Бог Кальмар - Фил Фоглио

Сунув пистолет в кобуру, лорд Карстерс отцепил одну из сфер и повертел в руке.

– Понятия не имею, – честно признался он. – Брошюра именует их «Р-47 напалм», но не поясняет этот термин.

– Напалм? – медленно произнес профессор, пробуя это слово на вкус. – Слово кажется похожим на греческое, но я его никогда раньше не слышал.

– Равно как и я. Но заклинание определенно предполагало, что это тоже входит в комплект снаряжения.

Взяв один из напалмовых шаров, проф. Эйнштейн внимательно изучил его, не прикасаясь к кольцу. Это явно было устройство, приводящее шар в действие, по-детски простое, но что именно произойдет, если удалить кольцо, никак не узнать, пока устройство не будет активировано.

– Любопытно, – задумчиво произнес профессор, взвешивая сферу на ладони. – Отсутствие всякого объяснения говорит о том, что в двадцать первом веке это самые обычные предметы. Может быть, украшения?

– Учитывая утилитарный характер остальных предметов комплекта, я полагаю это крайне маловероятным, – возразил лорд Карстерс, забирая таинственную сферу и снова прицепляя ее к портупейному ремню. – Ну что, идем? Там могут быть еще кальмарники.

– Вы действительно думаете, что найдутся еще какие-то? – осведомился профессор, показав на горы трупов.

– Ну, откровенно говоря, не думаю, – состроил гримасу Карстерс. – Но нам нельзя успокаиваться на достигнутом.

– Да, конечно, нельзя. Вы совершенно правы, юноша. Двинем дальше.

Осмотревшись в огромном зале, исследователи обнаружили еще одну дверь в другом конце помещения. Бронированная створка была запечатана целым набором тяжелых висячих замков, но с ними разделались без труда, и тогда дверь сама слегка приоткрылась. Прежде чем Эйнштейн с Карстерсом осторожно протиснулись в щель, не пытаясь открыть дверь шире, профессор, задержавшись на миг, выхватил монокль из застывшей руки костлявого почитателя Бога Кальмара. Взглянув через него на лорда Карстерса, Эйнштейн увидел человека, а не демоническую личину. Превосходно, он все еще действует! Этот монокль отлично впишется в музейную экспозицию заговоренной и оккультной оптики!

Прямо перед спутниками уходила вверх бесконечная лестница, освещаемая стоящими в стенных нишах мерцающими факелами.

– Держитесь настороже, сэр, – сказал лорд Карстерс, передергивая затвор на каждом «АвтоМаге С&В» сорок четвертого калибра для подачи патрона в патронник. – Похоже, нам предстоит довольно серьезная прогулка. – Лорд недавно прочел статью в «Таймс» о том, что американский производитель оружия «Кольт Армс» разрабатывает такой пистолет и что их оружие приводится в боевое положение именно так.

– На сей раз первым пойду я, юноша, – заявил проф. Эйнштейн, прилаживая монокль к левому глазу. Пристально разглядывая ступеньки, он сместился влево, затем вправо и принялся подниматься по лестнице зигзагом.

Рывком повернув за последний угол, тяжело дышащие Эйнштейн и Карстерс очутились на верхней лестничной площадке.

Перед ними тянулся длинный пустой коридор с еще одним рядом дверей. Но ни лорд, ни профессор не обманывались на тот счет, что они одни. Оба потрепанных исследователя насквозь промокли от пота, набили синяков, пропахли порохом, лишились своих рюкзаков и потеряли часть волос; их одежда была сильно изодрана. У проф. Эйнштейна на короне образовалась вмятина, а из левого рукава лорда Карстерса торчала стрела.

– Есть что-нибудь? – спросил готовый к прыжку лорд Карстерс.

– Вроде все чисто, – доложил Эйнштейн, прищурившись через треснувший монокль. – Пошли.

– Нет, погодите! – скомандовал лорд, хватая старшего товарища за руку.

Проф. Эйнштейн застыл с поднятой ногой, словно отлитый из бронзы.

– А что такое? – прошептал он.

Бережно приподняв профессора, лорд отставил его в сторону и упал на четвереньки. Поползав по мраморному полу, лорд Карстерс издал приглушенный торжествующий возглас и очень осторожно обернул носовым платком протянутую поперек входа в коридор тонкую черную нить.

– Молодцом, юноша, – выдохнул проф. Эйнштейн. – Как вы умудрились ее заметить?

– Проще некуда, – ответил, вставая и отряхивая руки, лорд Карстерс. – Именно в этом месте натянул бы проволоку-спотыкалку я сам. В чем-чем, а в дерзости этим ребятам Бога Кальмара не откажешь.

