Топор правосудия - Вячеслав Денисов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Молодцевато вскочив с кресла, Игорь Матвеевич подошел к столу в своем домашнем кабинете, распахнул дверцу миниатюрного сейфа и вынул из него тоненькую книжицу в сафьяновом переплете. Когда вопрос о противоборстве со Струге встал со всей очевидностью, Игорь Матвеевич стал заносить в этот блокнот все, что могло оказаться полезным в предстоящих схватках. Были в нем и две записи. Два адреса и два телефона старушек, трудящихся у федерального судьи Струге народными заседателями. Как ни странно, они понадобились именно тогда, когда закончился их век. Не жизненный, конечно. Этим попрыгуньям еще жить и жить! Они еще его, Лукина, в последний путь проводят…
Кончился их служебный век. Де-юре он завершился еще в феврале, когда вышли новые законы, предписывающие исключить из состава суда народных заседателей. Говоря другими словами, старушек-пенсионерок оторвали от кормушки. Имея пенсию и неплохой приработок в суде, они полностью обеспечивали свою старость. Теперь времена изменились. Государство наконец-то догадалось о том, что от мнения этих двух лиц в судебном заседании не зависит ровным счетом ничего. И вот, их судейский век подошел к концу. Однако оставались дела, которые начинались рассмотрением в их присутствии, а значит, в их присутствии и должны будут закончиться. Так велит закон. Еще полгода получения заработной платы через ведомости судебного департамента у гражданок Селюковой и Господарцевой есть.
Для Игоря Матвеевича это обстоятельство означает только одно – этот срок нужно использовать с максимальной пользой для дела. А что для Лукина «дело»? На данный момент – отстранение Струге от исполнения обязанностей судьи. Это будет означать победу и затишье симптомов гастрита до конца жизни.
– Инна Тимофеевна? Здравствуйте, труженица вы наша! Это Лукин беспокоит, председатель. Да… Да… У меня к вам такой вопрос. Вы чем думаете после судебных вершений заниматься? Как так? Что значит – вянуть и стареть?! В наши лета вянуть категорически противопоказано!
Лукин прокашлялся.
– Я вот что звоню, Инна Тимофеевна… У нас в департаменте освобождается ставка делопроизводителя отдела кадров. Работенка не бог весть какая престижная. Однако зарплата приличная и среди людей как-никак… Наслышан о вашей ответственности и порядочности от Антона Павловича, наслышан. Он мне полчаса назад звонил – дело у него потерялось. А у кого оно не теряется? Вот он и рекомендовал. Да, кстати, забыл у него спросить – что за дело-то у него исчезло? Вы фамилию подсудимого не помните? А-а-а… Ну да, ну да… Приблизительно так он и говорил – пришел в кабинет, а дела нет. Ну, да бог с ним, с делом! Одним меньше посадим, одним больше… Давайте-ка завтра, часикам к девяти, подъезжайте ко мне в облсуд. Я вас проконсультирую и сразу направлю к начальнику судебного департамента с заявлением. Нечего вам в Центральном суде отсиживаться да грустить. Заодно и объяснение по пропавшему делу напишете. А?.. Нет, что вы! У нас судьи, уважаемая Инна Тимофеевна, на дороге не валяются! Тем более такие, как Антон Павлович! Проверку все равно проводить, так лучше я ее сам проведу, нежели кто-то из квалификационной коллегии судей вопрос об этом поднимет. Знаете, биографию судьи одним неосторожным словом испоганить можно! А Антон Павлович… Не хотелось бы, чтобы его имя даже всуе упомянуто было. Ну, до завтра, Инна Тимофеевна. Значит, в суд не заезжайте, а сразу – ко мне. Я Антона Павловича предупрежу, не отрывайте его от работы…
Положив трубку, Лукин пошел на кухню пить чай и кормить своего тайского кота Лиона.
– Почему Лион? – удивлялся в прошлом году гостивший в квартире Игоря Матвеевича член проверочной комиссии из Верхового суда. – Кот тайский, а имя – французское!
– Это же так просто, – улыбнулся Игорь Матвеевич, не задерживаясь с ответом ни на мгновение. – Ли он, Ли…
Члены комиссий из Верховного суда так не любят несоответствий между писаными правилами и реально происходящим…
– Что делать? – Покряхтев, как старик, Пащенко завел двигатель. – Ну, сушить сухари я тебе не присоветую, даже если ты попросишь. Что делать… Беги за бутербродами в ближайший «Подорожник», а я здесь сидеть буду.
Опережая сомнения Струге относительно такой программы действий, Вадим хлопнул ладонью по рулю.
– А я говорю – здесь сидеть буду! И ты будешь сидеть, пока этот отморозок не появится!..
Хлопнув дверью, Антон Павлович пошел прочь от машины. Он понятия не имел, куда направляется. Есть действительно хотелось, поэтому он надеялся лишь на свое наитие. Нет того голодного мужика, который не нашел бы кратчайшую дорогу до ближайшей кормушки.
