Все хроники Дюны (авторский сборник) - Герберт Фрэнк

— Вот сюда, — сказал Бурзмали, уводя их в углубление.

Снег здесь доставал им до паха.

— Надеюсь, эти люди достойны доверия, — сказала она.

— Они ненавидят Преподобных Черниц, — сказал он. — Для меня этого достаточно.

— Лучше бы гхола был здесь! — Она сдержала даже еще более резкие слова, но не могла удержаться, чтобы не добавить: для меня их ненависть недостаточна.

«Лучше всего ожидать самого худшего», — подумала она.

Однако, она успокоилась насчет Бурзмали. Он похож на Тега. Никто из них не следует курсом, который может завести в тупик — нет, если они хоть как-то могут этого избежать. Она подозревала, что даже сейчас вокруг них скрыты защитные силы прикрытия.

Покрытая снегом тропа перешла в мощеную дорожку, плавным изгибом уходившую от подножия холма и очищенную с помощью системы растопления снега. Посреди дорожки сочился ручеек. Лусилла сделала несколько шагов по дорожке, прежде чем поняла, что это магнитный желоб, бывший некогда путепроводом для древнего магнитного транспорта, которым доставлялись вещи и сырье на фабрику, существовавшую здесь до времен Рассеяния.

— Здесь становится круче, — предостерег ее Бурзмали. — Здесь прорублены ступеньки, но будь осмотрительна. Ступеньки узкие.

Вскоре они добрались до конца магнитного желоба. Он закончился у разрушенной стены, сделанной из местного кирпича поверх пластального фундамента. В тусклом свете звезд очистившегося неба стала видна грубая кладка — типичное сооружение времен Голода. Стена была густо покрыта вьющимися растениями и пятнами плесени. Растительность почти не скрывала трещин и расколов в кирпичах, как и грубых попыток заполнить трещины цементом. Единственный ряд узких окон смотрел на то место, где магнитный желоб растворялся в массе кустарников и сорняков. Три окна светились электрическим светом, свидетельством наличия жизни внутри, сопровождавшейся слабыми потрескивающими звуками.

— В старые времена здесь была фабрика, — сказал Бурзмали.

— У меня есть глаза и память, — огрызнулась Лусилла.

«Неужели этот ворчливый мужчина считает, что она полностью лишена разума??

Что-то уныло скрипнуло слева от них — это приподнялся кусок дерна и сорняков, открывая спуск в подвал, сквозь щель брызнул яркий желтый свет. — Живо! — Бурзмали повел ее быстрым бегом через густые заросли и вниз по пролету ступенек, открывшихся под приподнявшимся люком. Люк скрипнул механическим скрежетом, закрываясь позади них.

Лусилла увидела, что они оказались в большом помещении с низким потолком, освещенном длинными рядами современных глоуглобов, укрепленных на массивных пластальных захватах над головой. Пол был чисто подметен, но на нем виднелись царапины и признаки жизнедеятельности: здесь раньше, несомненно, располагалась убранная теперь машинерия. В глаза ей бросилось движение вдали. Молодая женщина, одетая в такую же накидку с драконами, как на Лусилле, рысцой направлялась к ним.

Лусилла принюхалась, и помещении стоял кисловатый запах, и его оттенки говорили о чем-то грязном.

— Здесь была фабрика Харконненов, — сказал Бурзмали. — Интересно, чем они здесь занимались?

Молодая женщина остановилась перед Лусиллой. У нее была гибкая фигура — элегантный силуэт, легкие движения под облегающим одеянием. Лицо ее светилось налитым румянцем, оно говорило о физической закалке и хорошем здоровье. Зеленые глаза, однако, так взвешивающе смотрели на все вокруг, что выражение их было тяжелым и морозящим.

— Значит, они послали не меня одну следить за этим местом, — сказала она.

Лусилла предупреждающе подняла руку, когда Бурзмали собрался ответить. Эта женщина не та, кем она представляется. «Не больше, чем я!» Лусилла стала осторожно выбирать слова.

— Мы всегда знаем друг друга, похоже.

Женщина улыбнулась.

— Я наблюдала за вашим приближением. Не могла поверить собственным глазам. — Она метнула насмешливый взгляд на Бурзали. — Это — якобы клиент? — И проводник, — ответила Лусилла. Она заметила озадаченность на лице Бурзмали и взмолилась, чтобы он не задал неправильного вопроса. Эта молодая женщина грозила опасностью!

— Разве нас не ожидали? — спросил Бурзмали.

— Ага. Оно разговаривает, — со смехом проговорила молодая женщина. Ее смех был так же холоден, как и ее глаза.

