Новогодняя жена (СИ) - Романова Екатерина Ивановна

— Что сделала? — перевела взгляд на служанку, но та только лукаво улыбнулась.

— Я пожелала увидеть вас настоящую и увидела! Вы очень красивая, Кристина! Правда, хорошенькая!

Вот Доротея озорница!

— Кажется, Кардах сегодня исполняет желания. Раньше времени, — порадовалась девочка.

— Не только у тебя, дорогая. Я чувствую себя как в сказке. Идем же, твой папа наверняка уже заждался.

— Вот он будет в шоке, когда вас увидит! — Анахель хлопнула в ладошки. — Правда? В карлогенном шоке!

— Да, наверное, — произнесла взволнованно, убирая в расшитую камнями сумочку лекарство для Армана. Не знаю, что приводило в больший трепет: то, что он меня увидит такой, или что я подарю ему большее, что могу… Возможное исцеление.

Граф ожидал в холле. С кислой миной он встречал гостей, жал и целовал руки, кому-то вяло кивал, а кому-то скалился в подобии улыбки. Надо понимать, с соседями Арману не очень повезло. Желанных гостей так не встречают.

— Идемте! — Анахель потянула меня за руку, намекая, что негоже любоваться ее отцом с лестницы.

Заметив нас наверху лестничного пролета, Арман мгновенно утратил интерес к гостям и полетел в нашу сторону. Его лицо преобразилось, утратило напускную любезность и холодность, стало живым, таким родным и желанным. Так и хотелось смотреть вечно в эти сияющие восторгом глаза, наблюдать теплую улыбку! Все исчезли, все утратило значимость. Я видела только его, и меня будто в болото затягивал этот выразительный взгляд…

Анахель крепче сжала мою ладошку и потянула вниз. Я словно невеста, которая идет к алтарю. Гости замерли, гул в холле прекратился, и все внимание сейчас было направлено на нас троих.

Арман не сводил с меня взгляда, пока мы не оказались рядом с ним.

— Папа, правда, мама сегодня красавица?

Вместо ответа мужчина подхватил Анахель на руки, что вызвало возмущенные охи рядом стоящих дам в возрасте. Они смерили нас претенциозными взглядами и поспешили уйти подальше, будто могут заразиться проявлением чувств. Боже упаси!

— Вы обе сегодня восхитительны!

— Ты в шоке? Скажи, что в шоке, это значит очень хорошо!

— Тогда я в непередаваемом шоке, — подтвердил Арман и поцеловал дочь в щеку.

— О, Сесиль! Папа, отпусти, я пойду с Сесиль поиграю! Мама, можно?

— Конечно, — я даже растерялась от непривычного обращения.

Девочка спрыгнула с отцовских рук, побежала к малышке в сиреневом наряде. Ну вот. Мы с Арманом остались наедине. Если не считать десятков глаз, пристально наблюдавших за каждым нашим действием. Даже если и захотят, они и намека на разлад между Арманом и Мадлен не найдут, ведь мы сейчас смотрели друг на друга, не в силах отвести взгляд. Граф медленно прижал меня к себе и, коснувшись ладонью моей талии, прошептал:

— На тебе то самое белье?

Я не сдержала смешок.

— Тебя это сейчас волнует?

— То самое? — переспросил он, словно это было важно.

— Снизу — да. А под корсет, как ты сам понимаешь, белье не положено.

— Хорошо, — прошептал супруг, коснувшись губами моего плеча и, оставив ладонь на моей талии, повел меня к гостям.

Ой-ей!

Только сейчас я обратила внимание на присутствующих. Десятка два человек, в основном парами, некоторые — с детьми, слонялись без дела по холлу. Кто-то нырял в арку, за которой столовая, кто-то выплывал оттуда с бокалом в руках. Все перешептывались и неизменно смотрели в нашу сторону.

— У меня такое ощущение, что все они меня ненавидят.

— У Мадлен не самая лучшая репутация, — прошептал Арман, склоняясь ко мне и как бы невзначай касаясь губами мочки моего уха. От этого мимолетного прикосновения у меня сердце замерло, а потом забилось быстрее. — Многие дамы точат на нее зуб за неверность своих мужей.

— Какое счастье. И мне прикрывать ее задницу.

— А знаешь, — Арман внезапно остановился и посмотрел на меня как озорной мальчишка. — Ты права. Это несправедливо.

— У нас уговор, — напомнила негромко. — Я сделаю, что необходимо. Тем более, Анахель остается.

— Я инициатор этого договора. Захочу — разорву!

