Лаг - Андрей Левицкий

Вокруг склепа невысокая ограда очерчивала прямоугольник три на пять метров. Внутри была хорошо утоптанная земля, стояли мраморные вазы, откуда торчали пучки давно увядших цветов. По оси, от калитки до двери склепа шла светлая дорожка из плоских камней.

Вроде ничего такого, но место это Атиле не понравилось. Веяло от него чем-то неприятным, как от морга.

Он припарковал «око» в сумку, убрал в карман Книгу. Времени топтаться перед оградкой не было. Странник вытащил из кармана длинный костяной ключ, раскрыл калитку и сказал:

– Примите таблетки. С дорожки не сходить. Краб сошел, видели, что случилось.

– Э, так а что с ним случилось-то? – крикнул Большой, но Странник не ответил, поднял воротник плаща и зашагал вперед.

А сделать-то надо всего несколько шагов, прикинул Атила. Ну, не сходить, так не сходить. Они закинули в рот по горсти разноцветных таблеток, достали полученные от Леандры эликсиры и залпом выпили. На всякий случай передвинув на грудь мифоган, Атила ступил на дорожку.

Все изменилось мгновенно. Оградка стала стеной, сложенной из великанских костей. Вокруг забушевала серая метель. Ветер бил сбоку, сек, сталкивал с дорожки – светящейся полоски, висящей во мгле. Вазы по сторонам превратились в черепа с дырами в темени, откуда били пучки дрожащего багрового света.

Под ударами магического ветра Атила качнулся, едва не сошел с полосы, но сумел устоять и зашагал за фигурой в плаще, бредущей сквозь пургу. Набалдашник на посохе Странника горел алым пятном.

Расстояние увеличилось… раз в сто, прикинул он. Вон где теперь склеп, далеко впереди, и не склеп это уже, а что-то другое, и по сторонам от двери горят два пятна, похожие на глаза.

На горящей дорожке зеленели неприятные маслянистые пятна, словно брызги какой-то некротической магии. Дальше от калитки их стало больше, приходилось переступать, а один раз прыгнуть. В этот момент сбоку ударил новый порыв, и Атилу едва не снесло с дорожки. Нога опустилась на самый край, он взмахнул руками…

Его схватили за плечо, толкнули обратно. Сделав еще шаг, он кинул взгляд назад, кивнул Большому.

Странник остановился перед входом в склеп. Теперь это был не домик из мрамора, а голова огромного умертвия. В чертах лица Атила узнал ту, что была изображена на двери, но уродливую, обезображенную, с выпученными глазами, с огромными сомкнутыми зубами. Возле них и заканчивалась светящаяся дорожка.

Прекрасная-ужасная огромная Магдалена мелко дрожала, силилась разомкнуть зубы и что-то сказать или закричать, и не могла. Глаза, между которыми было расстояние в пару метров, уставились на непрошеных гостей. Дождавшись, когда Атила с Большим окажутся рядом, Странник бросил им: «Упритесь покрепче», и воткнул ключ-кость в прореху между зубами. Повернул.

Рот разинулся, створка верхних зубов ушла вверх, и великанское умертвие издало крик мучительной боли. Он ураганом пронесся над дорожкой; Атила не устоял, помешала слабость – опрокинулся назад, прямо в объятия полуорка. Тот, успев пошире расставить ноги и нагнуться вперед, выдержал напор.

В яростном вопле умертвия были обида, страх, горечь и великая боль. Горячий поток выдул воздух из груди, закружилась голова, ноги подогнулись. Задохнувшись, Атила обвис на руках Большого. В глазах потемнело, бушующая серо-зеленая муть сомкнулась над ним… и отступила.

Светло. Мраморная дорожка белеет под ногами. Он стоит в нескольких шагах от калитки, перед ним красиво разукрашенный барельефами белый домик, а по сторонам обычная земля, где из ваз торчат сухие пучки стеблей.

– О-бал-деть… – высказался Большой, подталкивая его вперед.

Дверца склепа была раскрыта, внутри горел мягкий свет. Они вошли. Небольшая комната, все светло-бежевое, посередине – мраморный постамент, на нем белый каменный гроб, в нем лежит завернутая в саван фигурка. Только личико видно – нежное личико маленькой молодой женщины.

– А чего она не того… не разложилась совсем никак? – пробормотал Большой. – И почему кожа нормальная? Маг этот, Ашилет, ее как-то своей магией восстановил?

По углам гроба стояли четыре каменных подсвечника с высокими свечами. Розовые огоньки горели так ровно, что казались твердыми, будто яркие гладкие камешки. Лишь дрожали окружающие их радужные пузырьки света.