— Я предпочитаю, чтобы ты не называла меня «оно», — сказал Бурзмали. — Я называю отребье Гамму так, как мне хочется, — ответила молодая женщина. — И не заикайся со мной о том, что ты предпочитаешь!

— Как ты меня назвала? — Бурзмали устал и в нем начал закипать гнев при этом неожиданном нападении.

— Я называю тебя так, как хочу — отребье!

Бурзмали достаточно терпел. Не успела Лусилла его остановить, он издал тихое рычание и отвесил молодой женщине тяжелую пощечину.

Пощечина не достигла цели.

Лусилла с восхищением наблюдала, как молодая женщина подпрыгнула при этом нападении, поймала Бурзмали за рукав, как можно поймать несомый ветром кусочек ткани, и, в ослепляюще быстром пируэте, скорость которого почти скрывала его точность, нанесла Бурзмали такой удар, что тот навзничь рухнул на пол. Женщина полупригнулась на одной ноге, другой приготовилась ударить.

— Сейчас я его убью, — проговорила она.

Лусилла, не зная, что может произойти дальше, согнулась отклоняясь вбок, едва избежав внезапного удара ноги женщины, и ответила стандартным сабартом Бене Джессерит так, что молодая женщина рухнула на пол, сложившись пополам, поскольку удар поразил ее в подбрюшье.

— Предположение, что ты убьешь моего проводника, неуместно, как тебя там ни зовут, — сказал Лусилла.

Молодая женщина судорожно вздохнула, обретая дыхание, и затем ответила, задыхаясь между словами:

— Меня зовут Мурбелла, Великая Преподобная Черница. Ты опозорила меня, сразив в столь медленном нападении. Зачем ты это сделала?

— Тебе надо было преподать урок, — сказала Лусилла.

— Я лишь недавно облачена в Преподобные Черницы. Пожалуйста, прости меня. Я благодарю тебя за превосходный урок и буду благодарить тебя всякий раз, когда буду припоминать твою реакцию, которую я обязана запомнить, она склонила голову, затем легко вскочила на ноги, озорная улыбка блуждала на ее лице.

Своим самым холодным голосом Лусилла спросила:

— Ты знаешь, кто я?

Уголком глаза она заметила Бурзмали, поднимавшегося на ноги с болезненной медлительностью. Он остался сбоку, наблюдая за женщинами, но гнев полыхал на его лице.

— По твой способности преподать мне такой урок, я вижу, кто ты -Великая Преподобная Черница. Забуду ли я? — озорная улыбка исчезла с лица Мурбеллы, она стояла со склоненной головой.

— Ты прощена. Приближается ли не-корабль?

— Так говорят, во всяком случае. Мы готовы его принять, — Мурбелла взглянула на Бурзмали.

— Он до сих пор для меня полезен, и требуется, чтобы он меня сопровождал, — казала Лусилла.

— Очень хорошо. Великая Преподобная Черница. Включает ли твое прощение и твое имя?

— Нет!

Мурбелла вздохнула.

— Мы захватили гхолу, — сказала она. — Они пришел с юга под видом тлейлаксанца. Я как раз собиралась возлечь с ним, когда вы появились. Бурзмали, хромая подошел к ним. Лусилла увидела, что он распознал опасность. Это «совершено безопасное» место просто кишмя кишит врагами! Но враги до сих пор знают очень мало.

— Гхола не ранен? — спросил Бурзмали.

— Он продолжает разговаривать, — ответила Мурбелла. До чего же странно!

— Ты не возляжешь с гхолой, — сказала Лусилла, мое особое задание!

— Давай играть по-честному, Великая Преподобная Черница. Я засекла его первой, он уже частично поддался.

Она опять рассмеялась — с потрясшим Лусиллу черствым презрением.

— Вот сюда. Вон там место, из которого вы можете наблюдать.

Глава 42

Дай тебе умереть на Келадане!

Древняя здравица.

Данкан постарался припомнить, где же он находится. Он знал, что Тормса мертв: кровь брызнула из глаз Тормсы. Да, он ясно это помнил. Они вошли в темное здание, и внезапно всюду вокруг них вспыхнул ослепительный свет. Данкан ощутил боль в затылке. Удар? Он постарался пошевелиться, но его мускулы отказывались повиноваться.

Он припомнил, как сидит на краю широкого луга. Там шло нечто вроде игры в шары — эксцентричные шары, которые подпрыгивали и метались без определенного замысла. Игроками были молодые люди в обычных костюмах… Гиди Прайм!

— Они учатся быть стариками, — сказал он. Он вспомнил, как он это говорил.

Его спутница, молодая женщина, взглянув на него безучастным взором.

— Только старикам следует играть в игры на свежем воздухе, — сказал он.

— Вот как?