С этими словами Арман подхватил меня на руки и… Мы полетели вверх по лестнице, под изумленное перешептывание гостей и озорной смех Анахель. Такого поворота событий не ожидал никто.

— Что ты делаешь? — проговорила сквозь смех, полагая, что граф просто озорует. — Нас ждет Анахель! И гости.

— У Анахель есть гувернантка, компаньонка и охрана, к тому же она давно не видела Сесиль. А на гостей мне, откровенно говоря, наплевать. Еды и развлечений вдоволь. К тому же, мы дали им повод для разговоров. Найдут, чем себя занять.

С этими словами его светлость распахнул магией ближайшую дверь и внес меня внутрь кабинета, где усадил на стол. Я думала, точнее даже не так, я ждала, что на меня сейчас накинутся с поцелуями и приставаниями, но не тут-то было…

42. Ода выносливости и котяткам

— Ты не обязана терпеть насмешки гостей из-за ошибок моей жены, — ласково прошептал Арман, проводя ладонью по моей щеке.

Я почувствовала себя котенком: маленьким, беззащитным, нежным, который всей душой тянется к ласке хозяина. Прикрыла глаза, наслаждаясь прикосновениями чутких пальцев, выписывающих узоры на моей щеке и шее.

— Но я сделаю это ради вас с Анахель. Теперь, когда ты понял свою ошибку, когда готов дать девочке свободу, я ни за что не позволю королю усомниться в том, что ты замечательный отец, а твоя дочь сможет освоить силу и раскрыть ее!

— Ты необыкновенная, — прошептал Арман, касаясь своими губами моих губ. Так нежный ветер касается первых весенних цветов.

Внутри сладко заныло от предвкушения. Не отрывая от меня взгляда, граф медленно приподнял мои юбки. Оказывается, флирт может стать той еще пыткой! Я нетерпеливо потянулась к пуговицам на камзоле супруга, но теплые ленты магии обвили мои запястья и аккуратно пригвоздили к столу. Мягко, но надежно. Магический БДСМ? А граф-то, оказывается, шалун! Я игриво приподняла бровь, когда ладони Армана скользнули по моим бедрам. Супруг подался вперед, касаясь поцелуем плеча, ключицы, шеи, местечка за ухом. Он целовал так медленно и искушающе, что я таяла, подобно горячему воску, растворяясь в его ласке, теряя себя, но обретая нас. Прикованная к столу, я выгибалась навстречу искусному языку графа, который беззастенчиво исследовал новые территории. Ласка перемежалась с легкими укусами, рождая внутри меня темные, порочные желания. Когда пальцы Армана подобрались к кружевной ткани под моими юбками, я не сдержала стон.

Рывок — и я уже стою на полу, а белье медленно ползет вниз. Сам Арман при этом смотрит мне в глаза, внимательно следит за реакцией. В этом взгляде все: и жизнь, и смерть, и любовь, и ненависть, благословение и проклятие. Мне сложно представить, что ощущает мужчина, который после многих лет бессилия вдруг снова почувствовал влечение. И ведь держится! Не только держится, но еще дразнит и искушает. Трусики упали на пол. Получив свободу, я коснулась ладонями плеч супруга и переступила ажурную ткань, которая в следующий миг оказалась в руках Армана.

— Это побудет у меня, — и белье скрылось в кармане угольно-черного сюртука с золотой вышивкой.

— Как военный трофей? — приподняла бровь, прижимаясь к супругу всем телом, пытаясь хоть немного унять бьющую меня дрожь. — В таком случае, мне следует тоже оставить что-нибудь на память. Тем более, что я планирую начать активные боевые действия!

С этими словами я толкнула Армана на кушетку и, не в силах больше сдерживаться, опустилась на него сверху. Ворох юбок — та еще помеха в любовных утехах, но граф ловко разметал их в стороны при помощи магии, одним движением проник в меня и замер.

Я крепко сжала супруга в объятиях, прижалась к нему, испытывая неописуемый восторг. Ощущение полноты, единения, правильности происходящего захлестнуло с головой.

— Кристин, — прошептал Арман, медленно сжимая мои ягодицы.

Этот шепот стал последней каплей, разбившей плотину сомнений и сдержанности. Мы накинулись друг на друга как сумасшедшие. Сплелись в диком танце любви, похоти и желания. Арман, изголодавшийся по теплу женского тела, любил меня неистово, и я отвечала тем же, впервые познав вкус настоящей страсти. Когда дрожат колени, когда перед глазами рассыпаются звезды, когда легкие горят, а голову кружит, и ты не понимаешь, где кончаешься сама и начинается он. Потому что нет двоих, есть одно целое, слившееся в пламенном танце любви.