– По меньшей мере, – от души согласился Эйнштейн, бросив взгляд назад. – Это восхождение по лестнице еще долго будет мне являться в кошмарах. Люки-ловушки в полу, машущие с потолка клинки, пламя из стен, гигантский валун катит навстречу по проходу, а сзади хлещет вода, потом зеркальный лабиринт, стрелы из ступеней, и вот теперь проволока для спотыкания. Одному небу известно, что еще не спустили на нас, свалилось бы, задень мы ее.

– Да все то же самое, только еще больше, я уверен, – кивнул Карстерс, выдергивая из рукава забытую стрелу и отбрасывая ее в сторону. – Но, впрочем, от фанатиков следует ожидать и опрометчивых шагов, в этом на них всегда можно положиться.

– Это их единственный шанс заслужить всевышнее прощение, мой мальчик, – усмехнулся профессор, смахивая с лица волосы.

– Неверные!– гортанно и пронзительно завизжал странный нечеловеческий голос.

Стремительно развернувшись на месте, Эйнштейн и Карстерс увидели, как из потайной двери в середине длинного коридора выскочила здоровенная волосатая тварь. Засада!

– Оборотень! – вздохнул лорд Карстерс, нажимая на спусковые крючки тяжелых пистолетов. – Проклятье, а у нас никакого серебра, кроме горсти бесполезных монет!

С громом вылетающие из «АвтоМагов» заряды насквозь пропахали вервольфа кровавой бороздой уничтожения, выбрасывая из спины кости и внутренности. Но, как и ожидалось, тварь лишь покачнулась, попятилась, затем выпрямилась и, запихнув обратно в грудь потрепанные органы, снова бросилась на исследователей, завывая, словно первозданный кошмар!

Обрушив на оборотня мощь адского огня в его военном варианте, лорд Карстерс добивался опустошительных, но, увы, временных результатов.

– На это может уйти некоторое время, сэр! – выкрикнул лорд, крякая от отдачи громовых пистолетов. – Вам надо следовать дальше и попытаться остановить церемонию рождения самому. Я скоро догоню.

– Нет, Бенджамин, мы нанесем удар вместе! – воскликнул профессор, выхватывая меч. Одним движением он послал в вервольфа копье пламени, но магический огонь скользнул по шерсти, не причинив чудищу ни малейшего вреда.

– Я – налево! – подмигнул профессору лорд Карстерс.

Понимающе кивнув, проф. Эйнштейн сам прыгнул влево, захватив оборотня врасплох. Человеко-зверь в замешательстве остановился, и лорд Карстерс в упор выстрелил ему в ухо, разметав мозги по мраморной стене, а проф. Эйнштейн отсек волосатую ногу.

Рухнув на пол, воющий монстр бешено забился в агонии! Но это был обман. Перекатившись на отрубленную ногу, оборотень приделал ее обратно, словно сапог надел, а его мозги, извиваясь, всползли вверх по лапе, вошли через ухо в череп и улеглись на прежнее место.

– Невозможно! – выругался проф. Эйнштейн.

– Пригнитесь! – заорал лорд Карстерс, когда рычащая тварь ринулась на профессора. Открыв непрерывную пальбу из грохочущих «АвтоМагов», лорд сшиб оборотня на пол, и тот покатился по коридору, оставляя за собой след из живущих своей жизнью внутренностей.

Пронзив мечом сердце вервольфа, проф. Эйнштейн вскрикнул, когда почувствовал на своей ноге обвивающий ее позвоночник твари. На какой-то кошмарный миг профессор ощутил себя угодившим в помесь анатомического театра с театром марионеток. Или в картину Иеронима Босха! Стряхнув с клинка сердце, Эйнштейн рубанул по позвоночнику, чуть не отхватив между делом собственную ногу.

– Сэр, цель этого зверя в том и состоит, чтобы задержать нас! – пробормотал лорд, выбрасывая опустошенные обоймы, как описывалось в статье в «Таймс», и неловко вставляя последние боеприпасы. – Оставьте меня здесь, профессор! Остановите церемонию! Время возрождения уже почти настало!

– Мы этого точно не знаем! – огрызнулся профессор, направляя на исцеляющегося вервольфа заклинание двойной смерти. Вервольф оцепенел, упал, задрожал и снова поднялся; если он в чем и изменился, так только в том, что был еще более разозленным, чем раньше.

– Но можем ли мы рисковать? – спросил лорд Карстерс, вставляя слова между каждым гулким выстрелом. – Вспомните, сэр, если враг хочет вас задержать, то ваша единственная надежда – скорость!

Эйнштейн с неохотой согласился. Это была самая основная идея военной стратегии.

– Вперед, друг мой, спасите мир. А уж я не пропущу этого вервольфа!

– Мы бьемся как один! – вызывающе крикнул профессор, размахивая мечом. В пожилом профессоре внезапно взыграло тысячелетнее англо-саксонское наследие, и он почувствовал себя Нельсоном в Копенгагенской битве, когда адмирал приставил подзорную трубу к слепому глазу и выкрикнул: «Корабли? Не вижу никаких кораблей!»