Немая (СИ) - Колч Агаша

– Умею, барышня, – коротко отвечает гостья.

Отлично! «Идите сейчас в мыльню, детей пропарь хорошенько, чтобы не заболели. Вернёшься, чай пить станем». Глаза, до этого наполненные тоской и болью, распахнулись от удивления.

– Правда в мыльню можно?

Киваю и маню за собой.

Двор уже больше года частично крытый. Навес построили над проходом к мыльне и тёплому туалету, так же он укрывал от непогоды очаг, трубу которого печник вывел над кровлей, дабы дым не стелился по двору.

Прежде чем в баню проводить, показала на двери уборной. Мало ли, может, есть нужда. Конечно, была. Походи-ка по лужам холодным. Потом открыла мыльню. Ткнула пальцем в кувшинчики с щёлоком, в свежие мочалки, из лыка сплетённые, достала с полки полотенца.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Одежду здесь оставь. Потом постираешь. Чистую сейчас принесу», – написала на досочке и отдала её женщине. Неловко было слушать благодарности, погладила только по руке, улыбнулась и пошла искать, во что бы одеть гостей.

Когда мы с Боянкой на Дуняшу с Фомой опекунство оформили и к себе забрали, я, стараясь нарядить ребятишек, шила круглыми сутками. В результате у девочки осталось полно ни разу не надёванной одежды. И бельё, и платья, и обувь домашняя. Не успела сносить – выросла. Я же со своей патологической бережливостью ничего не выбрасываю. Лежат запасы в сундуке, карман не тянут, а пригодиться в любую минуту могут.

Девочки несчастной женщины или двойняшки, или погодки и по возрасту, как Дунечка в те времена была. Два комплекта белья, два платьица, две пары скроенных из овчины чуней. Эта задача легко решается. А вот как с женщиной быть? Она хоть и не в теле, но объемы у неё поболее моих, поэтому ничего из моего гардероба ей не подойдёт. Разве что…

Как Боянка ни отмахивалась от нас с Дуняшей, но белья мы ей нашили. Сорочки не в пол, а до середины бедра, свободные и с лифом, грудь фиксирующим, панталончики на завязочках, все края кружевом плетёным и прошвой тонкой украсили. Но привычка вторая натура, не смогла наша добрая тетушка носить «причуды боярские». Оставила себе один комплект под платье выходное, остальное назад вернула: «Может, кому сгодится». Как в воду смотрела – сгодилось. А вместо платья или халата дам женщине пока мантию дедову, серую.          

С ворохом одежды ввалилась я в предбанник в тот момент, когда мои распаренные гостьи из мыльни вышли. Пока помогала девочкам волосы подсушить и одеться, женщина сама управилась. Краем глаза видела, что не спускает она с меня настороженного взгляда. Что можно ждать от немой чудачки, которая мало что от дождя укрыла, но и в мыльню пустила париться, ещё и одежду принесла новую.

– Барышня, мне нечем заплатить за милость такую, – сказала гостья на кухне, удерживая за руки девочек, чтобы за стол накрытый не сели.

Те, хоть и не смели матери ослушаться, но такими голодными глазёнками смотрели на миски с горячей кашей, на куски пирога, на вазочки с мёдом и вареньем, что я просто сама перехватила их ручонки и отвела за стол: «Ешьте!». Туда же подтолкнула и женщину.

Тут Дуняша в дом ураганом ворвалась:

– Даша, ты куда пропала? Дождь закончился, а тебя всё нет… – и увидела, что я не одна. – Ой! Здрасти!

И вежливо в книксене присела. Мои уроки этикета девочка назубок знала. Знала, что неважно, кто перед тобой – крестьянин или горожанин, боярыня или дворянка, – младшие всегда здороваются со старшими. Да, мы поясные или земные поклоны не отбиваем, но от книксена или реверанса ноги не подломятся.

С приходом помощницы беседовать стало проще. Она «переводила» мои бестолковые жесты, и мне не надо было выписывать руны, чтобы задать вопросы.

