Ревизор Империи - Олег Измеров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В руках Евгения Николаевича моментально появился большой зеленый блокнот со скругленными углами, похожий на книжку карманного издания, но с толстым картонным, обтянутым зеленой материей переплетом; в правую руку, словно сам собой, из корешка выскочил карандаш.
— Наших читателей интересуют все необычайные случаи и происшествия в городе и уезде. Шофер пивоварни Буркатовского, Максим Солонин, рассказал нам, что в Пасху, пятого числа, вы неожиданно появились из воздуха на перекрестке Бежицкой и Церковной. Шоферу пришлось употребить все свое умение, чтобы не совершить наезд на вас. Не могли бы вы поделиться с нами подробностями этого загадочного случая?
Виктор улыбнулся.
— Хороший вопрос.
Теперь в его распоряжении была пара секунд, чтобы обдумать ответ.
31. Пятница выживания
— Хороший вопрос, — повторил Виктор.
Журналист устремился в слух. Его карандаш замер на чистой странице блокнота, словно спринтер на старте.
— Уважаемый господин Тропинкин, — продолжал Виктор, — мне, конечно, очень жаль, но в данном событии нет совершенно ничего необычного. Мы живем в начале двадцатого столетия, известно, что все так называемые чудеса, таинственные вещи — все это проявления разных законов природы и особенностей нашей психики. Шофер мог отвлечься, слыша церковный звон, из его памяти мог выпасть момент, когда он видел меня, идущего через дорогу… Я же тоже не заметил его машины, значит, для меня, она тоже вроде как появилась из воздуха. Верно?
— Это логичное объяснение. Однако вы были практически тут же схвачены филерами бежицкого гостапо и заключены под стражу.
— Мне принесли официальные извинения, которыми я полностью удовлетворен.
— Однако до этого случая вас никто в Бежице не видел.
— Ну, возле станции часто встречаются люди, которых ранее до этого никто не видел.
— Вы хотите сказать, что приехали поездом? Если не затруднит, то каким и откуда? В это час поезд не проходит.
— Ну, вы простите, но это уже подробности частной жизни. На чем приехал, ожидал ли на станции, чего ожидал, откуда приехал… Духовное раздевание на публике устраивать не собираюсь.
— Жаль, — вздохнул Тропинкин, пряча в карман блокнот и карандаш, — жаль. Наша редакция готова вознаграждать тех, кто предоставить ей что‑либо интересное для читателей. А вы, Виктор Сергеевич, безусловно, человек необычный. Только приехали, никому не известны, и уже — в "Версале" с представителем губкомиссара. Говорят, вы предотвратили на заводе какую‑то аварию?
— Ревизор из Петербурга, инкогнито? Ну что вы, право. Я всего лишь скромный служащий паровозного завода, остальное — чистая случайность. А говорят — ну, Бежица — деревня, в ней про каждого что только не говорят. Сенсаций не происходит, а людям каждый домысел — развлечение.
— Да, вы правы. На всякий роток не накинешь платок…
— Мне действительно очень жаль, что вы угробили столько времени и потратились, и без всякого результата.
— Ну, не совсем без результата. Во — первых, в Бежице появляются прокламации, и я взял интервью у представителей власти, какие меры принимаются. На заводе же действует обширная подпольная организация, правда, последнее время стачек или демонстраций не случалось, только тайная маевка была первого числа, но на это смотрят сквозь пальцы. Знаете, местность у завода лесистая и хорошо известная местным, казаков туда посылать бесполезно, да и на законную манифестацию профсоюзов близ храма Преображения собралось куда больше…
"Значит Первого мая — легально и нелегально? Рабочий раскол? Интересно…"
— Кроме того, — продолжал журналист, — много неясного вокруг гибели инженера Прунса и бегства рабочего, разлившего масло. Знакомые мне люди на заводе уверяют, что Прунс кому‑то мешал…
Виктор сделал вид, что мешает сметану в окрошке, что дало некоторую паузу.
— Ну, не знаю, кому он мог мешать, — промолвил Виктор. — Я, например, его даже не знал и не видел, и не успел ни от кого услышать о погибшем ничего плохого.
— Наверное, теперь и не услышите — о покойных нельзя говорить плохо… Кстати, что у вас там говорят о возврате бронеходов на завод? Вы же в инновационном бюро работаете?
