Ленин - Антоний Оссендовский

– Смерть министрам! – пронесся крик. – Они находятся в цитадели! Отдать их в наши руки!

Этот опасный подстрекающий голос не успел прозвучать, как Ленин поднял руку и, упреждая другие восклицания, воскликнул громко:

– Товарищ не выражает воли пролетариата, требуя буржуазную месть для безвредных мерзавцев. Керенский убежал и замышляет вести войска на столицу. Но мы знаем, что наши товарищи уже сделали невозможным этот план. Войска Керенского распались, и никакое воинское соединение не дойдет до Петрограда!

– Да здравствует Ленин! Ленин! Ленин! – переливалась война криков.

Финны успокоили толпу.

– Товарищи! Кто же остался? Младенец Терещенко, смешной министрик, детская игрушка, и другие, которые ничего не сделали, ни плохого, ни хорошего, так как не могли ничего сделать, не имея ни разума, ни воли, ни власти! Должны они открыть всякие секреты царской власти, неизвестные народу структуры, наиважнейшие документы и тем самым оказать услугу пролетариату. Освободим их, так как в данный момент они не являются для вас более опасными, чем воробьи на крыше, товарищи!

Толпа грохнула смехом, со всех сторон неслись восклицания:

– Ох, Ленин! Ох, Ильич, умный мужик! Острый у него язык, как бритва! Ха, ха, ха! Министров назвал воробьями на крыше! Ох, высмеял их! Ленин! Ленин!

Другие требовали еще громче:

– Выпустить воробьев из клетки!.. Гей, что они для нас? Сплюнуть и растереть…

– Хорошо, товарищи, исполним ваше желание! Министры после допроса их товарищами Троцким, Преображенским, Залкинд и Рыковым, будут освобождены! – крикнул Ленин. – А теперь расходитесь по домам после тяжелого дня, но будьте начеку, чтобы нигде не притаился враг революции и пролетариата! Да здравствует социалистическая республика! Да здравствует рабочий люд целого мира!

– Ур-ра! Ур-ра! – выла толпа. – Да здравствует Ленин! Да здравствует революция!

Ленин стоял и приглядывался к кричащим бессмысленно людям. Изучал каждую пару глаз, каждую гримасу, вслушивался в рев, улавливая обостренным слухом единичные слова. Превращался в какой-то самый чувствительный микрофон, отвечающий едва загоревшейся в мозгу мысли этих тысяч людей, каждому еще подсознательному настроению, рожденному только чувству.

Видел перед собой это море голов с горящими глазами и широко открытыми ртами, но различал четко каждое лицо, изучал его в мельчайших деталях, чувствовал жажду желания всех и каждого отдельно. Говорил с ними их мыслями, будил в них то, что лежало глубоко в их мрачных душах ненавидящих друг друга рабов, выполнял их затаенные мечты. Был владыкой, божеством этой толпы, чувствуя, однако, себя ее слугой, бегущим перед толпой. Знал, что уже не может остановиться даже на мгновение ока, так как окажется позади сам; не может отступить, так как сомнет его эта разбушевавшаяся толпа, требующая постоянно новых жертв, потрясений и обещаний, потому что требовали этого внезапно освобожденные силы, подавленные тяжелой стопой гнета, парализованные жестокостью власти, обманом церкви, удрученные неудавшимися попытками социалистов-соглашателей.

Финские стрелки и батальон Павловского полка ловким маневром отсекли значительную часть собравшихся от трибуны и, как бы прокладывая для них дорогу, очистили площадь, палисады и боковые дворики около равелинов15, где еще недавно враги царя проводили тоскливую жизнь.

Ленин с товарищами остались на площади одни.

На внутренней галерее стояло, однако, сборище тесной толпой. Были это те, о которых Ленину совершенно ничего не было известно. Уличный сброд, домашняя прислуга, мелкие служащие, какие-то женщины в платках на головах и шалях на плечах – всяческие типы, переброшенные во время революции из одного периода времени в другой, «политический студень», как обычно он их называл.

Сначала он хотел потребовать удалить эту группу людей, но мгновением позже подумал, что это те, которые быстрее всех разнесут по городу нужные вести. Нужно было сделать что-то, чтобы они могли подтвердить победу партии. Он поднял голову и веселым голосом крикнул:

– Товарищи! Заглянем в глаза нашим поработителям! В собор!

Он быстро взбежал по ступеням и вошел в преддверие храма.

Люди теснились перед ним, молча и крестясь набожно.

Ленин вступил в церковь в шапке, а за ним шли комиссары, финские стрелки, руководимые Халайненом, и солдаты. Никто не обнажил головы.

Толпа окаменела и с негодованием смотрела на безбожников. Если бы храм был переполнен людьми, Ленин не сделал бы этого, так как не смог бы предупредить взрыв возмущения.

