Метро 2033: Бездна - Роберт Шмидт

Помнящий охнул, попытавшись встать ровно — чтобы эти мерзавцы не слишком-то наслаждались его унижением. Увы, тот, кто приготовил зрелище, тоже не был новичком. Колодки были пристегнуты цепями к полу. Только теперь Учитель заметил, что палачи раздели его по пояс, обнажив торс и вторую татуировку — большого скорпиона, свернувшегося на правой стороне груди. «Как я мог этого не почувствовать?» — удивленно подумал он. Оглушили его, должно быть, здорово… К счастью, он начинал думать и просчитывать все яснее. У него забрали все, что могло послужить оружием, оставили на нем только штаны и берцы. Берцы!

Когда великий вождь Полос устроился поудобней, смолкли последние аплодисменты и публика расселась по своим местам. Четыре гориллы заняли места вокруг вождя, а пресмыкающийся Месси, которого оттолкнул какой-то карлик в оригинальной, хотя и потрепанной куртке, отступил в последние ряды офицеров. Лысый, что твое колено, гном покрутился еще минутку вокруг шефа, а потом, по его знаку, спустился в самый нижний ряд и прокричал:

— Сегодня на арене вы увидите нечто, о чем годы и годы молили ваши отцы и матери! Сегодня здесь погибнет самый ненавистный враг района. Сегодня мы унизим его, сломим, а когда он начнет молить нас добить его — выполним эту просьбу, но так, что и местечко в аду покажется ему вечным покоем. Сегодня мы избавим мир от Духа!

Триста с гаком Полос заорали разом. Рык, вырвавшийся из их глоток, был настолько силен, что с потолка посыпалась скопившаяся там за годы пыль. «Пеле! Пеле!» — скандировал стар и млад, те, кто мог помнить ту войну, и щеглы, что родились через много лет после ее завершения. По кивку карлика несколько стражников подскочили к Помнящему. Отперли колодки, но не освободили его от цепей, потянули за них и привели его на середину арены, где снова приковали за шею к вбитому в бетон железному кольцу. Только когда его обездвижили, стражники сняли оковы с его рук и ног.

Учитель глянул в сторону ложи, а потом перевел взгляд на трибуны. Все таращились на старика с огромной головой. «Похоже, сейчас лучший момент». Он присел, делая вид, что поправляет шнурки.

Нескольких движений хватило, чтобы вернуть себе уверенность. Полосы сняли с него берцы, проверили, что он в них прячет, но не додумались, что тайник может быть в толстых каблуках. А достаточно передвинуть нижнюю часть на пару сантиметров, не больше, чтобы дотронуться до края холодной стали. Два сюррикена оказались в руке Помнящего еще до того, как приветствия вождю смолкли. «Лучше, чем ничего», — подумал он, пряча оружие в карман. Он понимал, что этим дорогу к свободе не пробить. Особенно сейчас, когда рядом находился измученный пытками сын. Судьба Искры его мало заботила.

Массируя запястья, он развернулся спиной к трибуне, выказывая больше заботу о сыне, чем интерес к вождю Полос. Пеле сразу же это заметил. Вскочил с выложенного шкурами мутантов кресла и, отогнав нервным жестом карлика, лично сошел в первые ряды. Гориллы двинулись следом, но он приказал им возвращаться назад. Был уверен, что со стороны прикованного к толстенному кольцу пленника ему ничто не сможет угрожать.

— Насмотришься еще на своего ублюдка, Дух! — крикнул он сверху, вызвав еще одну волну приветственных криков. Упивался этим шумом, но утихомирил собравшихся одним жестом. Вел себя как какой-то гребаный император. — Сейчас мы его подведем к тебе, а потом вежливо попросим, чтобы ты его убил, — и вождь махнул рукой.

По этому знаку с потолка опустили платформу, под которой свисал привязанный за рукоять к тонкому стальному тросу нож. «Ловко», — хмыкнул Учитель. Оружие невозможно метнуть в сторону трибун, но в радиусе нескольких метров им можно действовать без малейших проблем.

— Не дождешься, Котелок, — произнес он с издевкой, не поворачиваясь к Пеле.

— Поглядим, — еще один жест вождя Полос — и гвардейцы, подскочив к Немому, потянули его к отцу. Брошенный на бетон, парень даже не стал подниматься. Не шевельнулся и когда приковывали его к соседнему кольцу. Только судорожно трясся, словно рыдая. Мучители отступили на шаг, но не ушли совсем. Лишь поглядывали в сторону трибуны, словно ожидая следующего приказа. — Мое предложение таково, Дух! — крикнул Пеле. — Возьми этот нож и убей своего уродца. Он не должен отбирать кислород у здоровых людей!

