«Гладиаторы» вермахта в действии - Олег Пленков

Что касается положения дел на самом северном участке советско-германского фронта, то там положение дел для немцев было крайне неблагоприятным с самого начала. Еще 21 апреля 1941 г. в разговоре с генералом Дитлем, героем Нарвика и командиром горно-стрелкового корпуса «Норвегия», Гитлер указал на цель его корпуса — Мурманск, который от Петсамо отделяют «смешные 100 километров». Дитль пытался убедить фюрера, что речь идет о тундре — совершенно непроходимой летом и еще более страшной зимой, в полярную ночь и с жуткими морозами. По мнению Дитля, 1350-километровую железную дорогу на Мурманск можно было перерезать южнее, где местность более подходила для проведения боевых операций. Доводы Дитля произвели на Гитлера впечатление — Гитлер боялся, что советские войска смогут лишить Германию никеля Петсамо и железной руды Нарвика{490}. Кроме того, через Мурманск в Советский Союз поступали очень важные грузы от западных союзников. Только вера в быструю победу могла заставить немцев рассматривать операцию против Мурманской железной дороги как дело второстепенной важности.

Вместо того чтобы последовать совету Дитля, 7 мая 1941 г. Гитлер издал компромиссный приказ: сам Дитль должен был наступать прямо на Мурманск из Печенги, в 350 км южнее корпуса Дитля на Кандалакшу наступали две пехотные дивизии вермахта, еще южнее на 150 км финны наступали на Лоухи. По всей видимости, распылить силы и не принять предложение Дитля об атаке с юга Гитлера побудило мнение Маннергейма, заявившего, что в Лапландии невозможно развернуть и снабжать более двух дивизий одновременно{491}. В результате ни на одном направлении гитлеровцы и финны не смогли добиться желаемого — перерезать Мурманскую железную дорогу, которая сразу приобрела для СССР стратегическое значение, ибо первое время именно через Мурманск шла основная помощь союзников. Правда, впоследствии финны все же перерезали эту дорогу, но южнее ее ветки на Вологду, что и сохранило для советской стороны возможность получения грузов.

26 июня 1941 г. президент Рюти объявил Советскому Союзу войну. Мобилизация финской армии была проведена заранее. Почти 18% населения вступило в армию — подобного напряжения сил народа не знала ни одна страна, участвовавшая в войне{492}. Солдаты финской армии отличались высокими боевыми качествами. Именно на северном театре военных действий имела место ярко выраженная коалиционная война, в которой немцам приходилось не приказывать, а договариваться о совместных действиях.

Генерал вермахта Дитмар писал, что в Лапландии и восточной части Карелии при ведении боевых действий солдаты сталкивались с трудностями, которые были необычайно велики даже по сравнению с тяжелыми условиями ведения войны на всем Восточном фронте. Бесконечные, лишенные дорог и покрытые непроходимыми болотами, малонаселенные лесные массивы, беспорядочное нагромождение валунов, пресловутые tunturi (горы), напоминающие собой естественные крепости, а также тундра — все это чрезвычайно затрудняло боевые действия{493}. В условиях, когда тяжелые пехотные вооружения применять было невозможно, основную тяжесть борьбы нес на себе одиночный боец, вооруженный винтовкой и ручной гранатой. Только значительное численное превосходство наступающих или низкие боевые качества обороняющихся могли свести на нет преимущества обороны в таких природных условиях.

1 сентября финны овладели Выборгом, а к концу месяца освободили всю территорию, ранее принадлежавшую Финляндии. По другую сторону Ладожского озера войска финской «Карельской армии» 4 сентября перешли в наступление и через три дня вышли к Свири в районе Лодейного поля. Финны раз за разом переигрывали Красную армию в маневренной войне. 1 октября они взяли Петрозаводск, а взяв 5 декабря Медвежьегорск, отбросили советские войска от своего левого фланга. Глубокие снега и жестокие морозы затрудняли боевые действия, и вскоре здесь наступило долгое затишье{494}.