С этим уличным сбродом эскорт справился бы, стало быть, он не опасался и решил дать первый урок. Его последствия и значительность для развития «революции века» обдумывал он в сибирской ссылке, в тюрьмах и в эмиграции.

Судьба ему благоприятствовала.

Открылись золотые двустворчатые двери великого царского алтаря, и духовенство в ритуальных одеяниях, с крестами в руках и евангелием, несенным во главе упитанным архидиаконом, вышло навстречу новому владыке столицы.

Ленин остановился и пренебрежительно посмотрел на попов, поющих и дымящих кадильницами.

– Ибо сказал Христос, Спаситель наш: «Каждая власть от Бога есть…», – начал свое выступление соборный приходской священник, с возмущением и страхом глядя на невысокого широкоплечего человека в рабочей шапке, из-под козырька который пытливо и проницательно блестели сощуренные монгольские глаза.

– Довольно этой комедии! – отчетливо произнес Ленин. – Власть трудящихся произошла ни от какого-то из существующих Богов, только от мастерских и плугов, от пота и крови! Довольно этого! Не знаем ваших сказок о Богах. Не потребуем этого опиума, этого гашиша, стесняющего волю народа! Богов нет ни на небе, ни на земле! Нигде! Нигде!

Духовенство в страхе начало отступать; один из попов, подоткнув тяжелое одеяние, бежал, путаясь в полах. Ленин взорвался смехом, а с ним – комиссары, солдаты и толпа, минуту назад возмущенная и встревоженная.

Эта смена настроения не ускользнула от внимания Ленина, таким образом, обращаясь к попам, он воскликнул:

– Когда бы ваш Бог существовал, то и тогда бы покинул он вас, царских лакеев, обжор, пьяниц, развратников, угнетателей трудящегося народа. Но нет его нигде! Покарал бы он меня за мои слова, а, между тем, видите? Поворачивайте назад и бегите, услышавши правду!

Ленин заметил, что один за другим в толпе надевали шапки на головы, а стоящая поблизости женщина, собираясь перекреститься, быстро опустила руку и усмехнулась загадочно.

Окруженный комиссарами и эскортом, Ленин пошел дальше.

Вдоль стен тянулись гробницы царей и их жен. Белый и розовый мрамор, короны, краткие, золоченые надписи.

Халайнен задержался у одной гробницы и ударил по ней прикладом винтовки. Солдаты и толпа бросились разбивать ближайшие гробницы; извлекали гробы с забальзамированными останками прежних владык; открывали их, срывали золотые предметы, дорогие ткани и тащили окостеневшие останки по полу, смеясь, крича и допуская неприличные, бесстыдные шутки.

– Выбросите эти куклы в Неву! – посоветовал Ленин, добродушно поглядывая на разнузданную, потешающуюся толпу, как отец на проказливых детей.

Толпа вытащила тела и гробы на площадь и потащила дальше, вплоть до стен. Среди свиста, воя, крика и смеха все это было выброшено в реку.

Толпа с веселыми криками вернулась в собор, но замечающий все Ленин появился на внутренней галерее. Его лицо смеялось. Он обратился, вытянув руку, к бегущим к нему людям.

– Выбросьте этот непотребный мусор, эти реликвии буржуазии! Покажите всему миру, что вы думаете о коронованных палачах!

– Товарищ… – прервал его человек в шапке почтальона. – Остался там еще Петр Великий… Поиграли бы мы с ним.

Ленин взорвался беспечным смехом.

– Это, уже вижу, вы не хотите, товарищи, мне ничего оставить! Подарите мне Петра Великого!

– Ха, ха! Дарим со всеми костями, если еще остались! Подарок для Ленина, хо, хо, хо! – заревела развеселившаяся толпа.

– А знаете, почему прошу о нем? – спросил Ленин, щуря глаза и дотрагиваясь рукой до бороды.

– Не знаем! Не знаем! Пусть говорит товарищ Ленин! – раздались крики и смех.

– Уважаю только двух царей, Ивана Грозного и Петра Великого! Да! Уважение…

– О, хо, хо! – отозвалась толпа.

– …потому что оба пускали кровь боярам, попам, словом, буржуазии. Иван защищал крестьян, Петр стал первым революционером. Они были нашими учителями в искусстве истребления врагов. Понимаете?!

Ленин закончил и с язвительной усмешкой смотрел на сгрудившуюся перед ним массу людей.

– Ха, ха! – раздался новый смех. – Дарим Ленину Петра Великого со всеми внутренностями, на вечное владение!

Ленин качал головой. Поддакивал толпе тихим шипящим смехом и потирал руки. Склонившись к Свердлову, произнес с нажимом: