Мессия. Том 2 - Бхагаван Раджниш

Это не по необходимости; это благодарение. Это благодарность жизни.

Если и есть какой-нибудь бог, не сотворенный человеком, то это сама жизнь. Все боги — создание человека; они могут быть хорошими и замечательными статуями, но они мертвы, совершенно мертвы. Даже в обыкновенном дереве божественного больше, чем у богов в ваших храмах. Их жизнь, их зелень — это не их собственное творение, это дар самого сущего.

Подлинная молитва — это не что иное, как глубокая благодарность.

Вы не можете высказать это, вы можете только быть этим.

На словах это выглядит странно, потому что о молитве мы всегда думали как о том, что должны говорить, делать. Я говорю вам: вы не можете ни высказать, ни сделать это. Вы можете только быть этим… молитвенностью, простой благодарностью, невыразимой, невысказанной. Сущее понимает язык молчания. В действительности оно понимает только язык молчания.

Вы молитесь, пребывая в горе и нужде; о, если б вы молились также в полноте своей радости и в дни изобилия!

Халиль Джебран говорит, что ваши молитвы пусты — потому что нищенская чаша всегда пуста. Будьте императором! Из вашего изобилия, из вашей радости, из вашей любви, из самой вашей жизни возникает молчаливая связь — вы созвучны существованию, горам, звездам и земле. Внезапно вы обнаружите гармонию, эта гармония и есть молитва. Все ваши храмы фальшивы, все ваши маски пусты, все ваши церкви мертвы.

Лев Толстой, очень значительная и творческая личность, написал небольшую притчу: патриарх всея Руси ежедневно слышал — и все больше и больше досадовал и раздражался, — что по ту сторону озера, за городом, вдруг, откуда ни возьмись, появились трое святых. В Индии никто бы не удивился, потому что святые не нуждаются ни в чьем свидетельстве или позволении — «Я хочу быть святым, сэр. Можно мне?» — но в христианстве само слово «святой»* исходит от «санкции»**. Если главный патриарх не утвердит вас, вы не будете святым; так что это было странно, ведь он никого не утверждал. Откуда взялись эти трое святых? И столько людей ходили коснуться их стоп, что его громадный собор почти опустел.

Однажды он решил, что должен пойти и посмотреть — кто эти люди. Он взял моторную лодку и отправился к небольшому островку на озере. Те трое святых сидели под деревом. Глядя на них, ему не верилось, что они могут быть святыми. Они выглядели необразованными, бескультурными, просто крестьянами, рыбаками, может, садовниками или дровосеками — такого типа, простыми людьми — и поэтому он осмелел… До сих пор он беспокоился: куда это ходят тысячи людей? — каждый день приходили новости… Его беспокоил поход туда, но сейчас он осмелел, поспешил на своей лодке причалить прямо рядом с деревом и спросил: «Вы и есть те трое святых, о которых рассказывают?»

Они сказали: «Святые?! Мы простые люди; это кто-то, наверное, просто пустил слух».

Он сказал: «Но каждое воскресенье люди прибывают сюда тысячами, чтобы коснуться ваших стоп».

Они сказали: «Да, это правда, но прости нас, бедных людей».

Он спросил: «Какая же у вас молитва? Вам известна молитва Русской Православной Церкви?»

Они глянули друг на друга и сказали: «Молитва? Мы необразованны; мы не знаем молитву православной церкви».

— Тогда какая же у вас молитва? — Они принялись подталкивать друг друга: «Скажи ему ты». Все они были очень смущены.

Он сказал: «Чего вы смущаетесь? Скажите мне, какая у вас молитва, — я главный патриарх».

Все они припали к его стопам. «Если ты главный патриарх, то мы должны рассказать тебе правду, хоть нас это очень смущает. Не говори никому, держи это в секрете; мы никогда не творим нашу молитву перед другими. Когда не бывает никого, когда остаемся только мы втроем — мы старые друзья, — тогда мы творим нашу молитву. Мы придумали свою молитву, она совсем простая…»

В христианстве Бог — это троица: Бог Отец, Бог Сын и Святой Дух. Они сказали: «Обнаружив, что Бог — это трое, и нас тоже трое, мы придумали молитву: "Трое вас, трое нас, помилуй нас"».

Несмотря на раздражение, главный патриарх не удержался от смеха. Он сказал: «Идиоты! И это вы называете молитвой?» Они ответили: «До сих пор мы делали так, потому что никто никогда не учил нас… если вы расскажете нам дозволенную молитву, мы будем делать ее. Но она должна быть простой, она не должна быть длинной».

Однако церковная молитва оказалась длинной и запутанной. Они выслушали и попросили: «Пожалуйста, повторите снова».

Два раза, три раза, четыре раза… Он сказал: «Вы что, абсолютные идиоты? Не можете усвоить такую маленькую молитву?»

