Скверная жизнь дракона - Александр Костенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Говорила она в эти моменты как разумный, влюблённый в своё дело, видя в нём смысл жизни и засыпая грезя, как утром он вновь приступит к свой работе. С искрой в глазах и лёгким придыханием он способен говорит о своём увлечении часами, ничего не замечая вокруг себя.
— Сонтьяла, откуда ты всё это знаешь? Хотя нет, плохой вопрос. Лучше так: как получилось, что ты, ученица торговца, питаешь любовь к лошадям, а не к удачным сделкам? И как ты вообще с Партом встретилась?
— А я не рассказывала?
— Я не помню, чтобы спрашивал тебя.
Думая, собираясь с силами, борясь с собой, она всё же отважилась нарисовать историю своей жизни. О радостных и грустных моментах. Про воспоминания, что бережно хранило её сердце о времени, когда она жила вместе с семьёй на южном континенте.
Об отце, который старался растить своего единственного ребёнка в одиночку, когда жена скончалась от болезни на пятом году жизни дочери. О человеке, работавшим конюхом на ферме, увлечённого своей работай настолько, что мог пропустить день рождения девочки, когда одна из лошадей захворает. Человека, который с малых лет привил дочери любовь к этим созданиям и пожертвовавшего собой ради спасения лошадей, когда в конюшне случился пожар.
Сколько бы владелец фермы ни искал виновных, как бы он отчаянно не пытался скинуть вину на её отца, и тем самым переложив беря ответственности на неё — у него не вышло. Судьи, насколько бы они ни были продажными, не могли закрыть глаза на самопожертвование мужчины и защитили пятнадцатилетнюю девушку. А может быть в том пожаре, зная гнусную натуру работодателя, отец спасал именно свою дочь? Этот вопрос останется без ответа, но суд обязал хозяина фермы выплатить компенсацию сироте.
Недолго думая, она, боясь за свою жизнь, полностью оформила себя как взрослого человека, продала дом, собрала все деньги и поплыла сюда, на северный материк. С момента смерти отца её жизнь затянулась серым туманом: дни сливались в один и, казалось, бессмысленность существования готова раздавить её.
Но в один прекрасный день краски окружающего мира вернулись, она смогла дышать полной грудью и прямо смотреть вдаль. Она обрела мечту — иметь свою конюшню и разводить там лошадей. Но, как и любая мечта, она требовала денег на своё исполнение. Огромную сумму. Долго, скрупулёзно вникала она во все возможные нюансы своего будущего и сложности путей его достижения, будто была не юной девушкой, а познавшим все тяготы жизни старцем. Она решилась стать торговцем.
Но ни в одну из торговых лиг, даже на место перекладывателя бумаги её, безродную оборванку с улицы, непросто бы не взяли: ей не позволили бы к крыльцу близко подойти. Единственное, что ей оставалось — вступить в гильдию свободных торговцев. Что она и сделала, сдав экзамен, заплатив пошлину и получив класс «Ученик торговца».
И два года после этого мыкалась с разными караванами по городам в качестве кухарки и служанки, лишь бы хоть кто-то взял её в обучение. Но всё было тщетно: после пары переездов караван распадался, и она вновь оставалась одна, ища новый как голодный и слепой щенок ищет свою маму. Даже уличные торговцы отказывались её брать к себе, посылая прочь. Они не могли позволить собственноручно вырастить конкурента, который обречёт их семьи на голодную смерть.
Но боги берегли её — в город приехал караван и Парт, заметивший в этой затюканной девчонке потенциал, взял к себе в ученицы. Она не поверила его словам, но караванщик оформил ученичество в тот же день. И взялся её учить. Все три друга взялись за её обучение. Она плакала, не переставая несколько дней. Даже когда выехала с ними из города, она продолжала плакать и не скрывала своего счастья. Через год она провела первую сделку на покупку товара. А ещё через год состоялась первая сделка по продаже, и она улучшила класс до подмастерья торговца.
Когда до её двадцатилетия оставалось три месяца, её караван прибыл в Инлийск, где она впервые узнала, что существует Кта’сат, который не только уступит своему рабу место в телеге, но и наймёт носильщика, чтобы тот дотащил раба к каравану, а не бросит в переулке с перерезанным горлом. Спустя почти год, судьба вновь сведёт её с этим разумным и познакомит с дворфом, сидящим рядом и пытающимся удержать слёзы в себе.
— Вот я слушал тебя и понял, что у меня теперь на одно желание больше — хочу я, лет через десять рассказывать всем, что я пил с одного кувшина с величайшей торговкой на континенте ещё тогда, когда она была зелёной соплячкой! Да благословят тебя боги и исполнят твою мечту: ты заслужила это. За тебя! — Оглаф залпом усушил чарку.
— Спасибо. Мне приятны твои слова. Спасибо, — Сонтьяла мило улыбнулась дворфу, но её глаза говорили о лёгкой грусти.
— Я тоже желаю тебе удачи. Но выпить я хочу не за тебя, а за твоего отца. Ведь именно он подарил тебе то, чего многие лишены — цель в жизни. Ту самую мечту, к которой ты идёшь. Тот огонь в груди, что согревал тебя и не позволял впасть в отчаяние. Та мечта, которая питает тебя силами — не что иное, как твой отец. За твоего отца и память о нём, что живёт в тебе и пусть боги благословят этот огонь и не позволят ему угаснуть!
Девушка попыталась выдавить из себя улыбку, но смогла лишь низко опустить голову. Её загорелые плечи задрожали, а на штаны, скрывающие под собой крепкие бёдра, стали падать маленькие капельки прозрачной, солёной жидкости. Дворф кивнул и запрокинул голову к небу.
Минут через пять смуглянка прекратила всхлипывать и очень удивилась, не увидев Оглафа. Пришлось придумать историю про то, что он вспомнил о каких-то делах и оплатив счёт, растравился в толпе. Не хотелось говорить, что этот бахвалящийся воин не мог выдержать женских слёз и оставил меня одного разбираться с рыдающей девушкой. А уходя, он сам часто моргал.
Отпив браги, Сонтьяла успокоилась, но было видно, что она чувствует себя немного не в своей тарелке. Напрягая своё красноречие, я всё же смог вернуть разговору непринуждённое русло, хоть и пришлось прибегнуть к грязной тактике — восхищению её знаниям о лошадях и паре комплиментов её навыкам торговца. Обсуждая различные торговые хитрости, мы не заметили, как на улице стало темнеть.
— Спасибо за вечер, Ликус. Мне повезло встретить вас двоих:
