Должница (СИ) - Асхадова Амина

Я улыбаюсь. Ревнивый муж. У меня очень ревнивый муж.

От моей улыбки Руднев злится еще больше. Я смеюсь, забавляясь его ревности, хотя раньше могла бы испугаться.

Моя улыбка распаляет мужа еще больше, и тогда он резко переворачивает меня на живот, заставляет прогнуться в спине и, давно вновь возбужденный, погружается внутрь моего тела.

…Наступил сентябрь, и не было абсолютно никакого повода для того, чтобы встретиться с нашими родными людьми. За эти годы мы стали одной большой семьей. И для того, чтобы нам всем собраться, повод не нужен.

Давид и его жена Асия приехали несколько дней назад, осталось дождаться лишь Нику и Макара. Они должны приехать сегодня.

Снова накинув платье, варварски снятое с меня Рудневым, я спустилась вниз. За столом нас уже ждали Давид и Богдан, которые тут же начали рассказывать об успехах своих заплывов.

- Только прошу: один в воду не ходи, - обращаюсь к сыну.

- Холосо, мама.

- Не беспокойся, я поговорил с ним об этом. Где Андрей? – уточняет Давид.

- Сейчас спустится, - прячу улыбку.

Утро началось обыкновенно.

Да, теперь в нашей семье Артема принято называть Андреем. Все документы Богдану пришлось переделать, чтобы Руднев официально был отцом своего ребенка.

Я включила телевизор и занялась приготовлением завтрака. Шашлыки были замаринованы до вечера и ждали оставшихся гостей.

- Принято считать, что Авдеева Аля стала женой мультимиллиардера Руднева не по доброй воле. На встречах она почти не появлялась, словно муж насильно удерживал ее дома. А сына они и вовсе скрывали. Кстати, где сейчас находится наследник Руднева Артема Ильясовича?

В диалог вступила вторая ведущая программы:

- Было известно о том, что он отбирал у жены ребенка и ради этого намеревался сделать ее недееспособной…

- Переключи, - металлический голос Руднева оглушил похуже новостей.

Давид взял пульт и выключил телевизор вовсе.

Я ведь знала, что такое может произойти, ведь споры о Рудневе не умолкали: они ворошили наше белье и никак не успокаивались, пытаясь поднять себе рейтинг. Порой – ложью.

Хорошо, что Богдан пока не интересуется телевизором и интернетом, ведь иначе я даже не знаю, как объяснить ему то, что транслируют в свободном доступе. Артем тоже не знал, поэтому каждый раз злился и переключал новости.

Мы привыкли к кричащим заголовкам и жестоким фразам о нашей с Рудневым прежней жизни, поэтому вскоре, вновь счастливые и беззаботные, мы собрались за столом. Наступил вечер.

Братья вынесли на песок, ближе к берегу, столик. Укрепили его, обнесли шатром и добыли свет, а мы с Асией накрывали стол. Когда мужчины ушли жарить шашлык, приехали они – моя дорогая Дикая и Макар, ее уже законный муж.

- Послушай, Кинконг, я сама решу, в чем мне ходить! – заверещала подруга.

- Эта юбка слишком короткая. Иди переодеваться, - рявкнул Макар и заставил жену выполнить его приказ.

Все дружно улыбнулись. Мы с мужем привыкли, а вот для Асии, верной и послушной супруги Давида, такие отношения были в новинку.

Хоть Макар давно и стал мужем Вероники, а точнее в один прекрасный день насильно затащил ее в загс, подруга оставалась в своем репертуаре. Даже не представляю, какой сильной должна быть любовь Макара, чтобы уживаться вместе с Дикой.

Поздно вечером мужчины, стоя у костра, выносят вердикт:

- Жены, садимся за стол! Богдан, шашлык готов!

-Ура! Ура! Ура! – сын ураганом проносится мимо меня и занимает место в уютном шатре.

Вид на наш скромный, но большой и красивый дом обескураживал. Он отделан в белых и в коричневых оттенках, как я и хотела. Мы построили его вместе с Рудневым.

Давно за горизонт опустилось солнце, показались звезды на ночном небе, послышались приливы воды – совсем рядом, у нашего чистого берега. И ветерок с моря немного завывал в шатер.

Стол был набит угощениями и мясом. Традиция наших сборов появилась еще несколько лет назад, как только мы пригласили друзей на новоселье.

-А я…беременна.

