Грязные игры - Вячеслав Сухнев

— Не надо! Уже руль не держу от вашего ля-ля. Как гипноз!

— Дикари, — с грустью обронил Седлецкий.

Вася начал рассказывать содержание крутого полицейского фильма, который недавно крутил по своему видику. Этого хватило надолго — с причмокиванием, меканьем и матерными междометиями-до станицы Кущевской.

— Почти двенадцать часов, — вдруг прервал свою сагу Вася. — Ползем, как на кобыле. Может, пообедаем? Тут есть одна забегаловка.

— Через два часа — Ростов, — сказал Седлецкий. — Там и пообедаем.

Зеленый «уазик», бегущий впереди, остановился. Вася тоже затормозил. Седлецкий с Мирзоевым выбрались размяться.

— Осталось тридцать километров, — сказал старлей из ВАИ. — А потом начинается Ростовская область. Так что я поехал назад.

Он помялся, в глазах мелькнуло чисто детское любопытство.

— Намекните хоть, что везете, мужики! А то я себя дураком чувствую. Клянусь, никто не узнает!

— Ну, если клянешься… — хмыкнул Седлецкий. — Пошли.

Старлей осмотрел штабеля ящиков и понимающе кивнул:

— Хорошо замаскировали. А за помидорами что?

— Помидоры, — шепнул Седлецкий. — Только очень большие.

Он прихватил ближайший ящик с багровыми плодами сорта «бычье сердце» и отнес к «уазику».

И дальше полетела степь, неуловимо меняясь от зелено-желтой к желто-зеленой. Теперь до самой Москвы они ехали без сопровождения. Седлецкий просил армавирского коллегу прикрыть машину только потому, что начальный их путь пролегал по территории дислокации Отдельной армии. Мало ли что… Вдруг Георгадзе передумает!

Дорога была однообразной. Горячий ветер из степи, настоянный на чабреце, не успевал сушить мокрую кожу.

— Скучно-то как, — сказал Седлецкий, зевая. — И это называется спецзадание…

— Сейчас тебя повеселят, — показал вдаль Мирзоев. — Артисты дожидаются.

Впереди показался казачий разъезд. Вася не доехал до него с десяток метров и затормозил. Некоторое время они разглядывали друг друга. Экипированы казаки были пестро — в летней камуфляжной форме с лампасами, с красными широкими погонами, в синих, похожих на милицейские, фуражках с алыми околышами. Правда, вместо лихих ахалтекинцев или дончаков под казаками были заседланы «Явы» и «Ямахи», ревущие на всю степь. А в центре этой механизированной конницы, как кобыла среди жеребят, стояла пропыленная серая «Волга».

— Земляки! — вздохнул Седлецкий и взялся за ручку двери.

— Только не возникай, — сказал Мирзоев. — Будь с народом попроще.

Седлецкий вышел на шоссе, расправил плечи и гаркнул:

— Здорово, станишники! Кого стреваете?

— Здорово, коли не шутишь, — отозвался один из казаков — кривоногий, щуплый, с азиатскими скулами и редкими усами; на погонах у него блестело по две звездочки. — Кого надо, того и стреваем. Откуда следуете? Шо везете?

— Со Ставрополя следуем, хорунжий, — вытер лоб Седлецкий. — А везем боеприпасы для войска.

— Шо за боеприпасы?

— Для столовой гвардейской Третьей танковой Темрюкской дивизии, — отрапортовал Седлецкий и показал нашивку на рукаве. — Аида, глянешь.

Казаки посмотрели в распахнутую дверь фуры и загоготали:

— Славные боеприпасы! Чисто противотанковые!

— Ты, старшой, мабугь, тутошний?

— Тутошний, — подтвердил Седлецкий. — С города Ростова, с Александровки. В Молочном переулке жил до призыва.

— Тю! — заулыбался хорунжий. — А я с Сельмаша. С Зеленодольской. Почти соседи! До дому-то заедешь?

— Обязательно, — кивнул Седлецкий.

— Ну, как там, в Ставрополе? Чечня не давит?

— Вроде нет.

— А мы тут чечню держим, — вздохнул хорунжий. — Милиция не совладала. Чечня грошенятами потрясет, ну, милиция — лапки кверху. Руководство, слышь, и попросило казаков подержать дорогу. Опять, значит, мы при деле. Так что не обижайся, земеля.

— Чего ж обижаться — службу справляешь. Возьми хлопцам помидорок. Возьми, возьми! Это из моей личной заначки — не сомневайся. Билялетдинов!

Мирзоев подбежал на рысях и вытянулся.

— Обеспечь казаков доппайком.

— Есть! — Мирзоев вытянул ящик, а за ним другой.

— Значит, до самой Москвы едешь? — спросил хорунжий. — Что там, наверху, про казаков брешут? Сулили-то много.

— Ничего не брешут, — отмахнулся Седлецкий. — Сулили, да посулы пролили. За власть дерутся. А у казака воля — на конце шашки. Смекаешь?

