Тайны Циты. 2. Декоративка. Книга 2 (СИ) - Грин Агата

 — Да,  — после долгой паузы сказала она.  — Мы лишились и Кетнея. Я не уберегла их. Моя вина в том, что они больше не с нами…

 — Это не только ваша вина, моя мэза,  — снова высказался Драган.  — Это наша с вами общая вина. Вина всех, кто в этом зале.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

 — Если тебе есть, что сказать, Драган, мы  тебя выслушаем,  — процедила она.  — Каждому скорбящему я дам слово. Но время для таких слов еще не настало.

 — Самое время, — возразил он, и обратился к залу. — Я не могу больше молчать, братья. Вчерашний день стал  для меня и для нас всех потрясением.

 Его многие поддержали, и мэзе пришлось – наверняка скрипя зубами – прикрыть ротик и дать  Драгану высказаться. Она же «добрая». Она же «справедливая». Она же «мамочка»…

 — Вазраг был отменным воином и очень умелым всадником,  — продолжил Драган.  —  Он много сделал для Утхада и окрестностей. Мы не боялись жить в приграничье,  под боком у имперцев, зная, что нас охраняет Вазраг с другими всадниками и воинами. Все, кого он выучил и воспитал, все, кому он дал оружие и гуи – все люди сильные, надежные, преданные.

Вот эти слова понравились  залу очень, и Драгана поддержали, захлопав ладонями по столам. Вандерия тоже поуспокоилась, и торжественно кивала теперь.

 —… Неоспоримо, что Вазраг был силой Утхада. Но он был и нашим страхом.  

Тихо. Стало очень тихо.

 Даже у меня дыхание перехватило, чего уж говорить об остальных?

«Если он объявит при всех, что Вазраг пользовал мужчин, ему конец»,  — подумала я.

 — Боги подарили ему немыслимую мощь, но не дали терпения. В гневе он был страшен. Все мы знаем, на что был способен рассерженный Вазраг… Кетнею не повезло оказаться  под горячей рукой. Он был задушен, как  котенок. А позже, при мне, Вазраг хотел убить Ирину.

 — Имперскую дырку!  — выкрикнул кто-то.

 — Женщину!   — возразил Драган.  —  Он хотел убить женщину, и не в первый раз! Неужели вы забыли, почему он был сослан за змеем?

Началось что-то невероятное: загрохотали кулаки по столам, зал заревел; закричали вперемешку о предательстве, о  происках имперцев, всякую грязь обо мне и о том, что я с Кетнеем сделала.  Те кто охранял нас, троих, окаянных имперцев, встали ближе, чтобы, если что, прикрыть и не дать растерзать, ведь терзать нас предполагалось после суда, который то ли начался, то ли не начался, то ли повернул в совсем неожиданную сторону…

Опередив Вандерию, Драган закричал:

 — Вы можете убить меня, можете заставить замолчать, на куски разорвать, но, клянусь всеми богами, я не лгу и не злословлю!  Вазрага боялись – да, боялись! – все мы его боялись, потому что он мнил себя хозяином Утхада. И вы, мэза, вы тоже его боялись, пусть и не хотели себе в этом признаться.  Он убил вчера Кетнея, поправ законы богов и наши законы, и убил бы Ирину, если бы имперец его не остановил. Либо мы это признаем, либо будем прокляты. Все мы.

Сказав это, Драган раскинул руки в стороны, давая понять – теперь делайте со мной что угодно.  Охранявшись  нас  молодцам пришлось спешно его прикрывать, потому как  к нему устремились самые рассерженные,  те самые друзья и воспитанники Вазрага. Настала такая суматоха, что мэзочки раскричались, а я, не теряя времени, юркнула вперед.  Мужик,  попытавший меня удержать, рухнул – это Треден схватил его за ногу. Понимая, что времени у меня практически нет, и что я могу выиграть только скоростью, я со всех ног рванула к возвышению.

— Держите ее! Держите!

 В худобе есть свои плюсы –  маневренность. Я  не то, что поднялась, я практически вспрыгнула к Ванде и мэзам, при этом умудрившись  не попасться в лапы  тем мужланам, что кинулись за мной.  

Мы оказались лицом  к лицу с Вандерией. Ее голубые  глаза, самая красивая часть ее лица, раскрылись широко, и я вошла  через них, как через дверь,  прямо в ее сознание.

