Потусторонний. Книга 5 - Юрий Александрович Погуляй

в прохладный карман, почувствовал под пальцами заботливо поднесённую сибириевую чашу и без сил плюхнулся назад на кровать. Бок напомнил о себе ноющей болью, и я повернулся, разглядывая место операции.

Следов почти никаких не осталось. Целители поработали от души, след шрама был едва заметен. Я осторожно потрогал себя, пытаясь понять, где же там прячется имплант от Первой Церкви. Пришлось чуть посильнее надавить, чтобы почувствовать инородное тело. Боль усилилась. Ладно, ковырять болячку это всегда интересно, но лучше воздержаться.

Вообще, не терпится попробовать эту штуку в деле.

Мысль о утраченной броне сбила зародившийся энтузиазм. Вот ведь споткнулся на ровно месте, получается. Один из демонов в моей дружине часто повторял: «Лучшее враг хорошего» на любые совершенствования.

Сейчас я был с ним солидарен. Но жалеть о содеянном — это в корне неправильная стратегия, к победе никогда не приводящая.

Дверь в мои покои отворилась, отвлекая от размышлений. На пороге появился Ковальски, шагнул внутрь и натянуто-радушно улыбнулся. Глаза, правда, остались встревоженными. Ну и бронированных бойцов, оставшихся снаружи, я тоже не мог не отметить.

— Илья Александрович, как ваше самочувствие?

— Мы так не договаривались, Павел Миклошевич, — покачал головой я. — Ваш специалист сделал то, чего делать не надо.

Учёный сокрушённо развёл руками.

— Наслышан про это… недоразумение.

— Недоразумение? Его просили настроить имплант, Павел Миклошевич. Я согласился принять участие в этом эксперименте чтобы помочь Первой Церкви и вживить в себя пробное оборудование. Предоставил своё тело для опытов. Но контур…Об этом договора нет.

— Профессор Погоняйло лучший контурщик, Илья, — Ковальски подошёл ближе. — Возможно, он не отличается излишним тактом, но его мотивы всегда кристально чистые. После инцидента у меня была беседа с Федором Михайловичем, и после неё вопросов никаких не осталось. Он хотел вам помочь, Илья. Такие узлы, которые были у вас, действительно приводят к неизлечимым опухолям.

Мой скептичный вид заставил его прерваться:

— Вы можете бояться перестать быть собой, и я вас понимаю, пусть и готов оспаривать западные доклады о том, что нашу личность делают наши контуры. Однако уверяю вас, профессор Погоняйло не хотел вам зла.

Он осуждающе посмотрел мне в глаза:

— А вы напали на него, как, прости Иисус, разбойник с большой дороги! Поранили! Это была чрезмерная реакция, Илья.

— Возможно, — согласился я. — Но чего же ваш лучший контурщик вообще допустил моё нападение, м? Может, он не настолько лучший?

— Или, может, он не хотел вам вредить? — парировал Ковальски. — Федор Михайлович мог согнуть вас в бараний рог на месте, Илья! Просто для него вы пациент, а не враг. Я повторяю, профессор Погоняйло чистейшей души человек.

Чистейший души человек поставил меня перед очень недушевной ситуацией. Терять то, ради чего я столько веков сражался, мне не улыбается. Но если я войду в серый мир, то споры вытащат душу из меня и отправят прямиком Пожирателю.

Не, в принципе, планы не изменились, дальше на автобусе жизни еду либо я, либо Голодный Бог, но хотелось бы встретить смерть, если не повезёт в сражении, в цельном состоянии.

— Забудем, — буркнул я. — Когда меня отпускают отсюда? Очень хочется попроходить ваши тесты.

Кстати, куда я их сунул вчера? Ой, да будто бы и вправду собираюсь этим заниматься.

— Два дня минимум, Илья Александрович, — строго сказал Павел Миклошевич. — Операция прошла отлично, но на случай отторжения или же критических реакций вам следует побыть под наблюдением.

Ну да, Баженов о таких сроках и говорил. Я катастрофически теряю время! Видимо, процесс размышлений отразился на моём лице, так как Ковальски смягчился.

— Но можно считать сегодняшний день первым. Если завтра не случится ничего такого, то после утреннего осмотра послезавтра мы вас выпустим. Надо будет всего лишь выполнять несколько рекомендаций. Очень простых.

Он вытащил из-за пазухи ворох бумаг с мелким шрифтом.

— Очень важно после того, как вы нас покинете, не перенапрягаться. Обильное питье, минимальные нагрузки и исключите любой стресс, Илья Александрович.

Я выпрямился, широко улыбаясь. Ковальски нахмурился, попытался поправить несуществующий галстук и сделал небольшой шажок к двери.

— О, уверяю вас, — не переставая скалиться, выдавил я из себя. — Буду исполнять все ваши рекомендации. Я же своему здоровью не враг.

Вспомнилась фраза, прочитанная во время перехода по пыльным коридорам заброшенных секторов. Как там было? Нахрена я сюда пошёл?

Не, вроде не так. В любом случае, жирный «плюс один» к цитате, а в сумме уже получается «плюс два». Ну, держитесь, людишки, если эта штука меня разочарует. Вернусь и сожгу это место в пламени моей ненависти.

Глядя на Ковальски, я сел на кровати в позу лотоса и закрыл глаза.

— Всего хорошего, Илья. Восстанавливаетесь, отдыхайте. Подключение к сети вам организуют. Испытательная серая зона находится рядом, поэтому мы сможем уже с утра третьего дня провести первые тесты.

Голос учёного дрогнул, но глаза я всё равно не открыл. Да, для них это очень значимый момент. А мне нужно просто доделать одно дельце.

Ну и уцелеть, при этом.

В испытательную серую зону мы выдвинулись с теми же предосторожностями, что и до этого. Я уверен, что местный персонал на работу так не ходит. Где-то здесь у них наверняка имеются лифты на поверхность. На обед кто-нибудь домой бегает. Скорее всего целый городок с учёными и их обслугой поблизости.

А меня снова повели далёкими подземными маршрутами, с пересадками. Как бы ты не хотел, а маршрут не срисуешь, когда он петляет, меняет высоту и направления.

Выбрались мы в сараюхе, стоящей посреди степи. Вдали виднелись Алтайские горы. Определённо, где-то среди них и скрывается база Первой Церкви. И, честно, хрен её там найдёшь. Городков да поселений в тех горах хватает. Любой подойдёт для маскировки.

Сопряжение, куда мы направлялись, было золотым и закрытым для помещений. Так что твари внутри серости жили вполне себе вольготно, а иногда даже выбирались наружу, чтобы встретить свою смерть от охраны периметра. А она тут была добротной. Бетонные толстенные стены шли вдоль зоны, на манер известной Стены Чжунго. По ним катались броневики, снаряжённые спаренными крупнокалиберными пулемётами. Впечатляет, конечно. Но, полагаю, это всё не ради пыли в глаза, а для безопасности. Вон, до ближайших поселений расстояние приличное, а значит не от любопытных глаз строения эти.

Ковальский, Погоняйло и их сопровождение, прилетели на место встречи на двух церковных вертолётах. Прямо белые люди на сафари. Не