— А то нет! Ладно. Еще трошки потерпим, а там разберемся. Разберемся!

И опять полетела под колеса дорога. Несколько раз их останавливали одиночные автомобилисты и спрашивали, не из Дагестана ли путь держат.

— Интересно, что они с этим Дагестаном носятся? — удивился в конце концов Мирзоев.

— Дальнобойщики оттуда тряпки везут, — объяснил Вася. — Ченч делают.

— А ты вправду из этой… Александровки? — спросил у Седлецкого через некоторое время Мирзоев.

— Да, — неохотно буркнул Седлецкий. — Давно не был дома… Родителей уже нет, а с братьями не очень родичаемся.

Знакомые пошли места, даже сердце чуть-чуть защемило от воспоминаний. Речка Кагальник, Азовский канал, Батайск… И часу не прошло, как они расстались с казачьим разъездом, а уже показались на правом берегу широкого Дона белые дома и зеленые пятна парков. Под Аксайским мостом шел вверх теплоход. В Цимлу, наверное, спешил и дальше — в Волгоград или в Москву. В легких блескучих волнах мелькали головы и загорелые плечи. Отдыхал народ.

— Может, искупнемся, начальники? — спросил Вася. — По-быстрому, а?

— Отставить, — тихо вздохнул Седлецкий.

На проспекте 40-летия Победы, неподалеку от родного дома Седлецкого, они заправили машину и сами заправились в небольшой уютной закусочной.

Дальше понеслись, не мешкая. Надо было побыстрее выбираться из города, пока в своем ящике не очнулся полковник Адамян.

Их остановили перед постом ГАИ — уже на Новочеркасском повороте. Сумрачный пожилой капитан проверил документы и спросил:

— Ночью тоже собираетесь следовать?

— Обязательно, — сказал Седлецкий. — Нам нужно быстрее.

— Быстро только кошки… сами знаете. А слепыми родятся. Ох, воины, держите ушки на макушке! Ночью не останавливайтесь нигде. Ну а как остановят… Запомните: наши, милицейские, ночью посреди дороги не тормозят. А если тормозят — значит, не наши.

…Они находились в дороге вот уже девять часов.

А проехали меньше четырехсот километров. Впереди было еще почти девятьсот.

26

«Сильные мафиози все равно появятся. Они вырастут. Они уже есть. Они расправляют крылья.

Можно не только догадываться, но быть уверенным, кто это будет. Они нам известны. Пройдет не так уж много времени, и они станут мощными сильными лидерами. Иное дело — кто будет регулировать проблему крепнущей мафии: они сами или сюда как-то включится государство? Какими способами?.. Если государство, будучи не в состоянии бороться с ними, с их помощью устраняет более мелкие группы, — это приведет к еще более серьезным проблемам».

— Я хочу с ним поговорить, — сказал Акопов.

— Зачем? — удивился Савостьянов. — Он ведь и так сделал полнейшее досье. Не хватает, может быть, только размера обуви твоих будущих клиентов.

— Деталей мне и не хватает, — сказал Акопов. — Вроде размеров обуви.

— Ну, как знаешь, — буркнул Савостьянов, потянувшись к телефону. — Беда с вами, мастерами…

Договорился он быстро. Положил трубку и сказал:

— Сегодня с девятнадцати до двадцати часов ждет на Елецкой. Вот адрес. Запомнил?

…Дом был громадным — настоящий лабиринт из нескольких состыкованных корпусов в шестнадцать этажей, со сквозными арками с улицы во двор.

В таких домах хорошо держать конспиративную квартиру — не успеешь примелькаться, не познакомишься с соседями. Если специально не захочешь, конечно. Массивная громада дома, как титанический крепостной вал, прикрывала довольно широкий двор, заставленный качелями, песочницами и легковыми машинами разной степени побитости и помытости. На огороженной сетью площадке в центре двора орали взрослые мужики — они пинали мяч на зависть мальчишкам, обсевшим самодельные, криво сваренные из труб ворота.

По узким разбитым дорожкам полуголые молодые мамаши и бабушки возили в колясках голеньких младенцев. А совсем древние старушки восседали на скамьях присяжных в тени подъездов.

Жара стояла — такая жара, какая случается в Москве в конце июля, когда ветер на несколько дней заворачивает с юго-запада и доносит до столицы сухой и мутный воздух из лесостепной зоны за Окой.

Акопов впервые попал в этот новый район, выстроенный на месте какой-то деревни. Район напоминал полуостров — с трех сторон его окружали глубокие и широкие овраги с остатками березовых рощиц по склонам, овраги, в которых, вероятно, еще недавно текли ручьи. Теперь на дне желтела грязь, засосавшая всяческий металлолом. Самый широкий овраг пересыпали длинной дамбой с дорогой поверху. По этой дороге Акопов и шел от станции метро «Красногвардейская» на Елецкую улицу.