Искусство Раздевания - Стефани Леманн

Я посмотрела на официанта. Наверное, как раз сейчас он выкладывал мой яблочный десерт на тарелку. Надо было попросить, чтобы его переложили в пластиковый контейнер. Но Жан-Поль тем временем закончил жевать и отпил через соломинку молочный коктейль. Каждая клеточка моего тела порывалась скорее убраться из этого кафе, но мне интересно было услышать, что же он ответит, так что я не двинулась с места. Промокнув наконец-то губы салфеткой, он заговорил:

— Плохо, если ты уйдешь.

— Конечно, ведь вы тогда не получите от меня плату за второй семестр.

Я подумала, пускай школа бодается с моим папашей. Они никогда не выбьют из него ни копейки.

— Нет. Тогда ты закопаешь свой талант в землю.

— Как вы можете так говорить? Ведь весь семестр вы только и делали, что всячески доказывали мне, что таланта у меня нет и в помине.

— А ты сама как думаешь? Есть у тебя талант?

— После полугола обучения у вас, я уже в этом не уверена.

Он указал на свободный стул с другой стороны стола.

— Присаживайся.

Я проигнорировала его предложение.

Он продолжал:

— У тебя все получается. Но ты женщина. В жизни все так и будет. Даже хуже! В настоящем ресторане тебя уничтожат, если ты не научишься держать удар.

— Может, раньше так и было, но времена изменились.

— Изменились. Но не так сильно, как тебе кажется. Вот увидишь.

Он снова откусил свой чизбургер. Пока он жевал, мне хотелось спросить: «Так, значит, вы верите в меня? У меня все получится?»

Но, слава Богу, я не произнесла это вслух. Потому что он сглотнул и сказал:

— Если хочешь добиться успеха, не нужно ждать одобрения со стороны. Неважно, что скажут о тебе другие люди. Ты сама должна понимать, что у тебя все получится, и послать к черту все эти посторонние суждения.

— Но ученик, — заметила я, — жаждет одобрения.

— Слишком уж сильно ты его жаждешь. Я понял это сразу, как тебя увидел. Чтобы стать лучшей, нужно обладать не только хорошим вкусом, но и способностью преподносить себя в выгодном свете.

Я не могла поверить, что он запомнил мои слова. Значит, действительно относился ко мне с вниманием.

— Я понимаю.

— Так почему не доказываешь это на практике? А я скажу, почему. Ты слишком сильно хочешь услышать от меня слова одобрения. Что делаешь все правильно. Многие, особенно женщины, бросят эту работу, когда столкнутся с ее жестокими реалиями. Я просто стараюсь тебя к этому подготовить.

— Почему-то Тару вы подготавливать не хотите.

Он отодвинул свою тарелку.

— А зачем тратить силы на того, у кого нет потенциала? На кухне она — пустое место. И всегда будет выполнять роль гостеприимной хозяйки, встречающей гостей. Создавать блюда она не сможет. Но ты! — Он вытер руки салфеткой. — У тебя есть потенциал. Кондитерское дело отбирает много физических сил, но и требует аккуратности. У тебя получается и то, и другое. Ты выгодно сочетаешь мужское и женское начало. А это, — сказал он, — волшебная комбинация. — Жан-Поль откинулся на спинку, словно освобождая место в своем животе. — Хорошие здесь гамбургеры делают.

Официант принес мое пирожное и поставил его на стойку. Я снова села и выудила снизу кусочек горячего желе. Затем смешала его с мороженым сверху и засунула ложку с этим лакомством в рот, наслаждаясь сочетанием пряного жара и сладкого холода.

Но у меня оставались еще вопросы. Я вновь повернулась к нему.

— А теперь мне жалко, что я поломала своих лебедей. У меня хорошо получилось. — Я их, конечно, не пробовала, но и он тоже.

Он пожал плечами.

— Если тебя волнует мастер-класс, можешь не беспокоиться. Я буду тебя рекомендовать. Если, конечно, уничтожение приготовленных десертов не войдет у тебя в привычку.

— Спасибо. — Я вернулась к своей трапезе. Поначалу мне казалось, что вряд ли получится в полной мере насладиться ею, пока у меня за спиной сидит Жан-Поль. Но к счастью, это было не так.

Смакуя последнюю ложку мороженого, я думала о том, как провести остаток дня до вечера. Нужно было разобрать шкаф Ли. И незачем откладывать это на завтра. Но мне не хотелось наткнуться там на Эмму.

А может, и хотелось. Не могли же мы всю жизнь оставаться врагами, даже если она и думала, что моя мама шлюха. Кто-то должен был поддержать ее, ведь она росла с моим отцом, а это давалось непросто.

Я позвонила по сотовому, но никто не ответил. И все же я рискнула отправиться туда.

Жан-Поль сидел все там же. Теперь он поедал черничный пирог. Я отдала ему свою газету и попрощалась. Когда я уже направилась к выходу, в дверях появилась Коко.

