Друг стад (Айболит из Алабамы) - Джон Маккормак

— Экий зеленый ветнерчик! — пробурчал самый страхолюдный из трех между двумя плевками. — Да в белом комбинезончике, да в белых теннисных туфельках, фу-ты, ну-ты! А на ручки-то лилейные только гляньте! — Насчет уместности белого комбинезона я, разумеется, ничуть не заблуждался, однако я так расстроился из-за птички и из-за того, что дама наговорила мне насчет моей манеры одеваться, что, видимо, на меня нашло временное затмение. Да и руки мои такой уж чистотой не блистали. Обычно я попросту оттирал их порошком «Комет». Но поджимать хвост и возвращаться в город было поздно.

— Док, вы в теннис играть собрались или, может, коров обезроживать? полюбопытствовал беззубый чудо-старец под общий хохот, фырканье и непрекращающиеся щедрые плевки.

— Слышь, парни, пусть один из вас займется отловом, а я уж рога удалю за милую душу. И насчет моей внешности не беспокойтесь, это мое дело, а не ваше.

Не прошло и минуты, как корову словили, нос ей зажали щипцами и оттащили ее в сторону. Корова принадлежала к небольшой группе «старушек», чьи длинные рога, украшенные бессчетными концентрическими кругами, по твердости могли посостязаться с вековым гранитом. Введя новокаин, чтобы анестезировать основания рогов, я осторожно взялся за тяжелую машинку Кейстоуна и тщательно наложил кольцо поверх рога, так, чтобы в срез вошел кружок шерсти вокруг основания. А затем медленно принялся сводить ручки. Корова приплясывала в расколе и пыталась сбросить машинку, я напрягал все свои силы, крепко жмурился, стискивал зубы — но рог держался как влитой.

— Погодь-ка, Док, — заорал старший из ковбоев. — Уж больно ты с ней нежничаешь! Прям точно с комнатной собачонкой или захворавшей канарейкой тетешкаешься, право слово. Резче надо, со злостью! Дайте-ка мне: я вам покажу, как у нас в Техасе с этим делом управляются!

С этими словами парень отпихнул меня в сторону, схватился за ручки и, огласив двор каратэшным воплем, рывком свел их вместе. Раздался оглушительный треск, точно молния ударила, шаткий металлический раскол заходил ходуном, из рассеченной артерии гейзером ударила кровь.

— Вот как надо, паренек! — пробурчал очень довольный собою ковбой, извергая в воздух фонтан зелено-бурых брызг хорошо изжеванной сочной табачной жвачки.

Его подход к обезроживанию коровы нежным не назвал бы никто. Пока я осторожно пережимал кровоточающую артерию, мой самозваный инструктор продолжал критиковать мои методику и обличие.

— Держу пари, Док, вам с коровами много вожжаться не приходится, так? Руки-то у вас больно чистенькие да гладкие. А ежели вы собираетесь по фермам ездить да со скотиной дело иметь, так обзавелись бы рабочими шмотками да сапогами, что ли! А то в белом вы на какого-нибудь студентишку смахиваете!

— Во, точно! — эхом подхватил его собрат. — И не вздумайте приезжать сюда в галстуке, как один вет, бывалоча, удумал! Галстук, тоже мне! Я глазам своим не поверил!

Ветеринарам со смешанной практикой зачастую непросто угодить всем своим клиентам внешностью, и подборкой гардероба, и состоянием рук. Кроме того, очень трудно весь день работать со стадом норовистых, своенравных браманок, а потом возвращаться в клинику и поспешно перестраиваться на хрупких птичек и котят.

А я продолжал осваивать великое искусство ветеринарной практики, пусть опыт зачастую оказывался весьма болезненным. В день торжественного открытия клиники я осознал необходимость одеваться «как на парад» и понял, что употребление лосьона для рук отнюдь не возбраняется, — лишь бы ковбои о том не прознали. А еще я дал себе зарок всегда просить владелицу попугайчика подержать птичку, пока я с безопасного расстояния осматриваю пациента.

Два дня спустя после гибели малыша Бастера я перезвонил миссис Фостер и обнаружил, что настроение ее существенно улучшилось. Она решила, что и впрямь охотно заведет другую птичку. Я по-быстрому съездил в Меридиан и раздобыл крохотную зеленую пичужку, как две капли воды похожую на покойного. Миссис Фостер и я расстались лучшими друзьями и при встрече махали друг другу рукой и обменивались приветствиями; но всякий раз, когда у ее пернатого друга возникали проблемы со здоровьем, она предпочитала обращаться к ветеринару из соседнего городка.

21

Помнится, на ферме Хэппи Дюпри я побывал с одним из первых моих вызовов: мне предстояло прогнать штук пятьдесят телят через раскол для рутинной вакцинации и всего такого прочего. Я ничуть не сомневался, что Хэппи, как это водится среди упрямых, независимых скотовладельцев, в грош не ставит ветеринарное искусство зеленого новичка, порекомендованного ему представителем совета графства. И я неуютно гадал про себя, сумею ли угодить его запросам.