Первая попытка наступления частей Дитля на Мурманск провалилась, но фюрер приказал предпринять еще одно наступление. 8 сентября, когда танковые дивизии Гепнера устремились к Ленинграду, а танковая группа Гудериана поворачивала к Киеву для завершения разгрома окруженных советских войск, горные стрелки Дитля взяли в руки поводья мулов, погрузили на них ящики с боеприпасами и вновь принялись покорять тундру, сражаясь с советскими войсками на мурманском направлении. 23 сентября в Мурманске выпал первый снег и началась северная зима. До Мурманска Дитлю оставалось «каких-то» 50 км{495}. Ранний приход зимы еще можно было предвидеть, но 28 сентября единственный мост через реку Петсамойоки у Титовки, по которому шло снабжение войск Дитля, рухнул вместе с целым километром берега высотой в 8 м, осевшим вследствие оползня. Оползень был вызван двумя советскими авиабомбами. Впечатление было такое, что гигантский бульдозер свалил массу земли в долину реки, глубина которой была 7–8 м, а ширина 50 м{496}. В одно мгновение две дивизии (около 15 тысяч солдат) и 7 тысяч лошадей и мулов оказались отрезанными от тыловых коммуникаций. Для советской стороны это был настоящий подарок судьбы.

На двух других участках наступления немецких и финских войск на Мурманск положение было не лучше: наступление выдохлось с началом зимы; достигнуть главной цели — полностью отрезать Мурманскую железную дорогу — так и не удалось. Результаты немецко-финского наступления на Крайнем Севере оказались совершенно неудовлетворительными. Несмотря на некоторые начальные успехи (немцы дошли до реки Западная Лица — половина пути от финской границы до Мурманска), ни немцы, ни финны не смогли выйти к Мурманской железной дороге. Финны, правда, взяв Медвежьегорск, перерезали Мурманскую дорогу на юге, но поставки союзников шли из Мурманска по железной дороге через Беломорск на Вологду{497}.

В 1942–1943 гг. на финском и лапландском участках фронта, в отличие от полных трагизма событий на юге Восточного фронта, царило абсолютное спокойствие; фронт на Крайнем Севере стал действительно второстепенным. Советское командование уделяло ему ровно столько внимания, сколько нужно было для его поддержания. Осенью 1943 г. против финских и немецких частей, насчитывавших до 500 тысяч солдат и находившихся в превосходном состоянии, действовало не более 270 тысяч советских солдат. Тот факт, что исключительно благоприятная ситуация не была использована финской стороной, объясняется политическими решениями: финны отказывались от любых действий, которые обострили бы их отношения с Западом. США сохраняли с Финляндией дипломатические отношения, и финны видели в этом путь к спасению после войны{498}. Со временем мысль об овладении Ленинградом совместно с финнами была немцами окончательно похоронена.

Джон Фуллер справедливо указывал, что, принимая во внимание такие факторы, как огромные трудности снабжения, стоявшие перед немцами, неразвитость дорожной сети в России, неожиданное по силе сопротивление, просчеты в отношении советских резервов и тот факт, что немцы никогда не вводили в дело более 25 танковых дивизий, следует отметить, что немецкое наступление между 22 июня и 6 декабря 1941 г. — удивительное достижение вооруженных сил Германии. Главным образом, оно было результатом умелого применения немцами тактики окружений. В некоторых случаях котлы, в которые немцы загоняли красноармейцев, были огромными. Минский котел имел длину до 300 км и почти такую же ширину. Когда начались операции на юге, то северная часть Киевского котла имела в длину 160 км, горловина — 80 км, а южная сторона — 300 км, то есть по размерам котел был таким же, как весь западный фронт во Франции… Таким образом, если даже не принимать в расчет стойкость советских солдат, становится понятным, почему так затягивались бои в этих огромных котлах: они скорее были небольшими театрами военных действий, чем полями сражений{499}. Жуков после войны писал, что главная причина немецких неудач в итоге первой летней кампании состояла не в ошибках с выбором направления главного удара, а в том, что немецкое командование допустило крупный просчет, привлекая слишком много войск для ликвидации окруженных войск{500}.

Ни на одном направлении гитлеровцам не удалось довести военные действия до логического завершения. Главной причиной этого, конечно, были не только мороз и грязь, на которые жаловались немцы-фронтовики, а колоссальные людские резервы СССР и сопротивление Красной армии, на которую не действовали никакие тактические успехи немцев: казалось, что несмотря на ужасающие потери, советские войска их просто не замечали. В первые месяцы войны настоящим героем был простой советский солдат, неумело руководимый, недостаточно подготовленный, плохо оснащенный, но мужеством и стойкостью на первом году войны изменивший ход всей истории. На фоне беспрецедентных человеческих жертв в трагическое для нашей страны лето 1941 г. оперативная беспомощность советского командования была особенно явственна. Советский Союз выстоял еще и по той причине, что военачальники не щадили солдат — жестокость политического руководства и высшего командного состава не знала границ. Такой подход был основан на допущении, что другого способа одолеть врага просто не существовало. Дискутировать же на тему, так ли это, здесь не место.