— Уродца? Ты сейчас о нем… — Помнящий указал пальцем на сына, — или о себе? Тебе кто-нибудь зеркальце-то в руки давал?

Главарь Полос стиснул зубы. Предполагал сопротивление, но не допускал, что пленник так точно высмеет его перед собравшейся толпой. Однако взял себя в руки и кивнул гвардейцам. Те сразу подскочили к Немому. Один рванул парня за волосы, а второй нанес несколько быстрых ударов ножом. Бил не чтобы убить. Просто доставлял жертве как можно большую боль. Резал кожу и мясо, и неопасные раны обильно кровоточили. Прежде чем Помнящий успел схватить висящее над ним оружие, оба мучителя отступили, оставив смертельно напуганного Немого, чье лицо превратилось в кровавую маску.

Немой видел только одним глазом. Второй заплыл, и опухоль уродовала не только надбровную дугу, но и почти половину лица. Из-за потрескавшихся окровавленных губ виднелись дыры от выбитых зубов. Бедолага все время страдал молча, даже когда не знающий о его состоянии отец разговаривал с Искрой.

— Ты мне за это заплатишь, гребаный выскребыш водоглава, — Помнящий указал на Пеле лезвием ножа.

— Не заплачу, — ответил тот, оскалившись. А потом снова махнул рукой.

Механизм, который минуту назад опустил оружие, пошел вверх. Скользкая от пота рукоять вырвалась из руки Учителя. Еще одно движение пальцев главаря и одновременно — предостерегающий крик девушки. Помнящий развернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как гвардейцы снова нападают. На этот раз ударов было больше. Рот Немого разверзся, словно для крика, но оттуда вырвался только тихий клекот. Полосы на трибунах замолчали, ожидая реакции Духа. Однако на арене пришла в движение только платформа с ножом.

«Ты ведь — гребаный убийца, — мысленно корил себя Учитель, — и в кармане у тебя два сюррикена. Ты успеешь хлопнуть этого сукиного сына, прежде чем он отдаст очередной приказ». С отвращением глянул на скалящего зубы вождя. Медленно двинул правую руку к карману, но остановился.

— Ты, чувак с башкой-переростком, — обронил он, поворачиваясь спиной к сыну, который тянул в его сторону руки. — Эдакий герой, да? Тогда давай, проверим, не усохли ли у тебя яйца от этого вечного красования перед самим собой.

— В моем возрасте, смешной ты человечек, яйца уже не настолько и важны, — ответил, искренне радуясь, предводитель Полос. — Не нужно так меня оскорблять. А что до размеров моей головы, то знаешь: большой ум требует большого пространства.

И двинул пальцем. Помнящий снова не отреагировал, ни единый мускул не дрогнул на его лице. Глядел с чистой ненавистью на противника, стоявшего метрах в десяти.

— Да срал я на то, что там тебя оскорбляет или не оскорбляет, — заверил Учитель, слыша за спиной звуки, свидетельствующие о том, что ножи снова пошли в дело. — Я только что бросил тебе вызов.

По трибунам прошел гул.

— Что ты сделал? — Пеле глянул на него, словно на безумца.

— Бросил тебе вызов. Хочу сражаться с тобой за главенство в клане.

— Да ты, Дух, по всему, охренел, — вожак Полос взорвался смехом.

— Да? Насколько я помню, в анклавах Лиги действует простой закон. Главарь должен принять бой, если кто-то бросит ему официальный вызов.

— Чудик, — Пеле склонился, оперся руками о поручень и сокрушенно покачал головой, — ты прав, есть у нас такой закон. Но касается он только нашего народа. Чужой может вызвать меня самое большее как… как это точно отметил… чувака с черепом-переростком.

Он снова заржал, поднимая руки и призывая смеяться и зал.

Когда же наконец установилась тишина, все это время неподвижно стоявший Учитель поднял указательный палец.

— Во втором году после Атаки я жил в анклаве Старика. И там собственной кровью я нарисовал три полосы, — он провел по обеим рукам от плеча до запястья.

Пеле моментально сделался серьезен.

— И какое это теперь имеет значение? — сказал он, куда менее уверенным голосом. — Татуировки свидетельствуют, что ты не принадлежишь к нашим, а потому…

— Заткнись и смотри! — Помнящий схватил нож, вытянул левую руку и провел острием ножа от плеча до запястья. Он проделал это троекратно, в гробовой тишине. Пеле ошеломленно молчал, как и остальные зрители на трибунах, — Я, Дух, приношу присягу верности зеленому знамени, — Учитель ткнул указательным пальцем в сторону флага, украшавшего ложу. — Цепевуцеэс! Цепевуцеэс! И что ты на это, уродец?

— Неплохой фокус, Дух, — признал главарь Полос, — Но у меня для тебя печальная новость. Ты не можешь…