Ультиматум - Гюнтер Штайн

Сначала они пытались сделать так: в самолет, на котором фюреру предстояло вылететь 19 марта 1943 года на Восточный фронт в Смоленск, в штаб группы армий «Центр», были подложены две коньячные бутылки со взрывчаткой. Но никто не мог поручиться, что взрыватели сработают, поэтому заговорщики, побоявшись последствий, от этой затеи отказались. На следующий раз бомба взорвалась слишком рано — это была авиационная бомба английского образца. Она разнесла в клочья зимнее обмундирование, приготовленное для фюрера, которое он должен был надеть на следующий день.

Спустя некоторое время верховного главнокомандующего снова пригласили в штаб группы армий «Центр». На этот раз было запланировано «коллективное покушение»: несколько генералов должны были одновременно направить свои пистолеты на Гитлера. Однако Гитлер, видимо почувствовав опасность, просто-напросто не пожелал к ним приехать.

Короче говоря, заговорщикам не везло. Все семь попыток покушения потерпели фиаско. Если бы удалась по крайней мере последняя из них, то подполковник Шульце-Бютгер совсем иначе разговаривал бы с унтер-офицером Фундингером.

Гейнц Фундингер, когда его схватили, отнюдь не тешил себя никакими иллюзиями. Не тешил даже тогда, когда подполковник отпустил обоих солдат, которые привели его в вагон, а допрос превратил в обыкновенную беседу. Гейнц знал, что отсюда, как и из штаба Тихонова, ему выхода нет. На этот раз они его захватили крепко. Гельмута, который сопровождал его, уже нет в живых. Едва они приземлились в районе Умани, как за ними начали охотиться гитлеровцы. Сначала Фундингер даже позавидовал Гельмуту, которого фашистам не удалось захватить живым. Произошло это перед городом. Солдаты, которым приказали доставить его в город, выглядели очень уставшими. Война измотала их. По дороге они давали Гейнцу фляжку с красным вином и живо интересовались, можно ли у русских остаться в живых. Это придало Фундингеру мужества и вселило надежду на чудо. На допросе у начальника разведки группы армии он старался быстро отвечать на все задаваемые ему вопросы, одновременно прикидываясь простачком.

Начальник разведки в первую очередь поинтересовался, где расположилась делегация, возглавляемая Зейдлицем, есть ли там поблизости площадка, на которой мог бы сесть самолет, и какая там охрана.

— Зейдлиц и его люди находятся где-то на Днепре между Напевом и Черкассами, — беззастенчиво врал Фундингер. — Живут они в комфортабельном доме, который построен по приказу группенфюрера Гилле для эсэсовцев.

Гейнц описал и место, и здание, в котором якобы жил Зейдлиц. Офицер записал все это в блокноте, а затем сказал, что вполне возможно, что он, Фундингер, в случае необходимости может быть использован в операции по захвату Зейдлица и его людей. Фундингер подумал и сообразил, что такую операцию гитлеровцы вполне могут попытаться провести с целью захвата Зейдлица, Корфеса, Хадермша живыми или с целью немедленного уничтожения. Единственное, чего никак не мог понять Фундивгер, заключалось в том, почему начальник разведки так подозрительно» интересуется капитаном Вандаме. Откуда Гейнц Фундиигер мог знать, что у начальника разведки на столе лежит донесение о телефонном разговоре, который вел капитан со штабом немецкой дивизии, после чего его начали разыскивать, сообщив начальнику отдела 1с, что этот человек выполняет в плену очень важную задачу. Сейчас Фундингеру было сказано, что он должен помочь командованию разыскать капитана Вандаме.

Начальника оперативного отдела подполковника Шульце-Бютгера интересовало расположение советских войск, но на подобные вопросы Фундингер отвечал уклончиво, и подполковник, видя, что этот разговор ничего не дает, заговорил о судьбе немецких солдат, попавших в котел.

— Пробить коридор с помощью танков, как вы сказали, вам, господин подполковник, не удастся. На самолетах вылететь из котла и то не удастся. Вы мне только что объяснили, что на клочке земли величиной с носовой платок не может приземлиться даже «физелер-шторьх», уж не говоря о Ю-52. Да и что на нем можно увезти! Сюда нужно посылать «летающие вагоны» — шестимоторные Ме-323. — Доверительным тоном Фундингер перечислил подполковнику все способы, какими еще можно спасти солдат, попавших в окружение, и сделал он это так, чтобы начальник оперативного отдела понял, к каким последствиям приведет войска упрямство Штеммермана.

