Тринадцатая ночь - Алан Гордон

— Конечно, он шпион, — произнес внезапно возникший в дверях Мальволио. Он выглядел осунувшимся, вероятно в результате изысканий Перуна, и был все еще одет в костюм убитого им шута. Он поднял арбалет и направил его на Виолу. — Посмотрите-ка, что я раздобыл. Отойди от кровати, Фесте, не надо хвататься за меч. Иначе я убью ее.

Я отошел и встал спиной к окну.

— Ваша проблема, если я возьму на себя смелость и рискну покритиковать вас после вашего вчерашнего блистательного представления, заключается в том, что вы слишком мелко плаваете. Неужели вы действительно думали, что я рискну напасть на этот город, заручившись поддержкой лишь одного тощего придурка? Я обзавелся и другими помощниками. К примеру, один из лейтенантов Перуна был так любезен, что помог мне бежать. Видите ли, у меня настоящий дар, когда дело доходит до игры на людских пороках.

— Отпусти ее, — сказал я.

— Это уж как мне заблагорассудится. Какой будет великолепный скандал, если герцогиню обнаружат в постели шута! Однако перед моим уходом мне очень хотелось бы выразить соболезнования именно тебе, шут. Ведь это ты был главным виновником моего унижения.

— Ты заслужил его.

— Почему же, Фесте? — удивился он. — Потому что влюбился в графиню? Ну разве ж это преступление? Или это не вписывалось в твои грандиозные планы? Уж если то было преступление, то ты, шут, гораздо более дерзкий преступник, ибо возжелал более лакомый кусочек.

— О чем он болтает? — прошептала Виола.

— Неужели ты не признался ей, Фесте? Ну надо же, при всем твоем высокопарном стремлении к правде ты даже не посмел открыть ей свою любовь. Впрочем, что ж тут удивительного? Именно так ваша трусливая гильдия и плетет посредственные тайные заговоры по всему Средиземноморью. Поверьте мне, герцогиня, если бы я располагал временем, то мог бы поведать вам множество секретов этой якобы тайной организации. Но не будем отвлекаться.

— А ты по-прежнему стремишься приумножить славу сарацин? — бросил я ему в ответ.

— Политика, — небрежно сказал он. — Разве в этом главное? В сущности, Фесте, вся мировая история является соперничеством разных народов. Важно ли, кто из них победит? Но знаешь, ирония судьбы заключается в том, что я уже хотел похоронить ту старую историю. Ну, скажем так, списать ее на счет опыта. Но в один прекрасный день мне повстречался трубадур, распевающий состряпанные тобой очаровательные песенки. И меня увековечили в них, как одного из величайших идиотов всех времен и народов. В тот раз, уж поверь мне, он спел свою последнюю песню, а теперь я явился к вам, чтобы сказать прощальное слово. Прощальный выстрел, если угодно.

И он выстрелил.

Я молча посмотрел на конец стрелы, пронзившей мое бедро. Ага, подумал я. Вот, значит, какие это ощущения. Потом боль резко усилилась.

Мальволио вытащил свой меч.

— Ты же не рассчитываешь, что я позволю тебе умереть быстро? — ехидно спросил он.

Я попытался шевельнуться, но оказалось, что стрела приколола мою ногу к стене. И тут я услышал, что из ножен вынимается другой меч.

Виола направилась к фальшивому шуту, выставив перед собой мой меч. Мальволио недоверчиво посмотрел на нее.

— По правде сказать, сударыня, это полнейшая глупость, — устало сказал он. — Я же видел, как вы…

Он едва успел парировать ее удар.

Застав его врасплох, она с методичной яростью продолжала атаковать, но он отражал ее удары. Потом Мальволио начал теснить ее назад. Его безумие соперничало с ее яростью. Виола начала уставать. Мой меч был слишком тяжел для нее. Преимущество явно перешло на сторону Мальволио.

Я попытался высвободить ногу, но бесполезно. Кровь текла из раны с угрожающей скоростью. Я попробовал здоровой ногой выдвинуть из сапога спрятанный нож, но он слишком прочно засел внутри. Комната начала расплываться у меня перед глазами. Тут я вспомнил о кинжале и незаметно вынул его из рукава. Виола стояла прямо между нами, и я тряхнул головой, пытаясь сфокусировать взгляд для точности броска.

И вдруг, осознав, что Мальволио на голову выше ее, я понял, насколько глупы мои опасения, и метнул кинжал в его голову. Он заметил движение и уклонился в сторону, так что лезвие лишь слегка скользнуло по его виску.

Но это отвлекло его внимание. Вполне достаточно для того, чтобы пробить брешь в защите. Виола взялась за рукоять обеими руками, расставила ноги и снизу вверх вонзила меч в его шею с такой силой, что клинок по инерции вошел на пару дюймов в стену.

