Беллона - Анатолий Брусникин

Но Бланк медлил. Вдруг вспомнил, как точно так же, подростком, пытался разглядеть, хорош ли у него профиль и не длинен ли нос.

К тому же без раззолоченного мундира, в одной рубашке, «Романов Девятый» будто скинул волчью шкуру, из великого князя стал просто мальчуганом. А «Десятый» был еще моложе. Как их убивать?

Дважды Лекс поднимал пистолет и дважды опускал, а затем понял, что не преодолеет себя. Не выстрелит.

Рацио капитулировало перед чувствительностью. Правда, сразу же попробовало реабилитироваться. Акция не принесет никакой пользы, зашептал рассудок. У тирана есть и другие сыновья. Этот, с усишками, даже не наследник престола!

«Ты хотел встряхнуть Россию? - мысленно прикрикнул на себя Бланк. - Двойное убийство ее безусловно встряхнет! Действуй же, не проявляй слабости!»

Он вновь вытянул руку. Дуло ударилось в стекло.

Николай обернулся на звук - и Бланк отскочил от окна.

Дальше получилось совсем нелепо, позорно. Каблук угодил в щель между мраморными плитами, и незадачливый тираноборец грохнулся навзничь. Стукнулся затылком, оружие отлетело в сторону. Вот каким паяцем становится человек, позволивший чувству возобладать над разумом!

Выбежавший на террасу царевич увидел человека, который сидел на полу, держась за голову.

- Вы кто такой? Что случилось? - закричал по-немецки Николай. - Вы, верно, агент охраны?

- Нет… - Лекс встряхнулся. В ушах звенело. - Я не агент охраны…

Он поднялся. Еще и сейчас было не поздно исполнить задуманное, но Бланк уже понимал, что не сможет.

- Я барон Бланк, - сказал он по-русски. - Шел с приема. Увидел тень в саду. Какой-то человек нырнул за угол. Показалось подозрительным. Последовал за ним. Увидел, как он лезет на террасу. Смотрю - в руке пистолет. Я набросился. Оружие выбил, но он ударил меня по голове тяжелым. И спрыгнул в сад.

- Вижу пистолет! - Николай подобрал карманный «lepage». - Это карбонарий! Или нигилист! Он хотел убить нас с братом!

- Да. Нужно звать охрану…

Лекс огляделся, думая, куда бы деть второй пистолет и кинжал. Телохранители окажутся менее доверчивыми, наверняка захотят обыскать.

- Нет! - азартно воскликнул великий князь. - Пока будем звать, злодей уйдет. Нас двое! В погоню!

И, размахивая пистолетом, кинулся к парапету. Бланку ничего не оставалось, как последовать за мальчишкой.

Минут десять они бегали по парку. Естественно, никого не нашли.

Царевич был ужасно горд своей храбростью.

- Завтра напишут все газеты! «Террорист покушается на жизнь российских принцев». «Эрцгерцог Николас гонится за убийцей с пистолетом», - возбужденно лопотал он, переходя с русского на французский, а с французского на немецкий. Потом вдруг испугался. - Ой, нет! Ни в коем случае! Узнает папа?, прикажет возвращаться домой. И никакого турне! Мы так долго упрашивали отпустить нас! - Николай схватил Бланка за руку. - Я очень вас прошу, барон! Никому ни слова! Вы предотвратили покушение, вы имеете право рассчитывать на благодарность государя, на высокую награду, но пожалуйста… Умоляю! Пусть это будет наш с вами секрет! Я даже Мики ничего не скажу, он совсем не умеет хранить тайны! То есть скажу, но после, когда закончится путешествие. Мики лопнет от зависти! Вы подтвердите ему, что я не вру. А отцу я даже потом говорить не стану. Ну пожалуйста, обещайте мне молчать!

- Хорошо, обещаю, - сказал Лекс, еще не веря, что всё обойдется.

Великий князь обнял его.

- Спасибо! Я ценю ваше великодушие! Ах, этого приключения я никогда, никогда не забуду! А знаете, я вас узнал. Видел на приеме. Я еще обратил внимание, что все улыбаются, а вы стоите со скучающим видом.

- В самом деле, было чертовски скучно. - Бланку казалось диким, что всего четверть часа назад он собирался убить этого восторженного дурачка. - Я задремал в диванной, и бездельники-лакеи меня проглядели. Проснулся - никого уже нет.

- Ха-ха-ха! - залился царевич. - Я на официальных приемах тоже невыносимо скучаю и не отказался бы гденибудь прикорнуть. Но мне нельзя. Даже зевнешь - и то скандал. А что вы задремали - это мне жизнь спасло. Я ваш должник! Послушайте… - Он встрепенулся. - А поедемте с нами! Нет, в самом деле! Это легко устроить! Мне ужасно не хочется с вами расставаться. Отсюда мы в Вену, потом в Италию! Нет, право!