— Господин подполковник, — продолжал Фундингер, — вы способны делать сравнения. Посмотрите, где наши войска находились год назад и где они находятся сейчас. И кто знает, где они будут находиться в следующем году, если до этого не будет покончено с войной.

— Что вы имеете в виду? — подчеркнуто холодно спросил Шульце-Бютгер.

— Если до этого вал русского наступления… не докатится до самого Берлина.

— Вы имеете в виду капитуляцию?

— Я имею в виду то, что там живут мои родители, — проговорил Фундингер, вспомнив о заживо погребенных в подвалах жителях, затем откровенно заговорил о том, что он, чертежник Гейнц Фундингер, действительно выступает за немедленное прекращение войны, за капитуляцию, которую предлагают русские.

«Значит, речь идет о переговорах с русскими?» Шульце-Бютгер насторожился. Если бы это зависело лично от него, то он еще в прошлом году начал бы с ними переговоры. Верхушечная оппозиция имела намерение уполномочить Фридриха Вернера Шуленбурга вести сепаратные переговоры с представителями советского правительства, предварительно перебросив Шуленбурга через линию фронта. Однако эти намерения так и не удалось осуществить. Не без отвращения вспомнил Шульце-Бютгер грязные махинации Манштейна, который лицемерил перед графом Шуленбургом, вместо того чтобы открыто сказать свое «нет». Самое тяжелое для подполковника заключалось в том, что он начал сомневаться даже в Беке, который был для него идеалом, так как Бек приказал прекратить всю подготовку по переброске Шуленбурга через линию фронта. И произошло это вскоре после того, как англичане информировали Бека и Герделера об открытии второго фронта. Намек был недвусмысленным, и стало ясно, в каком направлении должна была действовать группа Бека — Герделера.

Генерал-полковник Людвиг Бек после событий 1933 года стал союзником новых заправил власти, потому что надеялся на то, что они выведут Германию на первое место в Европе. Его более поздние разногласия с Гитлером касались не вопросов подготовки войны, а лишь преждевременного, по мнению Бека, начала ее, хотя как форсирование вооружения, так и планирование самой войны проводились под непосредственным влиянием и руководством начальника генерального штаба Людвига Бека, точно так же, как и опробование нового вооружения и боевой техники в Испании, и крупные маневры войск в сентябре 1937 года, которые можно было рассматривать не иначе, как начальную ступень разработки плана «Барбаросса».

Шульце-Бютгер знал, что штаб маневров тогда располагался в двадцати пяти километрах южнее Грейфсвальда. На этих маневрах кроме военного министра рейха фон Блюмберга присутствовал и подполковник Хойзингер, который впоследствии возглавил оперативное управление ОКБ, а танковые силы подчинялись генерал-майору Гудериану, который, обогатившись опытом маневров, бросил в 1941 году свою танковую группу на Москву. Главная цель маневров заключалась в увязывании взаимодействии трех родов войск в условиях ведения наступательных действий. Маневры проводились на местности, по своим условиям похожей на восточноевропейскую. При этом чрезвычайно большое внимание уделялось фактору внезапности и окружению главных сил «противника». Впервые в присутствии высокопоставленных военных из-за рубежа (по чистой случайности и из Англии) и ведущих германских индустриальных тузов демонстрировалось наступление целой танковой дивизии (600 танков), проводимое при поддержке авиации и групп парашютистов. Как начальник генерального штаба Бек еще в 1937 году являлся одним из инициаторов военного нападения на Советский Союз. Шульце-Бютгер подозревал, что переговоры, которые теперь намеревались вести с Советским Союзом члены делегации, преследуют цель хоть в какой-то степени сдержать действия Советской Армии, чтобы в то же время за его спиной вести секретные переговоры с западными державами о заключении сепаратного мира.

Додумавшись до такой мысли, подполковник постарался не домысливать последующее, так как тогда он вольно или невольно понял бы, насколько хитра была верхушечная оппозиция, к которой он примкнул…

Кадровый офицер, он считал планируемую Беком замену фашистской диктатуры диктатурой военной касты самым лучшим выходом. Единовластие главы государства, который отвечает за свои действия только перед богом, а не перед каким-то там парламентом, он воспринимал как нечто вполне законное, однако мысль о возврате к кайзеровскому рейху во главе с тогдашним кронпринцем Фердинандом казалась ему не совсем подходящей. Еще меньше ему нравилось то, что в программе Бека — Герделера полностью отсутствовало право на образование политических партий, что, по его мнению, могло вызвать недовольство во многих слоях населения. Политику присоединения Австрии, Судетской области и обширных колониальных владений к Германии он считал далеко не умной.