Колесо превращений - Николай Петри

«Аваддон, сакральное имя Ав Ад-Дон, маг девятого уровня и Чародей Черного Квадрата, истинный возраст не распознается, виновен в уничтожении сотен обитателей страны Гхот; буквальный перевод имени на язык росомонов „погибель“; является олицетворением всепоглощающей, скрывающей и бесследно уничтожающей ямы-могилы и пропасти-преисподней. В физическом плане бытия близок к ангелу смерти Малаху Га-Мавету».

Аваддон улыбался. И улыбка его была поистине чудовищной — словно зловонные бездны распахнулись в лицо Милаву и обдали его самыми омерзительными и тошнотворными испарениями. Вынести этого кузнец не смог и с такой силой заорал, что лошадь молодого щеголя с фибулой на плаще шарахнулась в сторону, скинув своего седока в придорожную грязь.

— Это же Аваддон, — кричал Милав, — это он виноват во всех бедах нашей земли! Да держите же вы его!

Но результат оказался прямо противоположным — воины быстро спешились и, подняв своего предводителя из пыли, стали теснить Милава с кудесником в сторону покосившегося амбара, чьи распахнутые ворота словно приглашали войти внутрь. Из-за спин озлобленных стражников летели обличительные слова Аваддона:

— Молодой-то и есть главный оборотень! Не я один видел его мерзкие превращения! Да он и сейчас, наверное, хочет сменить личину! Только не упустите его!

— Ничего, кудесник, — бормотал Милав, отступая к амбару, — сейчас мы посмотрим, чья сила верх возьмет!

Он сосредоточился на том, чтобы сформировать из своих рук тараны да разметать к чертям собачьим гнилое строение вместе с теми, кто их преследует. Однако попытка не удалась. Кудесник, заметив, что Милав побледнел, только спросил:

— Опять?

Милав угрюмо кивнул, стараясь перебороть неведомую силу, что, не спросясь, ворвалась в его сознание и стала хозяйничать там, как в своей вотчине. Но все было тщетно. Посторонняя сила скрутила, смяла волю кузнеца и подчинила ее себе. Милав почувствовал, что мир зашатался, облик кудесника поплыл, дробясь и рассыпаясь… Шепот ухоноида пробился в его сознание, словно с другого конца света:

— Держись, напарник…

А писклявый голос Рыка торжествовал:

— Смотрите, смотрите, оборотень показал свою истинную личину!

Милав еще пытался сопротивляться, понимая: то, что с ним творится, не является простым превращением — это что-то темное, поганое… Сознание его, собранное на пределе возможностей в пульсирующий сгусток, билось в сетях, расставленных для него невидимым противником. И, уже окутанный несокрушимыми тенетами чужой воли, он вдруг вспомнил…

Рука скользнула в карман в поисках подарка Хозяйки Медной горы. И, едва почувствовав в пальцах камень, он увидел мир таким, каким он был до вторжения в его разум чужой воли. Но теперь все воспринималось иначе глубже, резче, контрастнее. В долю секунды Милав отметил множество нюансов и оттенков действительности, на которые минуту назад он не обращал никакого внимания. Изменился не только цвет, но и запах. Он втекал в сознание Милава, освобожденное от постороннего давления, и приносил массу новой информации. Кузнец понял, что воины смертельно боятся его, принимая за немыслимое чудовище, а кони пугаются… Ухони. Что старик-кудесник очень устал и неважно себя чувствует, хотя и не показывает вида. Все это были, так сказать, фоновые ощущения — на границе его восприятия, а основной поток самых мощных и ярких информационных импульсов исходил от убогого Рыка. Милав физически ощущал и даже зрительно воспринимал, как струится от чародея к нему некая мутная субстанция. И тогда, сознавая, что Аваддон исчерпал свои возможности, он сжал камень рукой.