— Наш завод, — скучным голосом начал Виктор, — выпускает паровозы, рельсы, мосты, краны, сельскохозяйственную технику и трактора. Поступив на службу, я начал заниматься сопровождением колесных тракторов "Северянин", был в цеху, это могут подтвердить рабочие тракторного производства, которые меня там видели.
— Я вас понял, — вздохнул журналист, — хотя многие, с которыми доводилось беседовать, более многословны. Не читали моего репортажа о первых учениях императорского воздушно — десантного батальона? Нет? Так я скажу в редакции, чтобы прислали номер на ваш адрес. Вы ведь у вдовы Безносюк живете.
— Спасибо. С большим интересом прочту. Знаете, если вас интересуют разные интересные вещи, как вам новая гипотеза о Венере?
— Венере?
— Которая вторая планета от Солнца. Поверхности ее астрономы не видели, она всегда скрыта облаками. Представляете, есть такое мнение, что под облаками нет воды и жизни, а сплошная каменистая пустыня. На поверхности может плавиться свинец, там температура четыреста пятьдесят градусов, а давление — как на дней глубочайшей из впадин Мирового Океана…
— Как пообедали? — лицо Бахрушева излучало сияние.
— Журналист один пристал. Но я ему в основном о космосе.
— Прекрасно, прекрасно… А у меня для вас сюрприз… "Вам не понять, вам не понять, вам не понять моей печали…"
То, что выложил Бахрушев их толстой серой папки и развернул перед Виктором жестом фокусника, больше напоминало экран смерти виндов, чем привычные ему синьки. На фоне цвета бездонного сумеречного неба ярко сияли белые линии чертежа, запаха аммиака нос не улавливал. Возможно, такие попадались ему на глаза здесь и раньше, просто внимания не обращал.
Бахрушев, уловив на лице Виктора тень удивления, поспешил отнести его на счет сути документа.
— Не ждали? Знаете, сейчас кто только не продвигает бронеходы, к государю на прием один раз даже принесли… ну, как вам объяснить? Представьте себе лафет трехдюймовки размером с трехэтажный дом. Государь очень мудро заметил, что это будет большая мишень, и пожелал смущенным создателям, чтобы они работали над мотором для аэроплана. А вот этот — с Адмиралтейского, под руководством профессора Бубнова. Слыхали о таком?
— Метод Бубнова — Галеркина?
— Ну да, Борис Григорьевич сделал метод известным.
Собственно, то, что было на чертеже, удивило Виктора гораздо меньше. Ну, Т-54, он и есть Т-54. Точнее, попытка сделать его на тридцать лет раньше. Низкий корпус, башня полусферическая, обратно пушка лендеровская, и еще одна, в командирской башне. Вместо перископов стробоспонсоны — это вроде круглой коробки со смотровыми щелями, поворачиваешь ее, одни открываются, другие закрываются. Ну и, конечно, мачта, точнее, труба шнорхеля на несколько метров, для хождения по дну; создатели субмарин, они сразу фишку просекли…
— И что же его в серию не запустили?
— Тяжеловат. Вес под полторы тысячи пудов, а броня всего дюймовая.
— А если облегчить? Например, снять одну башню, пулемет сзади?
— Большую оставить? Она медленно поворачивается. Посему нужна еще малая, со скорострельным полуавтоматом. Военные вообще желают спереди еще две башенки с пулеметными ружьями, чтобы огонь по вражеской пехоте или коннице был плотнее.
— Ну, так это… Во второй эшелон ставим "Баяны", они наступают с пехотой и прикрывают пулеметами. А этот пусть в первом выбивает бронетехнику и орудия противника. И бронеходы поддержки пехоты надо с более солидной броней.
Бахрушев взглянул на него и почесал бородку.
— Сударь, если я вас верно понял, у вас родились идеи? Или это старая задумка? Тоже пытались изобретать?
— Пытался. Но счел замысел незрелым. Я смотрю, здесь гусеница тоже с открытым шарниром? Они тоже предлагали сталь Гадфильда? Или что‑то другое?
— Совсем другое. Была такая идея, между пальцем и звеном ставить втулку из резины, чтобы вместо трения была деформация эластичной прокладки. Палец ведь только на небольшой угол должен повернуться. Но — не пошло. Резина быстро рвется и лезет наружу. Правда, поиски продолжаются, есть попытки найти другой материал, применить вместо втулок резиновые бруски…