Поправки - Джонатан Франзен

– Не хотела бы уподобляться маме, но… не затягивай чересчур, а то билеты раскупят. Ну вот, это я и хотела сказать.

Гари расхохотался, но тут же оборвал смех – очень уж дико он прозвучал.

– Отличный план! – похвалил он. – Ты во всем права. Нужно решать поскорее. Нужно купить билеты. Отличный план! – Гари захлопал в ладоши, словно аплодируя способному ученику.

– Что не так?

– Нет, ты абсолютно права. Надо собраться в Сент-Джуде на последнее Рождество, пока они не продали дом, пока папа не развалился на куски и никто не умер. Тут и думать нечего. Нужно всем собраться. Само собой очевидно! Ты абсолютно права.

– Чем же ты недоволен?

– Ничем! Я всем доволен.

– Ладно, ладно! – Дениз пристально посмотрела на брата. – Тогда позволь задать другой вопрос. Мне хотелось бы знать, почему у мамы сложилось впечатление, будто я завела роман с женатым человеком.

Гари пронзило резкое чувство вины.

– Понятия не имею, – буркнул он.

– Это ты сказал ей, что у меня роман с женатым человеком?

– Как я мог такое сказать? Ты меня в свою личную жизнь не посвящала!

– Значит, ты ей намекнул? Высказал такое предположение?

– Ну в самом деле, Дениз! – На лицо Гари вернулась покровительственная улыбка старшего брата. – Ты – сама скрытность. На каком основании я мог делать какие-то выводы?

– Значит, не намекал? – настаивала она. – А ведь кто-то это сделал. Кто-то подкинул ей эту мысль. И мне припоминается, что как-то раз я допустила в разговоре с тобой одну обмолвку, которую ты мог понять превратно и донести ей. А у нас с матерью и без твоих намеков хватает недоразумений…

– Знаешь, если б ты не разводила таинственность…

– Я не развожу таинственность!

– Если б ты не держала все в тайне, может, у тебя не было бы проблем. Ты словно нарочно добиваешься, чтобы люди шептались за твоей спиной.

– Забавно, что ты не отвечаешь на мой вопрос.

Гари медленно выдохнул сквозь зубы:

– Понятия не имею, где мама подцепила эту идею. Я ей ничего не говорил.

– Ладно. – Дениз встала. – Я займусь «осуществлением плана», а ты подумай насчет Рождества. Созвонимся, когда мама с папой вернутся в город. До свидания.

С отчаянной решимостью она пошла к выходу из сада, не настолько быстро, чтобы походкой выдать свой гнев, но достаточно стремительно, чтобы Гари мог нагнать ее, не припустив бегом. Он смотрел ей вслед – не вернется ли? Сестра не вернулась, и Гари тоже покинул садик и направил свои стопы в банк.

Когда младшая сестренка поступила в университет в том самом городе, где Гари и Кэролайн только что купили дом своей мечты, Гари обрадовался. Он собирался представить Дениз своим друзьям и коллегам, похвастаться ею. Думал, она будет ежемесячно приходить в гости на Семинол-стрит, подружится с Кэролайн. Гари мечтал, как вся семья (даже Чип!) со временем переберется в Филадельфию. Племянники и племянницы, семейные вечеринки и игры в фанты, долгое, снежное Рождество в его доме. И вот они с Дениз прожили пятнадцать лет в одном городе, но, оказывается, он совсем ее не знает. Дениз никогда ни о чем его не просила. Как бы она ни выматывалась, в гости она всегда приходила с цветами или тортом для Кэролайн, с акульими зубами или комиксами для мальчиков, с анекдотом для Гари. Дениз ничем не прошибешь, никакими силами не донесешь до нее всю глубину постигшего Гари разочарования: будущее, о котором он мечтал, огромная, разветвившаяся семья, так и не сбылось.

Год назад за ланчем Гари сплетничал с Дениз насчет некоего «приятеля» (точнее, сотрудника по имени Джей Паско), закрутившего роман с женщиной, которая учила его дочерей музыке. Гари сказал, что готов понять желание немолодого мужчины порезвиться (Паско, разумеется, вовсе не думал о разводе), но недоумевал, с какой стати учительница пошла на такие отношения.

«Значит, ты не можешь себе вообразить, чтобы в тебя кто-то влюбился?» – насмешливо сказала Дениз.

«Не обо мне речь», – возразил Гари.

«Но ты тоже женат, отец семейства».

«Я просто не понимаю, что женщина может найти в человеке, который, как она прекрасно знает, лжет и изменяет жене».

«Вероятно, теоретически она осуждает лжецов и изменников, – предположила Дениз, – но делает исключение для человека, которого любит».

«Это самообман».

«Нет, Гари, это любовь».

«К тому же она рассчитывает, что ей повезет и она выйдет замуж за мешок с деньгами».