Они ответили: «Мы хотим быть в полной уверенности, что не совершаем ошибки. Большие слова… но мы постараемся; мы поделим ее на три части. Таким образом она упростится — одну часть сможет повторять один друг, другую — второй друг и третью часть — третий друг».

Он сказал: «Нет, так не годится — вы должны творить молитву целиком!»

Они сказали: «Господи… Но мы будем стараться изо всех сил; и мы очень благодарны вам за то, что вы пришли. Вы не должны были приходить, вы могли бы просто прислать послание, и мы бы сами обязательно прибыли». Очень довольный, что исправил этих идиотов, теперь он мог встретиться с толпами: «Что вы за дурни? Они не знают даже основной молитвы, а вы провозглашаете их великими святыми». Он был рад, что большие неприятности закончились.

Но внезапно посреди озера он услыхал шум. Он оглянулся: вся эта троица с криками бежала по воде: «Подожди! Мы забыли молитву!»

Главный патриарх не мог поверить в это — они стояли на воде рядом с его лодкой и просили: «Повтори еще раз».

Главный патриарх сказал: «Забудьте молитву, что говорил вам я, — ваша молитва совершенна — «Трое вас, трое нас, помилуй нас». И когда будете молиться — пожалуйста, помолитесь и за меня тоже».

Молитва — это благоухание молчаливого сердца. Даже если она приходит в словах, она никогда не приходит как нужда, но лишь как благодарение, благодарность.

Молитва невинна.

Ибо, что есть молитва, как не распространение ваше в живом эфире?

Растворение и слияние с небесами, с безбрежностью, которая окружает вас, — это и есть молитва. Сидеть рядом с океаном, растворяясь и слившись с волнами и прибоем, бьющим в скалистый берег, — стать одним с этим, это и есть молитва. Когда птицы поют, молчите — пусть их песня достигнет и вашего существа; это и есть молитва.

У молитвы нет утвержденной версии — индуистской или мусульманской, христианской или буддийской. Молитва — это просто глубокая любовь ко всему, что есть, расширение вашего сознания на все, что окружает вас, в чем вы укоренены, из чего получаете всю свою жизнь, весь свой сок, весь свой танец. Почувствовать единство с этой беспредельностью, этой вечностью, исчезнуть в этом, — и есть молитва.

И если вы обретаете утешение в излиянии своего мрака в пространство…

Прислушайтесь к людским молитвам — они только изливают свой мрак в пространство. Их молитвы это жалобы, их молитвы это брюзжание, их молитвы говорят Богу: «То, что ты делаешь, неправильно». Их молитвы пытаются усовершенствовать разум Божий — это выливание темноты, уродливости.

Но даже если вы делаете так, по крайней мере, помните:

Вы обретаете радость в излучении зари своего сердца.

А также, иногда, изливая свою любовь; а также, иногда, изливая свой свет. Но, насколько я понимаю, вы можете делать только одно — вы можете изливать либо темноту, либо свет. Раз вы излили свою радость, свою песню, свой танец, вы узнаете так много, вы почувствуете такое благословение, что станет невозможно жаловаться или изливать свою темноту в существование.

И если душа ваша позовет вас на молитву, когда вы плачете, она будет подвигать вас вновь и вновь, пусть даже когда вы и плачете, пока вы не станете смеяться.

Людские молитвы не что иное, как слезы, — слезы печали, расстройства, депрессии, отчаяния, муки. И такие подарки вы дарите существованию? Халиль Джебран говорит: «Не беспокойтесь — если вы можете только плакать, то продолжайте плакать — будет миг, когда все ваши слезы высохнут. Не останавливайтесь, пока ваш плач не станет смехом».

Смех — это подлинная молитва. Всякий раз, когда вы кричите и плачете, вы просите утешения, вы просите кого-то помочь вам в вашем отчаянии. Но когда вы звонко смеетесь, вы не просите ничего, вы что-то отдаете существованию, словно кукушки, льющие в существование свои сладостные песни.

Ваш смех — это и отдача, и дар за отдачу. А если хоть раз у вас было переживание радости смеха как молитвы, даже ваши слезы не будут уже слезами отчаянья. Они пройдут через трансформацию, они станут слезами вашей радости, вашего изобилия.

Для слез страдание не обязательно. Если вы увидите друга спустя много лет, ваши глаза могут наполниться слезами сладостных воспоминаний безмятежно прошедших дней, всего того, что было между вами и другом. Те слезы просто воспоминание, у них есть своя красота. И так бывает — здесь есть люди, с которыми это происходит, и еще тысячи моих людей, которые сообщают мне: «Это странно, люди считают нас безумными — мы смеемся и плачем одновременно». Их молитва совершенна.