Динка - Валентина Осеева

— Ешь сама… А я пойду, а то утрешний пароход уже был… Не пропустить бы второй…

— А ты завтракал, Лень? — беспечно спрашивает Динка.

— Давно! — смеется Ленька. — Лягушка варила, мышь подносила… Вот заработаю, так и позавтракаю. Придешь на утес? — уходя, спрашивает он.

Динка вдруг вспоминает жениха.

— Нет-нет, Лень! — энергично мотая головой, кричит она. — У меня сегодня опять драка. Вот иди, что я тебе скажу! Протяни сюда свое ухо!

Ленька возвращается и, привалившись боком к щели, недовольно спрашивает:

— Ну, чего там еще?

— Нет, ты ухо давай! Я не могу громко!

Динка обеими руками тащит к себе Ленькино ухо и, приложившись к нему губами, быстро и неразборчиво начинает рассказывать.

— Да погоди ты… Оторвешь ведь. Тащит, как лошадь за узду, и не поймешь ничего… — освобождаясь и почесывая свое ухо, ворчит Ленька.

— Да чего ты не поймешь?! Я тебе говорю: мне надо гнать же-ни-ха, оглянувшись раздельно повторяет Динка.

— Какого жениха?

Динка снова оглядывается по сторонам и тихо шепчет:

— Катиного…

Ленька изумленно вскидывает брови и пугается:

— Ну, ты, знаешь, не путайся… Женихов приманывают, а она — гнать! Да тебе мать так за это поддаст, что ты сроду свою спину не вылечишь! Берет он вашу Катю, ну и пусть берет! Ты-то чего не в свое дело лезешь?

— Так они плачут… Они не хотят совсем… И Катя плачет, и Костя сам плачет… — расстроенно поясняет Динка.

— Так с чего ж бы это? Свадьба — не похороны, — пожимает плечами Ленька. Силком, что ли, вашу Катю отдают?

— Да она сама себя силком отдает. Потому что она хочет помочь маме… А сама плачет…. И Костя чуть не плачет, понимаешь?

Ленька хмуро смотрит ей в лицо.

— А Костя тут при чем? — спрашивает он.

— Как — при чем? Он при ней… Они оба с Катей друг на друге жениться хотят, — изо всех сил старается объяснить Динка.

— А!.. — понятливо кивает головой Ленька. — Тогда конешно… Вот, к примеру, нас бы с тобой разлучил кто… хоть мы и не женихи обое, а уж привыкли друг к дружке… — задумчиво прикидывает он.

— Ну вот! Так я этого жениха палкой, палкой! Как погоню, так от него только пух и перья полетят! — хвастается Динка.

— Да не… Какие с его пух и перья… Дракой тут не возьмешь. Тут, слышь, Макака, как надо? Встретить его пораньше и объяснить: так и так, мол, обстоит ваше дело, она, мол, вас не признает… Поняла? — таинственно шепчет Ленька.

— Ну да! Сначала просто сказать, а потом палкой!

— Да что палкой, что палкой! Взрослые люди слова понимают… Только тебе это одной не сделать, ты Мышку бери… Она лучше тебя поговорит, — советует Ленька.

— Ну да! Мы вместе… Я сейчас скажу ей, — соглашается Динка.

— Ну вот… А палку вовсе не бери. А то не разберешься, что к чему, да заедешь жениху в морду. Он сразу и на дыбки… У вас ни то ни се и получится, — беспокоится Ленька.

Но Динка уже не слушает его и нетерпеливо оглядывается назад.

— Вон Мышка… — говорит она. — Я пойду, Лень.

— Ну, и я пойду! С тобой проторчишь тут… и все на свете пропустишь, отходя от забора, ворчит Ленька.

Глава двенадцатая

ОБЪЯСНЕНИЕ

Динка заводит сестру в дальний уголок сада и быстрым шепотом рассказывает ей о том, что случилось в палатке. Про Алину молчит. «Знает один — знает один, знают два — знают двадцать два», — всегда говорит дедушка Никич, и Динка помнит его слова. Да ей сейчас и не до Алины.

— Катя плакала, ой, как плакала!

Мышка, потрясенная неожиданной новостью, цепляется за соломинку:

— Динка! Может, ты все это придумала? Скажи? Я не буду сердиться, но у меня сердце разрывается!

— Ничего я не придумала! Говорю тебе: сейчас приедет жених! — сердится Динка.

— Так пойдем за калитку! Может, он уже идет! — волнуется Мышка.

Динка, волоча за собой длинную веревку, бежит вперед; Мышка — за ней… Калитка хлопает, и Катя, выглянув из своей комнаты, испуганно кричит:

— Алина! Кто-то идет…

Алина хватает со стола мамино письмо и мчится по дорожке.

— Что вы бегаете? — набрасывается она на сестер. — Играйте где-нибудь в другом месте!

— Мы сейчас уйдем! — говорит Мышка. Алина, выглянув на дорогу, возвращается.

— Там никого нет. Это дети, — говорит она тетке.