С первыми тридцатью телятами я справился без сучка, без задоринки. Но когда я присел на корточки перед норовистой годовалой телкой, удаляя дополнительный сосок, негодница каким-то образом выдралась из разболтавшегося головного зажима и с топотом промчалась по моему беспомощному телу. Суматоха поднялась невообразимая; и на фоне всего этого хаоса грохотали раскаты гулкого смеха: это хохотал, не в силах сдержаться, Хэппи Дюпри. Я просто не знал, что и подумать о человеке, который способен потешаться надо мной в такую минуту, понятия не имея при этом, сильно ли я ранен. Вот так я и узнал одну простую истину: когда ветеринару плохо приходится, это всегда повод для смеха.

Тем не менее, я бодро вскочил на ноги, выплюнул набившуюся в рот грязь и всякий мусор, отряхнул комбинезон от земли и навоза, пригладил волосы и потребовал привести следующего пациента, усиленно стараясь не обращать внимания на жгучую боль, — телочка на славу измолотила меня острыми копытцами.

— Парень, на котором этак поплясали, а он прыг-скок, как ни в чем не бывало, и вновь за работу, чего-нибудь да стоит, — возвестил Хэппи чуть позже между двумя смешками. Я так понял, это мне комплимент.

Этот случай, как ни странно, положил начало замечательной новой дружбе. Хэппи не только стал моим постоянным клиентом; он меня вроде как усыновил, ведь сыновей у него не было, только дочки, да и те не разделяли его энтузиазма по поводу охоты, рыбалки и прочих развлечений на свежем воздухе. Мало кому посчастливится обзавестись верным другом вроде Хэппи Дюпри.

— У меня тут телятам прививку нужно сделать, — сообщал он по телефону. — И снасть заодно прихвати. Со скотиной закончим, поймаем пару-тройку окуньков.

Если я забывал удочку дома, Хэппи рвал и метал, и сердито ворчал, что хороший ветеринар просто обязан повсюду возить с собой как минимум одну снасть.

— У тебя ж такие возможности, по всем трем графствам раскатываешь, хоть каждый день рыбачь — не хочу! Мне бы такую житуху! Да ведь почитай что на каждой ферме есть либо пруд, либо озеро!

Хэппи, бывало, со знанием дела обучал меня бизнесу; а в следующую секунду возмущался, почему это я не рыбачу все двадцать четыре часа в сутки.

Как-то сентябрьским вечером он позвонил потолковать о близящемся сезоне охоты на оленя. На тот момент эта забава была для меня внове.

— Ушам своим не верю! Неужто ты и вправду никогда на оленя не охотился? А ты уверен?

— Абсолютно уверен, — отвечал я. — И съездил бы с превеликим удовольствием.

— Так вот, этой осенью я тебя на охоту свожу, так и знай, — объявил Хэппи. — И рассчитывай на здоровенного рогача!

Не то, чтобы меня прельщала перспектива подстрелить оленя; нет, на охоте мне хотелось соприкоснуться с природой, полюбоваться на рогатых красавцев, и, может быть, почти попасть в цель… но все-таки промахнуться. Слушать, как негодующе тараторят белки, браня незваного гостя; смотреть как вокруг проворно шныряют бурундучки; к вящему своему облегчению обнаружить, что внезапный оглушительный шум и треск произвела двухунциевая птица, а вовсе не стадо испуганных оленей, — да есть ли на свете звуки приятнее, есть ли отраднее зрелище? Иногда, заслышав предательское похрустывание сучков и мгновение спустя ощутив, как по спине бежит леденящий холодок, я гадаю, достанет ли у меня духа спустить курок, ежели на открытое место гордо вышагнет красавец с рогами, украшенными не менее чем двенадцатью отростками.

По сути дела, уважать леса, их обитателей и природу как есть, я научился у отца, у дяди Уиллиса и у Хэппи Дюпри.

На протяжении всей ранней осени я предвкушал Большую Ноябрьскую Охоту, которая должна была состояться на заболоченных берегах реки Тенсо, милях в пятидесяти к югу от южной оконечности графства Чокто. Мероприятие это рассчитано не на один день и включает в себя несколько организованных гонов, плюс возможность поохотиться на белок или поудить рыбу, по желанию участников. К сожалению, нас с Хэппи неотложные дела призывали домой, так что мы собирались остаться лишь на одну ночь, не больше. На ночлег можно было устроиться в просторном плавучем доме или в старом бараке на берегу реки. Впридачу к охоте планировались игра в карты, импровизированные семинары по обращению с оружием, охотничьи россказни про гигантских оленей и состязания лжецов (примерно то же самое, что и предыдущее).