В Вену и Италию Лекс, конечно, не поехал, однако два последующих дня с великим князем почти не расставался. С расчетом на будущее. Через такое знакомство подобраться к тирану будет, пожалуй, не столь уж сложно. Постыдный эпизод в конечном итоге мог оказаться важной ступенькой на пути к Цели.

Затем великие князья покинули Дрезден, но между Николаем Николаевичем и Бланком завелась переписка. Низи (так царевич подписывал свои письма) писал чаще и пространнее. Кажется, он по-юношески влюбился в нового товарища, скупого на слова и проявления чувств.

Лекс привык, что люди ищут его общества и стремятся завести с ним дружбу. Сам себе он объяснял это свое качество следующим образом: когда тебе никто не нужен и ты совершенно самодостаточен, окружающих охватывает бессознательное желание пробиться сквозь твой панцирь, привлечь твое внимание. Так уж устроены люди. По крайней мере, большинство.

На письма, полные излияний и откровений, Лекс отвечал коротко, сухо. Должно быть, именно это и побуждало юного Низи писать еще более цветисто. Сыну императора, привыкшему ко всеобщему раболепству, подобное к себе отношение было внове. Конец переписке положила только война.

- Ты прав, Альфред, - признал Лекс. - Идея недурна. Низи, конечно, не откажет старому приятелю в столь патриотической просьбе. А в Севастополе вряд ли посмеют отказать такому рекомендатору.

Великий князь Николай, брат нового императора, стал одним из влиятельнейших людей России: членом Государственного Совета и - что в данном случае имело особенную важность - инженерным генерал-инспектором, то есть начальником всего инженерного корпуса империи.

- Тогда не будем терять времени. - Лансфорд допил кларет и поднялся. - Завтра ты отплываешь, а я еще должен тебя подготовить.

По железной дороге, проложенной от Балаклавы к главной квартире, они добрались до штаба, где Бланк получил деньги, необходимые бумаги и подробные инструкции.

Ночью бывшие итонцы отправились на передовую, в район Френчменз-Хилл, и Лекс увидел, как происходит сеанс тайной световой связи.

С русской стороны кто-то помигивал фонарем: то коротко, то длинно.

- Шифр, обозначающий буквы, содержится в инструкции номер четыре, - сказал лорд Альфред. - У каждого агента свой собственный код. Места, удобные для семафорных целей, обозначены на карте, которую ты внимательно изучишь в дороге, а потом сожжешь. Это

всё точки, откуда можно сигналить, не опасаясь быть замеченным русскими: развалины, заросли и прочее.

- Кто тот человек? - спросил Бланк, наблюдая за крошечными вспышками. - Что он сообщает?

- Кто это у нас? - обратился Лансфорд к сопровождающему, лицо которого было почти неразличимо в темноте.

Свой вопрос лорд Альфред задал по-русски, а Лексу пояснил, вновь перейдя на английский:

- Мой помощник из перебежчиков, поляк. Отвечает за прием и передачу световых шифрограмм. Английского не знает, приходится разговаривать с ним на моем паршивом русском. Я начал учить его прошлой осенью.

- Это одиннадцатый, - ответил поляк, почтительно дождавшись, когда начальник договорит. - Я всё записал.

- И что он доносит? - спросил Лекс, тоже переходя на русский.

- …Затрудняюсь сказать. - Кажется, перебежчик не ожидал, что спутник Лансфорда, британский офицер, тоже говорит на русском, да еще так чисто. - Кодов мне знать не полагается. Принимаю и записываю вслепую… А вы тоже с той стороны? Перебежали?

Бланк оставил вопрос без ответа.

- Покажите пальцем, где находятся остальные пункты, предусмотренные для семафорной связи. Хотя бы примерно. Я после соотнесу с картой.

На рассвете он отплыл пароходом в Варну. Дорога до Петербурга - специальным конвоем до австрийской границы, потом почтовыми и железной дорогой до Балтийского моря, оттуда снова пароходом - заняла две недели.

В Петербурге Низи принял давнего знакомца без проволочки - получив городскую телеграмму, немедленно прислал в гостиницу экипаж.

Царевич сильно изменился. Открытости поубавилось, наивность исчезла вовсе, и держался он не без важности.

Его высочество был очень рад, однако Лекс быстро понял, что радость эта не сентиментального свойства и вызвана не столько встречей, сколько желанием продемонстрировать Бланку, каких высот достиг прежний юнец, искавший дружбы своего дрезденского корреспондента.

Мундир на Николае был генеральский, на груди белел георгиевский крест, полученный в сражении под Севастополем, - великий князь наведывался в осажденный город дважды. Это был повод для гордости посущественней, чем беготня по саду за карбонарием. В сущности, молодому человеку было чем порисоваться перед старым приятелем.