Катя вздыхает и молча удаляется в свою комнату.

«Вот еще несчастье! — расстроенно думает она. — Сиди и жди как дурочка… И о чем говорить? Нет, я запрусь, пусть Алина его принимает!»

Алина чувствует волнение тетки и, заложив руки за спину, деловито прохаживается по дорожке, держа наготове мамино письмо.

— А сколько времени? — спрашивает она высунувшуюся в окно Катю.

— Уже десять, — упавшим голосом отвечает Катя.

— Смотри, уже десять… — шепчет сестре Динка. — Пойдем сядем у дороги, подальше от дома. Там все видно!

Мышка растерянно оглядывается по сторонам и следует за Динкой.

Усевшись на обочине дороги и зарывшись босыми ногами и теплую пыль, девочки зорко вглядываются в даль.

— А когда приезжают женихи, ты не знаешь? — спрашивает сестру Динка.

Мышка зябко поводит плечами.

— Я думаю… к обеду, — почему-то предполагает она и, морщась, как от зубной боли, просит: — Только ты не кричи сразу. Надо все-таки вежливо…

— Он вежливо — я вежливо, он драться — я драться, — выпятив губу, говорит Динка и, сложив вдвое смоченную в кадушке веревку, шлепает ею по траве. — Вот этим как дашь по спине, так всякий жених вверх тормашками опрокинется!.. Лучше любой палки!

— А какой он вообще. Катя не говорила? — со вздохом спрашивает Мышка. Она так подавлена всем случившимся и той неизвестной ролью, в которой ей сейчас придется выступать, что бледное личико ее совсем поникло, а серые глазки смотрят испуганно.

Но испуг сестры только прибавляет Динке воинственный жар, и фантазия ее разыгрывается.

— Какой жених? — широко раскрывая глаза, переспрашивает она и, смешивая вместе все впечатления вчерашнего дня, шепотом описывает: — У него борода как веник. И зубы длинные, желтые, а на шее такой бугор, а голова просто череп… И кулачищи! А из носа все время идет дым…

— Ой, что ж это! — боязливо подбирая под себя ноги, шепчет Мышка. — И такой жених хочет жениться на нашей Кате?! Ну нет! — В глазах ее, против ожидания сестры, вдруг появляется отчаянная решимость и тоненький носик взлетает вверх. — Чтоб никакой ноги его даже не было! Я прямо ему скажу: «Сейчас же уходите! Мы Катю не отдадим!»

На повороте появляется какая-то фигура, и девочки замолкают. Фигура приближается, и за деревьями уже виден высокий человек в белой рубашке с отложным воротником и в серых брюках. Он идет медленно, вдыхая полной грудью свежий запах леса и обмахивая шляпой круглое вспотевшее лицо. Мягкие черешневые глаза его еще издали замечают девочек и, щурясь от солнца, приветливо улыбаются…

— Смотри! Сахарная голова! — радуется Мышка. — Бежим к нему навстречу!

Но Динка хватает сестру за руку. Быстрая мысль мелькает у нее в голове.

— Подожди… Может, это он — жених? Мы же не знаем! — возбужденно шепчет она.

— Ну, если он, так это хорошо! Тогда Катя не будет плакать! — порываясь вперед, говорит Мышка.

— Молчи, глупая! Катя все равно заплачет, потому что они любит Костю… Но, может быть, это не он? — сомневается Динка. — Конечно, не он! — убеждает Мышка. — Ты же говорила желтые зубы и дым из носа…

— Мало ли что я говорила… — бормочет Динка, озабоченно морща лоб.

— Эй, вы! Босоножки! Что вы тут делаете? — кричит неожиданный гость и, подойдя к девочкам, протягивает им обе руки. — Здравствуйте, лисички-сестрички!

— Здравствуйте, Виктор Николаевич! — смущенно и радостно здоровается Мышка.

Но Динка быстро вырывает свою руку и, подозрительно оглядывая гостя, серьезно спрашивает:

— Это не вы называетесь «жених»?

— Так нельзя спрашивать, — тихонько толкая сестру, смущается Мышка.

Нo Виктор Николаевич громко смеется.

— А ты что-то пронюхала уже? — весело шутит он. Динка быстро выталкивает вперед сестру.

— Вы приехали к Кате? — сильно краснея и волнуясь, спрашивает Мышка.

— Да! И к вам!.. А что, Катя здорова? — тревожится вдруг Виктор Николаевич.

— Да, она здорова. Мы тоже здоровы. Но если вы Катин жених, то мы не пустим вас в дом, — решительно выступает Динка.

— Вы не пустите меня в дом? За что же такая немилость? — удивляется гость, глядя на обеих девочек.

— Виктор Николаевич… Сахарная голова… то есть наоборот… — совершенно запутавшись от смущения, шепчет Мышка.

— Ха-ха-ха! — громко хохочет Виктор Николаевич. — Это кто же окрестил меня так? Ах вы насмешницы!

— Я нечаянно… — бормочет Мышка. — Но вы не смейтесь, потому что нам нужно сказать вам одну тайну.