Великий Сатанг - Лев Вершинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И, уловив мой вопросительный взгляд, пояснил:
– Другие планеты — не наша забота. Мы (Огюст уже говорил «мы») имеем тысяч десять, верно? Да этих ишаков тысяч с полсотни, может, больше. Разве не хватит?
Я спросил напрямик: не сошел ли ночной гость с ума? Какое оружие у названных им кретинов? И неужели он забыл о спецподразделениях? И как насчет арсеналов Службы Охраны?
Вот тогда-то он, подмигнув, и сообщил о скором подписании Договора. И ликвидации оружия. Всего. Кроме холодного…
Это в корне меняло ситуацию! Я подпрыгнул, как мальчишка, и мы долго тискали друг друга за плечи.
На следующий день я приступил к инспекции контингента.
Москва, Рим, Дели, Бамако, Шанхай… полпланеты за полторы недели, с ума можно сойти. Результаты обнадеживали: тупые, полностью подконтрольные, двинутые на собственном праве учинять насилие — идеальный материал, вот только в грядущем мироустроении места этим нелюдям не было.
– И не будет, — твердо сказал Огюст, и я ему снова поверил. Действительно, даже одна моя Ассоциация, — сорок семь возрастняков и два десятка подростков — легко справится и с тысячью этих идиотов после того, как они выполнят свою миссию. А ведь мой друг Ришар наверняка привлек и «Буйволов с Карфаго», и «Пятнистых парней», да и мало ли кого еще — задавать вопросы на этот счет было бы верхом бестактности.
А вот один вопрос у меня все же оставался.
Ровно неделю назад я его и задал, совершенно не предполагая, что спустя несколько минут все, чем и для чего я жил последние дни, полетит в тартарары.
– Слушай, Огюст, — я был спокоен в тот миг, и креветки имели удивительный вкус, — ну ладно, Земля это Земля, тут нас, отставных, достаточно. А как с другими планетами?..
В вопросе не было никакого подвоха. И Огюст ответил — мимоходом, даже не особенно задумываясь. И тотчас вскинулся, осознав непоправимость ошибки. С кем угодно бы это прошло, но не со мной. Потому что я пропахал Дархайскую кампанию от начала и до конца и слишком хорошо понимал, что означает его ответ.
– Это безумие, Огюст, — тихо сказал я, не надеясь ни на что, — они вас перережут.
– Руки коротки, — хихикнул он, но в улыбке не было искренности.
– Перережут, Огюст, — повторил я. — И я не буду играть в эту игру…
– Поздно, — ответил Ришар, и в его голосе прозвенели траковые гусеницы «Саламандр». — Ты уже много знаешь. Слишком много. И потом, я не понимаю…
– Понимаешь. Вы задумали беспредел. Это конец всему. Не бардаку, а именно всему. Поверь. Я там был, я знаю!
Все было напрасно. Колесо катилось, от Огюста, безусловно, мало что зависело, и в моих силах было только наотрез отказаться — от своего имени и от лица Ассоциации — принимать участие в том, что было уже неизбежно…
Огюст признал мое право остаться в стороне от событий и спросил, гарантирую ли я молчание.
Я не гарантировал.
Тогда его высокопревосходительство генерал-аншеф Контрольной Службы в запасе Огюст Ришар сообщил, что никогда не забудет, кто спас ему жизнь на Карфаго, и что лично мне, пока это в его силах, безопасность будет обеспечена…
Я не стал благодарить.
Всю неделю мой телефон не остывал. Выловить вездесущего Яана Сан-Каро оказалось много сложнее, чем я ожидал. Но это была последняя надежда. Нет смысла идти по инстанциям: Огюст действует, конечно же, не по своей воле, и кому надо, те знают о готовящемся. Знают и ждут…
А этот репортеришко — самый информированный парень из всех, о ком я слышал. Он не может не сообразить, что к чему. И любой его материал, насколько я понимаю, имеет прямой эфир. А там, когда пойдет шум, будет видно!..
Я не ангел. И, Бог свидетель, не демократ. У меня свои взгляды на жизнь. Путч? Да! — и я бы первый поднял Ассоциацию на баррикады. Хунта? Сколько угодно! — и я не отказался бы войти в ее состав. Репрессии? Извольте! — должен же кто-то быть кровавой собакой, так почему не я?
Но я не позволю поганым шпакам, тощим дархайским обезьянам и свихнувшимся стукачам из жандармерии пустить под откос весь мой мир…
А между прочим, уже четырнадцать ноль-четыре. Где же, черт его возьми, писака? Он должен был бы не то что прийти — прилететь; стоило мне только заикнуться о Договоре и осторожно намекнуть на остальное, как он сказал, что будет ровно в полдень. Или перезвонит, если выйдет задержка…
Четырнадцать ноль-пять. На улице — крик. Одинокий, болезненный. И сразу — многоголосый гомон.
Что там еще, к дьяволу?
Я отодвигаю штору, выглядываю.
Ясно. Яан Сан-Каро не придет ко мне по более чем уважительной причине. Его убили только что, несколько секунд назад, как раз около моей калитки. Он лежит на тротуаре, и голова его издали кажется кровавой кляксой.
