив все, попросить его без лишнего шума освободить дорогу. Ла Росита-Гольдберг, склонившись над спящим, подул ему на веки. Акк уставился на него немигающим взглядом кобры.

— Это я. Узнаешь?

Акк в ярости — его низвергли с облака, где он играл на арфе со своей сестрой! — прошипел:

— Меня-то ты не обманешь дешевыми трюками!

— Послушай, я скажу тебе то, о чем знаем мы двое: ты и я, Ла Росита. Я один был с тобой, когда ты обряжал мертвую Ию в бархатное платье. Увидев ее обнаженное тело, желтый треугольник, розовые соски, пупок в виде полумесяца, ты испытал эрекцию, но попытался скрыть ее, залившись слезами. Я пожал плечами, чтобы ободрить тебя: мол, делай то, что диктуют твое желание и твое горе. И отвернулся — а ты судорожно двигал руками, извлекая жидкую жемчужину. Но все же я украдкой подсмотрел, как ты проливаешь свой Глагол на обнаженную грудь усопшей. Потом ты придал семени форму креста. Ну что, теперь веришь мне? Я — Ла Росита!

Акк содрогнулся. Да, он в ловушке! С ним говорит весельчак покойник, а вовсе не еврей! Это не может быть наваждением. Итак, нет больше ни законов, ни правил. Акк ощутил укол: в нем пробивался первый росток веры. Построить заново свой мир — сколько усилий, труда, терпения придется положить! Если чудо свершилось, его, Акка, не существует. Все его взгляды и представления словно утратили под собой почву и парили в воздухе. От беспокойства пересохло во рту. Он вежливо попросил Ла Роситу удалиться, чтобы и дальше не верить в чудеса. Того пробрал смех.

— Знаешь, что еще, драгоценный Салат-Латук? Я не только останусь в этом теле, но буду сполна им наслаждаться! Наконец-то представился случай похорошеть! Так что мне больше не придется прятать свое уродство за умными словами. Лег спать лепешкой, а проснулся пирогом! О-ля-ля!

Пользуясь замешательством романиста, Ла Росита согнул ему ноги, подпрыгнул, оказался на противоположной стороне круга и, напрягая всю силу молодых мускулов, вновь оказался в воздухе, рассчитывая преодолеть пять метров, отделявшие его от индейцев. Послышался глухой звук: Ла Росита ударился о невидимую стену и упал навзничь посреди спящих, щедро поливая их кровью из разбитого носа. Все проснулись, но не успели выяснить, что именно случилось: эрудит бился в истерике, повторяя: «Нам отсюда не выйти!». В подтверждение своих слов он стал кидать наружу то, что попадалось под руку. Предметы свободно перелетали за пределы круга! Возмущенный всеобщими издевками, пострадавший кинул черную собаку. Та отскочила от незримой преграды и, завывая, свалилась на землю. Шутки смолкли; все напряженно задумались. Итак, им и вправду не выйти. Громко крича, они разбудили индейцев.

Рука и Тотора с бесстрастными лицами объяснили, что Мачи, колдун их племени, научил обоих наводить чары, но не снимать. Надо подождать шесть часов. Пока что невидимая стена защищает их от тарантулов, хищных птиц, пум и так далее. Лучше поспать еще, потому что вечером — снова в путь, а идти будет нелегко. Что оставалось делать? Покориться в ожидании, что стена исчезнет сама собой. Все улеглись. Ла Росита, разочарованный, выстрелил ругательствами на санскрите и предоставил себя заботам Морфея, согнув колени и выпятив зад: пусть хотя бы это божество ниспошлет ему порнографический сон.

Горные снега растаяли, будто в одно мгновение. Ручейки цвета кофе с молоком превратились в медно-красные водопады. Бешеный поток захлестнул ущелье, подхватывая стволы деревьев, трупы птиц и крыс, всяческий мусор. Шум воды — словно одновременный свист тысячи паровозов — разбудил изгнанников. Бурная река, обтекая невидимое препятствие, грозила уничтожить их в любую секунду. Крылья кондора, казалось, пустили корни в скале и каким-то особым образом отклоняли течение воды, так, что место стоянки оставалось сухим. Рука и Тотора, не теряя хладнокровия, переговаривались на своем наречии. Волшебство все еще действовало: они оставались пленниками. «Я иду к вам!» — воскликнул Тотора. Но как? Живые существа не проходят через стену. Пораженные беглецы увидели, как он ложится на спину, поднимает ноги кверху, сгибается, доставая коленями до ушей, выдыхает воздух из легких. Наконец, глаза индейца остекленели. Рука толкнул его; тело Тоторы покатилось по земле, пересекло границу круга и остановилось в его центре. «Сделайте так, чтоб он задышал!» — крикнул Рука. Га, окончивший когда-то курсы первой помощи — изучая искусственное дыхание, он норовил поцеловать в губки девушек-сокурсниц, — сделал все как полагается.

Придя в себя, краснокожий без суеты стал отдавать распоряжения. Поодиночке, сказал он, никому не спастись. Через час, не больше, стена исчезнет, вода захлестнет это место. Значит, нужно держаться вместе. Крылья кондора — это могущественные талисманы.