Мне бы очень хотелось увидеть его страдания, увидеть, как он мучительно умирает, вспоминая все многочисленные грехи, но он умер мгновенно. Виола выпустила меч из рук и, пошатываясь, отступила, зажав рот руками. Насаженный на меч Мальволио привалился к стене. Она перевела взгляд с него на меня и внезапно нервно рассмеялась.

— Надо же, да у меня тут коллекция приколотых к стенам шутов, — сказала она. — Ну не шикарно ли! Никакие бабочки не могли бы сравниться с вами раскраской, ты не считаешь?

— Отлично, сударыня, — выдавил я. — Но одна из бабочек предпочла бы избежать столь почетной участи.

Виола подбежала ко мне и осмотрела стрелу.

— Кажется, я сумею вытащить ее, — сказала она и осторожно извлекла из стены наконечник.

Я выразил благодарность тем, что рухнул на пол.

— Теперь уходите, — велел я.

— Что?

— Уходите. Я не хочу больше ничем портить вашу репутацию. Оставьте меня одного.

— Вздор, — с усмешкой заявила она. — Тебе нужна помощь. И я хочу полностью рассчитаться с Мальволио.

Она выбежала в коридор.

— Эй! Малахий! Селена!

Послышались приближающиеся шаги.

— Теплой воды и бинтов, срочно. И пошлите за лекарем. Меня не волнует, с кем он спит, живо разыщите его и доставьте сюда.

Виола вернулась ко мне и разрезала ткань костюма вокруг раны.

— По-моему, кость не задета, — сказала она и обрезала оперение на конце стрелы. — Возможно, ты не умрешь. Возможно, даже удастся сохранить ногу. — Она странно посмотрела на меня и вдруг поцеловала. — Похоже, что тебе придется пожить у нас немного дольше.

— Так или иначе, — произнес я, теряя четкость мысли.

— Поднимайся, — велела она и подставила мне плечо.

Прибежавшая с водой и бинтами служанка едва не грохнулась в обморок при виде жуткого мертвеца на стене.

— Я хочу вытолкнуть из ноги стрелу, — сказала Виола и вручила мне свой носовой платок. — Сожми его зубами, когда я досчитаю до трех. Боль может быть мучительной.

— Она уже мучительная.

Я отвернулся и привалился к подоконнику.

— Раз!

И вдруг я начал молиться и молился с неведомой мне доселе истовостью, молился о прощении всех моих грехов, о том, чтобы я выжил и чтобы она могла стать моей. Молился о том, чтобы мне довелось увидеть восход солнца.

— Два!

И он начался: из ущелья, разделяющего восточные хребты, выплывало наше дневное чудо, Божественное светило вновь озарило наш мир спасительными лучами.

— Три!

Ночь закончилась, и тьма навалилась на меня.

АВТОРСКИЙ КОММЕНТАРИЙ ПО ПОВОДУ ДАННОГО ПЕРЕВОДА

Данный перевод сделан с документа пятнадцатого века, скопированного ранее с оригинального манускрипта (найденного, разумеется, среди документов гильдии шутов). Он составляет часть коллекции, сохранившейся до наших дней в библиотеке одного скромного аббатства в Западной Ирландии, точное местоположение которого я обязался сохранить в тайне в обмен на дальнейший доступ к их раритетам.

Сам оригинал, очевидно, был утрачен, поэтому подлинность копии крайне трудно проверить. Поверьте, более, чем кто-либо, я желал бы подтвердить ее, ибо предчувствую, что меня будут осаждать шекспироведы (и бэконоведы), говоря: «Но разве „Двенадцатая ночь“ не создана на основе нескольких источников? Разве не сам Шекспир (или Бэкон) собирал материалы для нее из ряда ранних сочинений, вроде пьесы „Обманутые“ неизвестного итальянского автора, „Паризмус“ Эмануэля Форда, рассказа „Аполлоний и Силла“ из сборника третьесортного английского сочинителя Барнеби Рича и так далее и тому подобное?»

На это я могу предложить, во-первых, одно умозрительное объяснение, а во-вторых, еще более умозрительный, но интригующий и обескураживающий ответ.

Первое: очевидно, гильдия традиционно скрывала свои деяния посредством пересказов и искажений определенных событий в балладах и прочих сочинениях. Вполне возможно, что подлинная исходная история в течение веков распалась на разные составляющие, которые, в свою очередь, и всплывали в новых рассказах и переделках, попавших в руки Шекспира.

Однако в самом аббатстве рассказывают более интересную историю. Не существует никакой записи о том, что Шекспир (или Бэкон), или некий Уильям из Стрэтфорда, или любой другой человек с таким именем когда-то заезжал в Ирландию и посетил это аббатство. Но проживавший там в шестнадцатом веке монах упоминает в одном из документов о том, что один школяр, некий «Wil[32]] Kempe», был изгнан из аббатства якобы за то, что выкрал какие-то манускрипты из библиотеки. А позднее в Лондоне в компании Шекспира и Бербиджа[Английский актер того времени.] появляется некий фигляр по имени Уильям Кемп. Мистер Кемп особенно прославился, играя женщин и шутов.