– Зовут меня Екатерина Дрёмина, дочерей моих Светана и Арина. Родились они в один день почти семь лет назад. По отцу я из купеческого рода Никитиных. Раньше жили мы в Киеве. Городок есть такой небольшой выше по реке. Отец и муж лодьи торговые гоняли до самых границ норманских. Туда зерно везли, мёд и воск. Оттуда меха и рыбу. Богато жили, вольно. Да видно прогневали мы богов светлых, и всё разом кончилось.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Из последнего похода почти вся дружина купеческая больными вернулись. Но на это мало кто внимание обратил. Ранняя весна, лед с рек едва сошёл, легко лихоманку на воде подхватить. Но потом заболели те, кто лодьи разгружал, и семьи их. Тут-то и всполошились горожане. Страшное слово «мор» как лесной пожар по городу разнеслось. Боролись с этим просто: забивали окна и двери в домах болящих и ждали сорок дней. Выживут – хорошо, а нет, так спалят трупы вместе с домом, чтобы заразу выжечь. И никому неинтересно, что в доме вместе с покойниками могли быть живые.

Екатерина с девочками были теми выжившими, которым предстояло сгореть в очистительном огне. Женщина собрала в узел какую-никакую одежду попроще, чтобы не выделяться среди путников на дороге, деньги рассовала по ладанкам да поясам, украшения, те, что помельче в тряпицы закрутила, дабы не звякали призывно, и через тайный ход вышли беглянки из родного дома.

Ушли они в ночь, и куда дальше идти, женщина не знала. Решила до утра укрыться у тётки по матери, а утром уйти из города навсегда. Куда? Да куда светлые боги приведут. Работы Екатерина не страшилась, многое делать умела. И не только золотом да бисером вышивать, что уместно дочери купца тароватого*, но и обед приготовить могла, и постирать, и убрать. Отец всегда напутствовал дочерей, что белоручки богато не живут.

Постучалась тихонько, им открыли и даже в дом пустили. Да вот только вышли они из дома под утро без грошика ломаного в запасе. Откупилась от тётки, грозившей донести на неё страже, всем, что с собой было. Донага сама разделась и с девочек всё сняла, чтобы доказать бабе жадной, что нет у неё больше ничего. Спасибо, что одежду и обувь не отобрали.

Шли до столицы больше двух месяцев. Как выжили? Так мир не без добрых людей. Кому огород прополола, кому коровник вычистила, где-то со стиркой помогла, кто-то просто так накормил. Трудно было, но детей сберегла и сама чести не утратила.

Екатерина с нежной любовью посмотрела на дочерей, прикорнувших на лавке. Согревшиеся, сытые девочки разрумянились и сладко посапывали, положив головы на колени матери.

– Барышни, может, знаете, кому служанка нужна? Я и прачкой могу, и кухаркой. Да хоть скотницей на худой конец. Хорошо бы с углом каким-никаким, а то мне пока за жильё платить нечем, – закончила свой грустный рассказ нечаянная гостья.

Мы с Дуняшей переглянулись. Вчера ушла от нас швея. По-доброму уходила, замужем она за человеком служивым, а его из Светлобожска комендантом в крепость малую на границу с османами перевели. Тепло распрощались с мастерицей, подарила я ей комплект шёлковый и премию выдала – три серебряных монеты. Чай с пирогом попили, напутственных слов наговорили… Теперь швею ищем. Нам же не просто мастерица нужна, а с даром. Артефакт-то наш постоянной подзарядки требует, и шьём мы много.

*Тароватый – успешный, богатый. (старорусский).

Екатерина сама не осознавала, что у неё дар есть. Принесённую ткань скрепила с легкостью, и ни голова после не кружилась, ни рука не зябла, как это бывает у слабо одарённых.

Так наша команда пополнилась ещё одним человеком. Вернее, тремя. Девчушки, особенно Арина, стали любимицами чародея, с готовностью проводившего с ними все вечера. Да не просто так, а с пользой. Сестрички вскоре научились довольно бойко читать и считать до ста, старательно выводили руны и наизусть рассказывали незатейливые вирши.    

Поселила я их в мастерской, разобрав комнату возле кухни, которую до этого вместо кладовки использовали. Освободили от разного хлама, вымыли, вычистили, поставили кровать большую, на которой Екатерина с дочками свободно размещались, да сундук небольшой, куда их небогатый скарб свободно уместился. 

– Неправильно ты решила, Даша, – раскритиковала мой план Дуняша. – Вот смотри, комплекты мы из шёлка вручную шьем, ибо там нельзя иначе. А ты старшей Катю ставишь, единственную, кто с артефактом управляется. Что-то ты недодумала, сестрица.