Золотое царство - Виктория Князева

— Я не хочу, — покачал головой Витомысл, — вчера так наелись — на неделю вперед хватит!

— А я хочу, — усмехнулся Вертодуб, — да и с собой чего-нибудь взять надобно.

— И я, и я хочу! — тут же подскочил кот, которому любое упоминание о еде служило лучшим стимулом для скорейшего пробуждения. — А я как же? Я проголодался, да!

— Мог бы и не говорить, — вздохнул стрелок, — и бет того знаем. Доброе утро, прожорливый ты наш!

— Доброе, доброе, — заурчал кот, косясь на входную дверь, — Так как там насчет покушать?

— Идем, — еще горше вздохнул Андрей. — Только сразу говорю: рассиживаться да чаевничать до полудня мы не будем. Ты-то можешь хоть цельный год тут проваландать ся, а у нас дело за морем есть. Ежели с нами до самого Ладеня дойти решил — будь добр, друг ситцевый, поскорее с кушаньями разобраться.

— Я мигом! — пообещал кот и бросился прочь из светелки.

Стрелок рассеянно посмотрел ему вслед и неспешно пошел вкушать утреннюю трапезу. За ним также медленно потянулись и остальные молодцы, совершенно невыспавшиеся и потому пребывающие не в лучшем расположении духа.

Спустившись по лестнице и оказавшись в горнице, так поразившей вчера своей чистогой, Андрей сразу заприметил Баяна, восседавшего за большим дубовым столом. Вокруг него суетились три девицы, непонятно по какому поводу разряженные в пух и прах. В ушах у них висели тяжелые серьги с самоцветными камнями, на белых лебединых шеях переливались ожерелья из горного хрусталя, а пальцы девушек были унизаны драгоценными перстнями.

— Чего это они? — шепотом спросил стрелок у Витомысла. — Может, у них праздник какой?

— Спросить? — так же шепотом проговорил тот.

— Не надо, — помявшись, сказал Андрей, — неловко как-то.

— Да ладно тебе, я спрошу, — хмыкнул Витомысл и громко обратился к девушкам: — Девицы-красавицы! Экие вы сегодня хорошие да пригожие, распрекрасные, словно бы солнышко ясное! Нешто у вас тут торжество какое али празднование?

— Да, торжество, — томно улыбнулась одна из девиц, — великий князь Хирлос на трон ныне восходит!

— Да неужто? — так и ахнул стрелок. — А как же его батюшка, Истра-копьеносец?

— Так помер он тому уж семь недель! — удивилась девушка, и улыбка ее слегка поблекла. — Неужто не знаете? Да вы откуда, гости дорогие?

— Из Серебряного царства, — быстро ответил за всех Вертодуб. — Живем далеко, ничего не видим, ничего не слышим. Мы люди темные.

— Эвон оно как, — протянула другая девушка, подходя поближе и ставя на стол пузатый медный самовар, — из какой дали к нам пожаловали. И как там, в Серебряном чертоге? Жив еще царь Далмат али нет?

— Жив, жив, — покивал Вертодуб, — что ему станется! Дочку вот свою недавно просватал за царевича Пересвета, семь городов торговых в приданое дал! Да и дворец такой для молодых взбодрил, что ни в сказке сказать ни пером описать! Живут припеваючи, наследника поджидают.

— Ишь ты! — восхитилась девица и уселась на лавку подле Вертодуба. — А скажи, витязь, писарь-то ваш главный, как бишь его зовут… Ершович, что ли, не слыхали, как поживает?

— Хорошо поживает, — немного подумав, ответил Вертодуб, — неужто знаете старика?

— Да какого же старика! — всплеснула руками девушка. — Ему ж не боле тридцати годков будет! Жених он мой, — тихо добавила она и зарделась.

— Ничего себе, — удивился Витомысл, — жених, а как зовут — запамятовала!

— А что! — обиделась та. — Сами знаете — у бабы волос долог, ум короток! А имена ваши и вовсе нам непонятные да непривычные, нешто все упомнишь?

— Твоя правда, — примирительно улыбнулся Витомысл, — а нам все кажется, что ваши прозвания такие сложные, что и не выговоришь! Вот, например, царь ваш покойный, Истра — неужто нельзя было другим именем назвать?

— Нельзя, — посерьезнела вдруг девица и вскочила на ноги, — а уж говорить об эдаком деликатном предмете и вовсе опасно! Не ровен час, кто услышит — шуму не оберешься.

И она, презрительно фыркнув, убежала в другой конец горницы.

— Порядки у нас такие, — тихонько шепнула на ухо Вертодубу другая девушка, — негоже царя да присных его обсуждать на людях. Про себя думай чего хочешь, в мыслях-то каждый волен, а уж чтобы вслух сказать — этого не моги! Коли до самого царя дойдет, жди беды, сошлет из царства на веки вечные, а может, и вовсе жизни лишит!

— Строго тут у вас, — покачал головой Вертодуб, — лишний раз и не заикнешься.