Достаю бинокль. Пока толпа не скрыла от меня лежащего, успеваю рассмотреть подробности. Ничего нового. И ничего интересного. Репортеру размозжили голову бумерангом. Отменный, кстати, бросок — видна рука мастера.
Ну что ж, мир его праху, а я поплотнее задвину штору.
Что бы там ни было, а ни к чему изображать куропатку.
А гомон на улице превращается в дикий, исступленный крик. Это уже не шорох любопытно-равнодушной толпы. Это — смерть. Я знаю, как кричат, когда убивают.
– Сэ-э-ррррр…
Внизу трещат створки дверей, и вопль Перкинса переходит в задушенное сипение. Жаль старика. На протезе ему было не уйти. Да и куда уходить? Надеюсь, его не заставили мучиться.
Шаги по лестнице — вверх. Дверь кабинета вздрагивает от ударов. Она крепкая, она пока еще держится, но надолго ли ее хватит? Не думаю…
Открываю сейф. Так. На полочке вместо любимого моего «бэд-бэби» — крохотная кучка белесого порошка. Все! Значит, правда. А я, признаться, так и не поверил до конца. Зря…
Подписали, мерзавцы. И уничтожили, как и обещано.
Жаль, что уже не узнаю как.
А дверь содрогается. Хорошо же вы держите слово, генерал-аншеф Ришар! А впрочем, что зависит от бедняги Огюста?.. Может, и его уже нет? Нельзя исключать…
Противно умирать, как какой-нибудь скунсик Шарафи.
Победа для воина — не цель, — так, кажется, говорил мой дархайский знакомец маршал Въяргдал Кирриклочьяр?..
Хорошие слова!
Я снимаю с настенного ковра прапрадедовский катанадзаси, дышу на полированную голубоватую сталь, и сквозь мягкую гладь туманного озерка на клинке медленно проступает удивительный волнистый узор…
Что ты видишь, Мураками Улингер?
Я вижу знамена княжества Такэда. Огонь! Железо! Ветер! Земля!..
Кончиком лезвия нажимаю на кнопку замка и встаю в позицию «сон осторожного дракона».
Добро пожаловать, господа!
Меч хочет пить…
Глава 9
…Но есть и иные. Исполнившись гордыни, они рекут: «Нет Бога в небеси, но Я есмь бог себе и людям, ибо знаю пути в рай и не страшусь чистилища!» Об этих не смею и просить Тебя, Отче мой и Властелине, поелику непростимей наихудшего рекомое. Но, предстоя и ответствуя пред Тобою за паству свою, возлюбленных и — увы! — грешных чад, стоящих — прозреваю сие! — у края геенны, молю тебя со страхом и ужасом пред неизбежностью грядущего искуса, и вопию, и тоскую, и стражду, и ничтожествую, и сиротствую ныне во прахе у стопы Твоей, об одном только умоляя: НЕ ПОГУБИ!
Рассказывает Эльмира Минуллина, специалист широкого профиля. 34 года. Гражданка ЕГС
О событиях 25 июля 2215 года и последующих дней
Мы так и не успели сфотографироваться вместе с Андрюшей. Он смеялся: дурная примета. А я не настояла. И сколько осталось мне жить, не прощу себе этого. Мы ведь были слишком мало знакомы, и я уже не могу вспомнить его лица. Но в последний раз я плакала в тот день, когда мне, через третьи руки, передали короткое известие о его гибели…
Чем мог стать для меня Андрюша? Сегодня, на четвертом десятке, я твердо знаю: всем. Он был единственным, только в юности это не сразу понимаешь. И дело вовсе не в сексе; сколько его было у нас, этого секса?.. И что я понимала тогда в таких делах, наивная соплюшка, только и умевшая, что раздвигать ножки, бормоча: «Ой, не надо, ну не надо же…» А дело в том, что спустя год, уже выскочив замуж за очень хорошего, прямо-таки прекрасного — лучше и не найти — парня, я однажды ощутила внезапное и непреодолимое отвращение в тот миг, когда муж входил в меня, и осознала без всяких логических объяснений: бессмысленно пытаться сделать жизнь на пустом месте. И потом, когда я уходила, а муж валялся в ногах и плакал, мне было его жаль, но как-то отстраненно, холодно и безразлично; это был чужой человек, а мой, тот, без которого я не могла, исчез…
Бывший муж хлюпал носом, я размеренно и чуждо утешала его, а сама думала в это время: как отыскать Андрюшу?
И я добилась своего.
Меня отфутболивали в министерствах, не принимали в конторах, адресная служба ничем не смогла помочь, а Ведомство Дальней Астрофизики отделывалось формальными отписками, но мне понятно было, что существуют не только эти пути. И в одной из коек, куда я попала через длинную и тщательно продуманную цепь случайных знакомств, в перерывах между рывками и содроганиями мускулистого мужского тела, в тот неуловимый миг, когда, не задумываясь ни о чем, мужики отвечают на все вопросы, я узнала правду.