Мир сразу вернулся в привычные рамки. Замедлившееся на секунду время вновь рванулось вперед, в вечность неостановимой стрелой. Стражники оказались рядом. Их короткие копья-сулицы ощерились металлическими наконечниками прямо в грудь кузнецу. Милав рывком задвинул ослабевшего кудесника себе за спину — отдохни малость, Ярил-кудесник, и приготовился к схватке. В этот миг убогий Рык, растолкав замерших воинов, кинулся на Милава с голыми руками!

— Ты пойдешь со мной! — Безумные глаза Рыка теперь мало напоминали холодную сталь взора Аваддона. — И пусть Малах Га-Мавет покарает тебя!

Дальше началось невообразимое. Полуденное небо потемнело, солнце скрылось за мгновенно наплывшими облаками. Перестали петь птицы, ветер оборвал свои бесконечные перешептывания с листвой деревьев. И на землю пала тишина. Тишина была такой полной, что давила на уши не хуже ураганного рева. А потом пришло это…

Гигантская вращающаяся воронка, переливающаяся всевозможными оттенками зеленого цвета, ринулась с безмолвного неба прямо на замершего Аваддона. В абсолютной тишине, отчего происходящее воспринималось как нечто запредельное, изумрудная воронка поглотила Аваддона и завертелась с еще большей скоростью. Плотность стенок воронки изменилась, и теперь все могли видеть, что происходит внутри, — тело убогого Рыка тряслось и подпрыгивало, медленно теряя свою форму. Через миг это был уже не Рык — высокую худую фигуру многие узнали по многочисленным слухам, наводнившим Рудокопово.

— Аваддон… — выдохнули чьи-то уста.

Вслед за этим фигура чародея стала двоиться, троиться, четвериться… И наконец лопнула как мыльный пузырь. В мир сразу вернулись звуки. Небо посветлело, остатки изумрудного вихря растаяли сами собой. Люди медленно приходили в себя.

— Что это было? — спрашивали они друг у друга и не получали ответа.

Милав почувствовал невероятную усталость. Апатия, отупляющая апатия навалилась на него и подмяла, как медведь раненую косулю. Поэтому, когда стражники обступили его и недвусмысленно дали понять своими копьями, чего от него хотят, он подчинился беспрекословно и, подхватив обмякшее тело кудесника, зашагал вслед за молодым предводителем, с которого происшедшее враз сбило всю спесь и заносчивость.

— Правильно, Милав, что не затеял свару, — сказал Ярил тихим голосом. — Аваддона теперь нет. Авось оклемаются воины-то…

— Напарник, я здесь, — почти сразу за словами кудесника услышал Милав, — не пора ли заварить схваточку-потасовочку?

Милав отрицательно качнул головой — какая, к лешему, схватка, если ноги едва ворочаются?! Ухоноид, обратив внимание на заплетающиеся ноги кузнеца, больше не приставал с предложением о боевых действиях.

Их посадили в темный подвал, наполненный всяким хламом и крысами. Кудесник несколько раз просил позвать городского старшину, но ответом было молчание.

Оставалось использовать сложившуюся ситуацию с максимальной пользой для своего здоровья — отдохнуть. Милав почти на ощупь (единственное оконце было под самым потолком, к тому же заваленное бочками и коробами) нашел какое-то тряпье, полусгнившую солому и устроил из всего этого импровизированное ложе. Получилось не очень мягко, но много лучше, чем спать на сыром глиняном полу. Он предложил место кудеснику, которого шатало из стороны в сторону (пытаясь помешать Аваддону подчинить разум Милава, он значительно истощил свои жизненные силы, да плюс к этому многодневный плен в магической клетке, да бешеная скачка после визита к Хозяйке — в общем, Ярил был не в лучшей форме). Прижимаясь к теплой спине кудесника, Милав с сожалением вспомнил о своем обещании бабушке Матрене скоро вернуться. Эхе-хе — вернуться! — это уж как получится…