Острый шип экономической истины проткнул воздушный шарик простодушного либерализма, и Дениз опечалилась.

«Посмотришь на семью с детьми, – вздохнула она, – увидишь, как здорово быть матерью, вот тебя и потянет к чужому счастью. Невозможное так притягательно. Знаешь, устойчивость уже сложившейся жизни…»

«Похоже, тебе это не понаслышке известно», – встрепенулся Гари.

«Из всех нравившихся мне мужчин Эмиль – единственный, у кого не было детей».

У Гари проснулось любопытство. Нацепив маску братской бестактности, он рискнул спросить:

«И с кем же ты нынче встречаешься?»

«Ни с кем».

«Надеюсь, не с женатиком?»

Дениз чуточку побледнела, потянулась за стаканом с водой и тут же слегка покраснела.

«Ни с кем я не встречаюсь, – отрезала она. – Работаю день и ночь».

«Не забывай, – сказал Гари, – в жизни есть и другие радости, кроме стряпни. Пора бы тебе призадуматься, чего ты хочешь на самом деле и как это осуществить».

Дениз поерзала на стуле и знаком велела официанту подать счет.

«Может, выйду замуж за мешок с деньгами», – сказала она.

Чем больше Гари думал о романе сестры с женатым человеком, тем больше злился. Однако ему ни в коем случае не следовало заговаривать об этом с Инид. Что послужило причиной предательства? Выпитый на пустой желудок джин в сочетании с бесконечными хвалами, которые мать возносила Дениз на Рождество, после того как был обнаружен изувеченный северный олень (сделано в Австрии), а розовый пеньюар, подаренный свекровью Кэролайн, уже лежал в мусорном баке, похожий на трупик задушенного младенца. Инид воспевала щедрого мультимиллионера, который субсидирует новый ресторан Дениз и даже послал ее в двухмесячный дегустационный тур по Франции и Центральной Европе, она воспевала прилежание Дениз, ее многочасовую рабочую неделю и бережливость, и в свойственной ей манере, через сопоставление, охаивала «материализм» Гари, «показуху» и «одержимость деньгами», как будто у самой вместо головы не приделан знак $! Как будто она сама, при случае, не купила бы дом в точности как у Гари, не обставила бы его так же, как он! С языка рвалось: из трех твоих детей именно я построил жизнь ближе всего к твоему идеалу! У меня есть то, к чему ты учила меня стремиться! А теперь, когда я все это получил, ты же еще и недовольна?!

Но вместо этого, когда можжевеловый спирт окончательно завладел им, Гари выпалил:

«Лучше бы ты спросила Дениз, с кем она спит. Поинтересуйся, не женат ли этот парень, нет ли у него детей».

«Не думаю, чтобы Дениз с кем-нибудь встречалась», – возразила Инид.

«Я тебе говорю, – настаивал можжевеловый спирт, – спроси, был ли у нее роман с женатым человеком. Полагаю, ты обязана справедливости ради задать дочери такой вопрос, прежде чем выставлять ее образцом добродетели Среднего Запада».

«Не желаю ничего слушать!» – Инид заткнула уши.

«Прекрасно, давай, суй голову в песок! – разбушевался можжевеловый дух. – А я не желаю больше слушать эту ерунду, какой она, дескать, ангел!»

Гари нарушил кодекс чести, связующий братьев и сестер, и нарушил с удовольствием. Пускай Инид снова напустится на Дениз. Он и так окружен недовольными женщинами, взят ими в осаду.

Оставался, конечно, один очевидный путь к свободе: он мог бы ответить «да» вместо «нет» одной из десятка секретарш, продавщиц, прохожих незнакомок, которые постоянно оценивали его рост, волосы цвета серого сланца, куртку из наппы и французские альпинистские брюки, заглядывали ему в глаза, словно сообщая: «Ключ под ковриком». Но не было на свете иной, не принадлежавшей Кэролайн, киски, которую ему хотелось бы лизнуть, не было волос, которые хотелось бы зажать в кулаке, словно золотистый шелковый шнурок колокольчика, не было глаз, в которые ему хотелось бы смотреть в миг оргазма. Единственное, на что он мог рассчитывать в результате адюльтера, – в его жизни появится еще одна разочарованная женщина.

В холле башни «СенТраста» на Маркет-стрит Гари присоединился к толпе, ожидавшей лифта. Клерки и компьютерщики, аудиторы и программисты возвращались с позднего ланча.

– Лев восходит, – говорила женщина, стоявшая почти вплотную к Гари. – Самое лучшее время для покупок. Лев нередко отвечает за выгодные сделки в магазине.

– Какое отношение все это имеет к Спасителю? – спросила ее соседка.

– Очень подходящий момент, чтобы вспомнить Спасителя, – безмятежно отозвалась проповедница. – Знак Льва как нельзя лучше годится для этого.