За столом воцаряется тишина.

Десять секунд.

Тридцать.

Я улыбаюсь неуверенно и совсем не рвусь с поздравлениями, ведь лицо Вероники преображается от радостного к мрачному – с каждой долей секунды.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Что? Почему?

На лице Макара усмешка, больше напоминающая жестокую, нежели радостную от той новости, что он станет отцом. Я совсем не понимаю этих двоих.

- Снова меня разыгрываешь? Очередной развод, дорогая?

Мое терпение лопается, когда Ника всхлипывает и заливается плачем.

- Макар! По-твоему, это развод? Что происходит? Почему ты так груб с ней? – упираю руки в бока, заставляя Макара нахмуриться.

Его расслабленная поза сходит на нет, и через весь стол он подается вперед к Нике.

- Ты не лжешь мне?

Я недоумеваю. Неужели Вероника так часто говорит об этом?

Хотя был один такой случай, когда Вероника просила подыграть мне после их первой встречи. Говорила, что Кинконг должен помучиться.

Но сейчас было непохоже, что она врет.

Было похоже, что у нее истерика.

- Не лгуууу… - Дикая заревела, - я действительно беременна, Кинконг ты чертов!

Все стало еще более непонятным.

- А чего плачешь тогда?!

Макар злится, но еще и беспокоится. Вижу, как он взволнованно накрывает ее руку своей.

- Ника… так поздравляем вас, - пытаюсь улыбнуться, целуя подругу во влажную от слез щеку.

Асия и Давид переглядываются. Я мысленно машу на них рукой: здесь даже знающие толком ничего не понимают.

- Ты беременна и плачешь? Ты не хочешь от меня ребенка?

Макар заводится не на шутку, даже я уже взволнованно поглядываю на них.

Наконец, Ника перестала всхлипывать. Заплаканными глазами обвела весь стол и начала бормотать:

- Прощай свобода. Привет соленые огурчики и рассольники. Баклажаны в два часа ночи. Лишние килограммы. Истерики, гормоны. И женихов больше не будет… посмотрите на него! - кидает взгляд на мужа, - этот Кинконг же всех распугает. Он и раньше собственником был. Теперь вообще дикий станет. Вы посмотрите на его улыбку, уже радуется власти надо мной…

Она начинает реветь пуще прежнего.

- Ууу, ненавижу этого Кинконга…

Всхлипывает. Вытирает слезы и снова начинает реветь. Жестами показываю Макару, что надо бы успокоить жену – нервное, потом привыкнет к новому положению. Все через это проходили.

Будто читая мои мысли, Руднев подает голос:

- Вероника, я все понимаю. Нервы, новое состояние, но вспомни, в каком положении в свое время была Аля. Ты рядом с ней и рядом не стояла.

- Артем… - шепчу я.

- Здесь все свои, - успокаивает муж, - но вы помните, какие события преследовали нас с женой. Я был полным ублюдком, подвергая ее опасности ради власти. И все равно остался без денег. Без власти. Остался с семьей. Это о многом мне жизнь сказала. А твой Макар не лезет в это дерьмо, он надежный, твою мать, мужик. Какого черта ты здесь слезы льешь?

- Артем… - укоризненно шепчу я.

Несмотря на грубость, Ника успокоилась. И всхлипывать перестала. Даже слезы утирает уже, с волнением поглядывая на меня.

- Да, вы правы, - ее последний всхлип, - но соленые огурчики… а у вас есть соленые огурчики?

Мы с мужем переглядываемся.

И весь стол прыскает со смеху.

- Я, правда, очень хочу их.

- Ну вот, истерика прошла, огурчики тоже, остались рассольники и баклажаны в два ночи, - улыбается Асия, - готовься становиться отцом, Макар.

Я говорю Макару, где у нас находятся «соленые огурчики», и под всеобщее веселье он уходит на поиски.

- Ты привыкнешь, Ника, - Асия по-доброму тронула ее за руку, - я привыкла. Аля привыкла. Но первая беременность всегда вызывает страх, волнение и неуверенность. А смогу ли я? Может, я вообще не умею быть матерью? И все в таком роде.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Ты до сих пор так думаешь? – вытирает слезы Ника.

- Пока не рожу, только об этом и буду думать.

Давид целует жену, поглаживая ее небольшой животик. Я присаживаюсь к мужу на колени, обнимая его за шею. Богдан сидит в одном шаге от нас, строит песочные замки.