— Уже уходишь?

— Представляешь, здесь Жан-Поль.

— Где?

— Вон сидит, за первым столиком. Газету читает. Он сказал, что будет рекомендовать меня в мастер-класс.

— Поздравляю. А он ничего.

— Думаешь? — Я посмотрела на него и поморщилась.

— Ты не против, если я подойду и представлюсь?

Я пожала плечами.

— С каких это пор ты стала спрашивать моего разрешения?

Коко уже снимала свою куртку, выставляя на показ обтянутую зеленым свитером грудь.

— Пожелай мне удачи. — Она подошла к нему и представилась. Жан-Поль поднялся, и они оба посмотрели на меня. Я одобрительно им кивнула и толкнула стеклянную дверь. Она даже не представляла, с кем связывается. Но он, правда, тоже.

Я открыла дверь своим ключом. Эмма сидела на диване и смотрела телевизор. Я вежливо поздоровалась и сообщила ей, что собираюсь разобрать письменный стол.

— Не хочешь составить компанию? — поинтересовалась я.

Она холодно отказалась, даже не оторвав взгляд от экрана. Прямо как в старые добрые времена.

Я взяла мешок для мусора и пошла в спальню. Стол был высоким, сделанным из дуба. На столешнице до сих пор стояли баночки с гелем для укладки, средство для снятия лака и шкатулка с украшениями. Я открыла верхний ящик. Там царил беспорядок. Сюда Ли складывала все, что должна была уже давно выбросить. Сувенирный шарф из Англии с изображением принцессы Дианы, старые дискеты, маникюрные ножницы, клеящие карандаши… Второй ящик мало чем отличался от первого. Наручные часы в продолговатой коробочке, которые никто так и не распаковал. Семейные фотографии в конвертах. И фотоальбом с красными и розовыми сердечками на обложке также запечатанный в пленку, словно его купили несколько дней назад.

Я села на кровать, и разорвала пленку. Книга сохранила свежий приятный запах полиграфии. Я рассовала фотографии по пластиковым кармашкам. Почти на каждой из них были запечатлены Ли, Эмма или Бэн. Но я с радостью обнаружила также несколько фотографий Коко, а также свою, с выпускного вечера.

Затем я добралась и до шкатулки с драгоценностями. Внутри оказался рисунок Эммы. Тот, который я нашла в ящике для белья, где они с Ли держались за руки. Я выкрутила клеящий карандаш — странно, что он не высох — и пристроила рисунок на внутреннюю обложку. Расправила по краям, чтобы он не морщился. Получилось неплохо.

Я встала, чувствуя, как кровь приливает к голове, чуть постояла на месте, справляясь с головокружением и, прижав альбом к груди. Затем сделала глубокий вдох — вот уж не думала, что буду так волноваться, перед тем как показать его Эмме, — и заставила себя пойти в гостиную.

Она все так же сидела на диване. На щеке ее красовался огромный красный прыщ. Слава Богу, что я уже вышла из этого возраста. Представляю, сколько литров всевозможных лосьонов ей приходилось выливать на лицо каждое утро. По телевизору повторяли сериал «Друзья».

— Я нашла этот альбом в ящике стола твоей матери, — сказала я. — А еще там было много отдельных фотографий, так что я решила совместить свои находки.

Я протянула ей альбом. Она взглянула на него. Мне показалось, что сейчас она, не говоря ни слова, откажется смотреть, что там внутри. Но потом ее нос и щеки покраснели, а это значило, что она призывает на помощь все силы, чтобы не расплакаться.

Я устроилась рядом с ней на диване. Она открыла альбом. Увидела собственный рисунок. И тут же захлопнула книгу.

Мне вдруг стало неловко. Наверное, я совершила ошибку. Но тут она наклонилась ко мне, положила голову мне на колени, свернулась клубочком и, не выпуская альбом из рук, зарыдала.

Секунд двадцать я держалась. Думала, что должна быть сильной и утешить ее по праву старшей. Но вместо этого взъерошила ей волосы так, как когда-то делала моя бабушка, когда я так же прижималась к ней в отсутствие Коко, и дала волю слезам.

Глава тридцать девятая

— Есть хочешь?

— Умираю от голода.

— Это хорошо. Я приготовил много еды.

Я последовала вслед за Томом в гостиную его двухкомнатной квартиры на первом этаже небольшого дома в Квинсе. Я доехала сюда на метро всего за двадцать минут. Том встретил меня на платформе, и мы вместе пошли к нему. Улица, ведущая до его дома от станции, пестрела вывесками греческих ресторанов, газетными киосками, забегаловками, где можно было поесть на скорую руку и игровыми автоматами. Мы прошли мимо квартала с аккуратными домиками сороковых годов с зеленеющими перед ними лужайками. Район был удивительно тихим, а небоскребы не загораживали небо.