Гражданская война - Влад Тарханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Весьма представительными были делегации и из других стран. Группу товарищей из Испании возглавлял Хосé Буэнавенту́ра Дурру́ти Думáнхе. Этот активист анархистского движения после крупной забастовки 1917 года бежал из Испании во Францию, потом вернулся в Барселону, где стал активным членом НКТ, затем вместе с товарищами из группы «Солидарные» попытался взорвать короля Альфонсо XIII, неудачно, зато более чем удачно прошла ликвидация кардинала Хуана Сольдевилла-и-Ромеро и налет на банк (экспроприация, мать итить) в Хихоне. Дуррути опять бежал из Испании, на этот раз в Аргентину и Чили. В последней провел с друзьями показательную экспроприацию (впервые в этой стране), дабы помочь вызволить товарищей в Испании и в качестве обмена опытом с местными товарищами. Вернулся в Европу, в Париже встречался с Махно, в тридцать втором вернулся в Каталонию, где оказался в окружении старых преданных товарищей. Вместе с ним приехал его постоянный товарищ Франсиско Аскасо Абадиа. С ними был и ровесник Аскасо Хуан Гарсия Оливер, тоже входивший в группу «Солидарные», а теперь активный деятель анархо-синдикалистского движения в Испании. В этой делегации так же выделялся Сиприано Мера Сенс — и не только ростом, он был одним из самых радикальных анархо-синдикалистов, имеющий твердые убеждения и очень целеустремленную натуру. Самым молодым делегатом оказался Хоакин Аскадо Будриа, ему только исполнилось двадцать семь лет, но он уже имел десять лет стажа работы в анархистских организациях Испании и Франции. На этот раз не было никого из Португалии, где пришедшее к власти правительство Салазара устроило гонения оппозиции, в том числе анархистов. Из Италии сумел выбраться товарищ Лучано (Антонио Пьетропаоло), только в прошлом году выпущенный из тюрьмы режимом Муссолини. Очень солидную делегацию прислали анархисты Франции, там был и молодой прогрессивный журналист Даниэль Герен, известный своими антиколониалистскими статьями, видный профсоюзный деятель Пьер Монатт, известнейший теоретик анархизма, создатель теории социального дарвинизма, почтенный мэтр Эмиль Готье. Из Чикаго приехал Самуил Исаакович Шварцбурд, да, тот самый, застреливший Петлюру, человек-легенда. Вместе с ним пожаловал и Макс Багинский, который эмигрировал из Германии в Чикаго в конце прошлого века. Из Парижа пожаловали сам Нестор Махно и Эмма Гольдман. Если о бурной биографии батьки Махно написано и известно очень многое, то по в мировом анархизме имя Эммы Гольдман было не менее известным. Её даже называли «новой Жанной д’Арк».
В фойе театра расположилась большая мемориальная выставка, посвященная жизни и творчеству умершего в мае этого года в Берлине Джона Генри Маккея — шотландского и немецкого анархиста-индивидуалиста, известного писателя, чье творчество было явлением на небосклоне послевоенной Германии. Его еще называли «певцом анархии». Там же можно было купить изданные его произведения, а несколько книг с автографом автора предполагалось разыграть на благотворительном аукционе.
Настроение у собравшихся однозначно праздничное. Начало конференции было назначено на одиннадцать часов и делегаты, и гости конференции спокойно собирались у театра, самое интересное было в том, что кордонов полиции, которые всеми ожидались, практически не было, не считать же за таковые несколько рассредоточенных по площади полицейских да шпиков в штатском, не более десятка. Конечно, спецслужбы Веймарской республики не могли оставить это сборище своим вниманием, но и сильно ему не досаждали. Полицейских репрессий не было как таковых в принципе!
Немного в стороне от несколько обывателей обсуждали между собой происходящее на площади.
— Гер Пауль, что это за толпа тут собралась? Не знаете?
— Гер Генрих, вам стоило обратить внимание на символику. Это тут собрались анархисты на конференцию своего рабочего профсоюза.
— Анархисты? И так прилично себя ведут? Какие-то странные анархисты пошли, гер Пауль.
— Да, чего только не встретишь в наше время. Если бы это было лет десять-пятнадцать назад, я бы предпочел отсюда убраться, как бы чего не вышло.
— А давайте-ка, коллега, вспомнил всё-таки старые времена, и перейдем сыграть в шахматы в другое место, тут всё равно сегодня слишком шумно.
И подхватив шахматную доску, два очень острожных немца поспешно удалились от городского театра куда подальше.
Штутгарт. Арнульф-Клетт-плац.
1 ноября 1933 года
Неподалеку от железнодорожной станции Штутгарта собралась организованная толпа с нацистской символикой на рукавах пальто и курток. Их было человек до полутора сотен, может чуть более, но ненамного. Они окружили невысокого худощавого тридцатилетнего блондина с нервным, каким-то болезненно-бледным лицом и чуть выпученными глазами. Он толкал речь:
— Партайгеноссе! Нам поручено выполнить важное дело, снова заявить о силе нашей партии, которую евреи и коммунисты готовы уже списать со счетов. Посмотрите — вот тут, неподалеку, в здании театра евреи собрали самых отъявленных негодяев-анархистов со всего мира! Они стреляли в наших товарищей по борьбе, а сейчас наслаждаются свободой и собираются в открытую, а не как крысы, как они привыкли собираться и тайком решать свои чёрные дела. Так не позволим им управлять нами, загоним крыс обратно на помойку! Сегодня день нашего единства и нашего мужества! Покажем им, кто хозяин в Германии! Германия превыше всего! Вперед! Нас никто не остановит!
Зарядив толпу слушателей Карл Эрнст, группенфюрер СА, махнул рукой. По его знаку окружающий водоворот перестроился в организованную колонну. Карл придирчиво осмотрел своих лучших боевиков, большая часть из которых прибыла накануне из Берлина. Колонна местных однопартийцев должна была подойти к театру с другой стороны — от Ульрихштрассе. Впрочем, для задуманного должно было хватить и его молодчиков. Тем более, что пятьдесят человек заняли свои позиции недалеко от здания театра, будучи одеты как обычные обыватели. Они начнут действовать, если охрана конференции заподозрит что-то неладное и попытается помешать столкновению с анархистами. Карл ввязался в это мутное дело не по своей воле. Он сделал большую ошибку. Когда его друг и любовник Эрнст Рем покинул страну и уехал в Латинскую Америку, Карл остался в Германии. У него не хватило духу рвануть за Эрнстом. А когда скандал разгорелся, то шансов выбраться уже не было, да и денег тоже. Карл происходил из довольно бедной семьи, но умением копить не отличался, деньги просачивались как вода сквозь пальцы. И вроде бы отказываешь себе во всем, а ничего за душой нету. И тут на него вышли люди президента, сделали предложение, от которого он отказаться не мог. Ему заплатили очень приличный аванс за акцию. Единственными условиями были: он сам должен принять в акции участие, хотя бы на раннем этапе, чтобы его зафиксировали журналисты, кроме того, он должен убедиться, что его люди