– Приготовьтесь, – сказал Странник. – Магия эльфийских свечей поддерживает тело Магдалены, но мне нужно погасить их.

– Зачем гасить? – спросил Большой.

Странник двумя пальцами сдавил ближайший огонек. Свеча погасла, свет в домике мигнул, гроб дернулся… и лицо Магдалены мгновенно изменилось. Осунулось, под глазами возникли темные круги, заострились черты. Гроб дернулся, и Атиле послышался далекий отголосок чьего-то голоса. Стон или плач, он не разобрал.

Странник погасил вторую свечу. Опять свет пригас, гроб немного сдвинулся, а гнома в нем слабо, жалобно застонала. Звук донесся из какой-то другой реальности.

– Ой! – сказал Большой, отступая.

На лице Магдалены появились струпья и язвы. Теперь горели только две свечи в изголовье, и Странник потянулся к одной из них.

– Погоди, – сказал Большой. – Она же вроде мертва, но все-таки, как бы это сказать… Короче, ее красота – последнее, что у нее осталось. И если ты погасишь все свечи…

– Это только программный код, – отрезал Странник и затушил третью свечу.

Стало еще темнее, фигура в гробу шевельнулась и протяжно застонала. На лицо ее Атила старался больше не смотреть. Странник погасил последний огонек. Темнота заполнила склеп, теперь лишь слабый свет из дверного проема падал сюда, но и он почти угас, будто снаружи наступили сумерки. Что-то страшное шевелилось, стонало в гробу, начало садиться, с хрустом разрывая саван. Засопев, Большой потянул из-за спины булаву, Атила схватился за мифоган, но тут гроб с протяжным скрежетом сдвинулся вбок, раскрыв узкий проем и уходящие вниз ступени.

Как только сбежали по ним, вверху снова заскрежетало, и гроб встал на место. Страннику пришлось низко пригнуться в квадратном туннеле. Может маг Ашилет был низкорослым? Обычно-то эльфы довольно высокие…

Подземный коридор оказался недлинным и прямым, и закончился еще одной лестницей. В склепе сзади что-то глухо стучало, но сюда звуки едва проникали.

– Бьется она там, страдает, что мы свечи потушили? – смущенно бормотал Большой. – Вот же черт, и ведь понятно, что это только игруля, но… Короче, жалко мне чё-то вдруг стало эту ужасную мелкую Магдалену, аж душа болит.

Толкнув люк, Странник выбрался наружу, тихо позвал:

– Пока никого не вижу, выходите.

Они очутились во дворе Цитадели, в закутке между небольшим зданием, смахивающим на караулку, и стеной.

Быстрее забилось сердце. То есть там, в теле, запеленутом в костюм, оно забилось, а тут Атила это ощутил. Цитадель! Та самая, таинственная и недосягаемая почти для всех – они прошли за стену!

Здесь было пусто и гулко. И мрачно. Все из черного гранита, тяжелого, как кулак дьявола. Атила провел ладонью по стене домика. Шершавая, холодная, фактурная поверхность. Зримая, материальная. Невозможно поверить, что он в виртуале, если не знать про это, никак не определишь иллюзию.

Странник стоял рядом, озираясь. Из люка выбрался Большой, огляделся и задрал голову.

– Мама моя, как нависает!

На огромный глаз, закрывший полнеба, Атила старался не смотреть. Вынул Книгу, хотел было вывести «око» из сумки, но передумал. Вдруг через чит их смогут засечь?

Внезапно гранитное поле пошло волнами, и он присел, упершись руками. Небо за стеной озарилось вспышками, стремительно сменяющими друг друга, зарябило в глазах, пришлось зажмуриться. Все происходило в тишине – ни грохота, ни рева, ничего.

Когда вспышки погасли, раскрыл глаза. Во дворе Цитадели ничего не изменилось, но что там снаружи…

– Я понял, – хрипло прошептал Большой. – Это Крошка свои мины взорвал. Он же… он целую локацию на воздух поднял!

– Невозможно взорвать локацию, – ответил Атила, выпрямляясь. Ноги подгибались.

– Да здесь же такая физика… здесь мир разрушаемый. Что там сейчас за стеной делается, а?

– Раз Оружейник задействовал магические мины, – заговорил Странник, – значит, дела у них плохи. Скорее всего, враги прорвали оборону Речзамка.

С хрустом в стену рядом воткнулась стрела. Наконечник не сломался, хотя вонзился не в щель между булыжниками, а прямо в камень. Черное древко мелко дрожало, колыхалось синеватое оперение.

– Вон они! – крикнул Большой.

От ворот на другой стороне двора к ним бежали несколько клириков, все с посохами, кроме одного, у которого был длинный лук. В воздухе за луком оставалась светящаяся фиолетовая дымка.