Там царствовал страх.

Но раз уж я вошла, то теперь буду царствовать я...

Драган оказался прав: не Вандерия владела крепостью, и не она ей управляла. Власть давным-давно перешла Вазрагу, и строилась эта власть на страхе.  Такой порядок подходил крепости, в которой живут одни мужчины; одна-единственная мэза важность имела только формальную. Если бы я тогда не подчинила Вандерию, она бы не смогла справиться с неуправляемой разогретой толпой. Во-первых, потому что испугалась до умопомрачения, во-вторых, потому что у нее больше не было Вазрага – человека, который  был авторитетом для всех этих людей, и который мог приказать думать им, что белое это черное.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Великая матерь Мэзавы или как там ее сильно ошиблась, отправив в приграничье Вандерию, у которой нет ни качеств лидера, ни качеств руководителя.  Жизнь крепости организовывал Драган,  а защиту крепости – Вазраг. В чем заслуга Вандерии? В удачном распределении ролей?

Этого мало, черт возьми! Что бы сталось с Утхадом и с нами в частности, не вмешайся Драган, не найди он мне смарагд? Представить страшно! Я смутно помню, что происходило тогда: мне нужно было руководить Вандерией, и при этом следить за тем, чтобы меня не пришибли в этой давке и суматохе. О чем я говорила устами Вандерии? Что делала? В памяти словно провал случился; такого не было тогда, когда я первый раз подчинила человека.

Я пришла в себя день спустя – голова ватная, тело слабое. Рядом были Флана и Млад; волк лежал рядом на кровати.  Мне хватило сил лишь на то, чтобы немного поесть, выпить воды, да в туалет сходить, после чего я снова заснула. Когда я проснулась в следующий раз, с головой было лучше.

Тогда же я и узнала подробности того памятного «судейства». Слушая рассказ Фланы, которая сама узнала о случившемся от других, я  восстанавливала по крупицам свои собственные воспоминания. Для начала я приказала всем успокоиться, причем  весьма недипломатичным образом: крикнула, что если мужчины немедленно не остановятся, то я буду вынуждена написать о бунте в Свею Ноглану, и всех сожгут здесь, а если я пострадаю,  то по столичной традиции (выдуманной, конечно!) зачинщиков оскопят. Подействовало – внимание я получила. Продолжила я тем, что  велела всем занять свои места и помалкивать, пока говорит мэза, и пригрозила,  что любой окрик или возмущение будут  наказаны вырыванием языка. Далее я  рассказала жителям крепости всю правду о том, что произошло тогда, когда был убит Кетней, и за что он был убит. Я не размусоливала, не оправдывалась, не толкала длинных речей – просто объявила о том, что случилось и что дальше последует.  В частности, велела заняться мертвыми, а имперцев не трогать и запереть. После этого я  приказала разойтись и заняться делами. 

Вот, собственно, и все… Что еще я заставила сделать Вандерию, я не помнила, хоть убей. Но раз Треден  и Зен были в порядки, значит,  я внушила комендантше то, что надо. Нас не трогали, я восстанавливалась в  нашей комнате под охраной Млада и  Фланы. Зен  и Треден были в заключении, и это логично: было бы глупо ни с того ни с сего тогда приказать опустить их, особенно после того, как их держали связанными в темнице.

Разумеется,  позволить себе отлежаться недельку я не могла, нужно было действовать дальше и что-то делать с Вандерией. Как только мне физически стало легче, я попросила Флану отвести меня к ней. То, что комендантша сразу и без промедлений меня приняла, убедило меня в том, что она действительно под моей властью. С этого момента можно было уже ничего не бояться, но стало ли мне от этого легче?  

У нас обеих вид был так себе из-за сильного психического напряжения.  Не тратя времени и ни в чем не сомневаясь, я подошла к Вандерии вплотную и открыла ее разум с помощью смарагда, который держала в руке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Страх… я предсказуемо упала в страх, целый океан страха.

Вандерия боялась, что я поступлю с ней  жестоко,  что унижу, что разрушу ее руками Утхад и расправлюсь со всеми, кто меня обижал или задевал. Да, она боялась многого, и  от паники, которую внешне не могла выразить, начала задыхаться. О, да… мне знакома эта паника и эта беспомощность, когда ты заключен в своем собственном теле и без разрешения не можешь и слова вымолвить.