— Верно, — кивнула девица, но тут же весело встряхнула волосами, — а впрочем, ежели по закону жить да ни во что не соваться — нет края лучше, чем наш!

— Каждый кулик свое болото хвалит, — тихо пробурчал стрелок, искоса наблюдая за Баяном. А тот не терял времени даром, наворачивал за обе щеки так, что аж сопел от напряжения. Сейчас он дожевывал аппетитную и поджаристую гусиную ножку, с которой капал на стол густой мясной сок. Андрей сглотнул слюну и быстро схватил с блюда румяный пирожок, опасаясь, как бы Баян не слопал все, что есть на столе. Кот, надо заметить, съесть не съел, но понадкусить успел уже добрую половину всех выставленных блюд.

Молодцы принялись за трапезу. Вертодуб лихо наворачивал из глубокой миски какое-то мясное блюдо, приправленное ароматными травами, Витомысл жевал сушеную рыбу, запивая ее молодым красным вином. Андрей методично поедал пирожок за пирожком, с ненавистью поглядывая на Баяна, который мало того что съел целиком жареного гуся, так примеривался еще к запеченной горбуше.

— Хорош жрать! — не выдержал стрелок и стукнул кулаком по столу. Товарищи с удивлением воззрились на него, тогда Андрей смущенно пояснил: — Мужики, ну чего же это делается! Один кот, а ест как лошадь, не напасешься на него!

— Да пусть ест, — усмехнулся Вертодуб, — тебе что, жалко?

— Мне не жалко, — вздохнул стрелок, — да только это уже ни в какие ворота не лезет, чтобы столько слопать!

— В ворота не лезет, — степенно ответствовал Баян, похлопывая себя лапой по животу, — а в меня лезет. Очень даже лезет!

— Маленький такой кот, — не унимался Андрей, — ну не то чтобы очень маленький, но и не большой, и так кушать!

— Да, я хорошо кушаю, — с набитым ртом покивал кот. — Это первейшее дело — кушать правильно! Эти убогие лекари да знахари заморские придумали, что всякий продукт надо отдельно в брюхо класть, а то и вовсе не класть — голодать, значит. А я вот говорю: ел, ем и есть буду, потому никогда хворостей не знал, да и в дальнейшем, наверное, не узнаю.

С этими словами кот облизнулся, утробно заурчал и отправил в пасть пирожок, начиненный вишневым вареньем.

— Обжора… — только и сказал Андрей.

Когда наконец на столе ничего не осталось, Баян тяжело вздохнул и мечтательно закрыл глаза. Проносились перед его внутренним взором разнообразные блюда, одно привлекательнее другого. Но мечты его грубо прервал Витомысл, который сгреб объевшегося кота в охапку и закинул на плечо.

— Пойдем уж…

— До свидания, девушки-красавицы! — поклонился Вертодуб. — Проездом как будем — обязательно к вам заглянем.

— Доброй вам дороги! — хором отозвались все три девицы. — Заходите, не пожалеете!

Стрелок с Витомыслом тоже поклонились и быстро вышли за дверь.

— Теперь к пристани? — спросил Андрей, оказавшись на улице.

— А чего время терять, — пожал плечами Вертодуб, — пойдемте, братцы.

— Как там наша лодка поживает? — забеспокоился Витомысл. — Зря мы ее, мужики, так просто оставили!

Как выяснилось, лодка поживала плохо. Вернее, может быть, и хорошо, да только на том месте, где вчера ее оставляли, лодки и в помине не было.

— Та-а-ак… — невразумительно проговорил Вертодуб, качая головой, — это что ж такое получается?

— Пойдем в порт, — предложил стрелок. — Может, тамошние работнички куда ее подевали?

— Так они тебе и скажут! — недобро усмехнулся Вертодуб. — Где ты видел, чтобы в порту честные трудяги служили? Впрочем, — после недолгого раздумья прибавил он, — терять-то нам нечего. Пойдемте, братцы!

На пристани, несмотря на ранний час, было людно. Сновали туда-сюда деловитые мореходы, грузчики, ругаясь между собой, таскали тяжелые мешки. Где-то неподалеку играли на лире, причем до того хорошо и умело, что молодцы даже заслушались. Толстый рыбак в одной нательной рубахе стоял на гранитном парапете и смотрел на спокойные морские воды.

— Ну и чего теперь? — отчего-то шепотом спросил стрелок у Вертодуба. — Кого спрашивать-то? Эвон сколько народу, и все при деле!

— При деле они, — хмыкнул Вертодуб и вдруг, набрав как следует воздуха в грудь, гаркнул так, что у некоторых полетели шапки с голов: — Мужики! Кто тут лодку видал? Старая, деревянная, по левому борту синей краской три полосы выведены!

Громоподобный глас Вертодуба произвел на портовых работников неизгладимое впечатление. Ясное дело, что зычный голос первейшее дело для любого корабела, но такой ядреной глотки, как у богатыря из Золотого царства, не было здесь ни у кого. Потому, когда первое Изумление стихло, к Вертодубу шустро подбежали несколько человек.