Сориентировавшись на местности и взглядом вычленив из толпы прохожих двоих, кто на ходу жевал и периодически прикладывался к бумажным сверткам в руке, Струге прошествовал на проспект Ломоносова. Он тянулся через весь город и не найти на нем места харчевания прохожих было бы весьма затруднительно. По мере того как он шел, беляши и хот-доги в руках прохожих увеличивались в размерах. Это было доказательством того, что он на верном пути. Вскоре, когда горожане стали радовать его взор целыми изделиями, Антон понял, что пришел. Прямо перед ним стояла будка, из которой торопливые руки продавщицы не успевали высовывать горячие сосиски в тесте и принимать за это денежное вознаграждение. Уткнувшись в крепкую, обтянутую черной кожей, спину высокого парня, Антон Павлович вынул портмоне и зацепил несколько десяток. Четыре хот-дога и литровая бутылка кока-колы. Вот все, что нужно двоим изголодавшимся, сидящим в засаде мужикам.
Получив сдачу и прижав локтем пластиковую бутылку, Антон выбрался на тротуар и направился в обратном направлении. Прямо перед ним маячила все та же «черная» спина. Парень шел впереди него в двух десятках метров. Из-за его плеч несся пар, напоминающий о том, что некоторые настолько ценят время, что считают возможным обедать на ходу.
Парень свернул на том же месте, из которого на проспект Ломоносова совсем недавно вышел сам Струге.
Подозрение Антона усилилось, когда молодой человек, едва миновав «восьмерку» Пермякова, в которой грелся Пащенко, стал на ходу доставать ключи. Сначала Антон подумал, что погорячился. Ему просто хотелось, чтобы парень достал ключи! Однако парень вынул платок и стал тщательно вытирать испачканные кетчупом пальцы. И что с того, что незнакомец движется к дому? Вполне возможно, он минует его, чтобы попасть в соседний. Или же вообще: пройдет мимо и окажется на соседей улице.
На мгновение судья успокоился. Однако, когда парень, засунув платок в карман, из другого все-таки вынул небольшую связку, Струге опять почувствовал биение сердца.
Эти невидимые глазу волны тревоги дошли, по всей видимости, и до Пащенко, потому что он также заинтересовался молодым человеком. Он медленно прижался виском к боковому стеклу «Жигулей» и с деланым равнодушием оценивал подиумные способности приближающегося к дому «кожаного» парня. Прокурор вышел из машины в тот момент, когда к ней подошел Антон. Ни слова не говоря, словно сговорившись, они действовали быстро и слаженно. Хот-доги было жаль при любом исходе, поэтому Пащенко дождался, пока судья уложит пакет с провизией на сиденье и только после этого пискнул сигнализацией. Слышать этот писк заинтересовавший их объект не мог – он уже давно был за углом дома.
– А теперь ноги в руки, рысью – марш, – тихо пробормотал прокурор. – Направляясь домой, покупать беляш и жрать его на ходу не станешь. Дома тебя всегда должен ждать горячий обед, если ты женат, и холодильник, если ты холост. Но когда ты весь в делах и дом для тебя – съемная квартира, замещающая роль перевалочной базы, тебя вообще ничего ждать не будет.
В этом отношении Пащенко можно было верить на слово. Его холостяцкий стаж – от совершеннолетия до сегодняшнего дня – составлял уже что-то около двадцати лет.
Когда они появились из-за угла дома, за парнем уже закрывалась дверь подъезда. Того самого, третьего…
– Не слишком ли много совпадений… – шептал Вадим, легкой рысцой приближаясь к заветной двери.
– Никаких совпадений, – усмехнулся Антон. – Ладно, замолчали…
Дверь входную с дверью квартиры разделяло каких-то пять метров. Заходили они внутрь жилища уже втроем. Резким толчком бросив парня на дверь ванной, Антон быстро провел по нему руками. Не бог весть какой шмон, но теперь хотя бы ясно, что обреза, как у Перца, у него нет. За спиной судьи Пащенко закрывал дверь и щелкал замками. Прошло уже пять или шесть секунд с того момента, как пришедший домой молодой человек получил удар в спину и влетел внутрь. Но он до сих пор не издал ни единого звука. Словно все трое работали по одному сценарию.
Только сейчас, положив ладонь на спину хозяина квартиры, Антон Павлович уловил мелкую дрожь, что била парня. Струге со страхом подумал о том, что произошла ошибка и этот, совершенно безвинный молодой парень – студент какого-нибудь политехнического вуза, чувствует себя жертвой в руках квартирных разбойников. Но ошибки быть не могло. Адрес Колобка назвала проститутка из кафе. Начальник Центральной «уголовки» Дима Бобылев подтвердил это, уточнив место возможного пребывания Голобокова.