Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г. - Владимир Брюханов

Воспитанницами Заичневского были две женщины, наиболее близкие к Тихомирову в «Исполкоме»: Е.Д. Сергеева (ставшая женой Тихомирова) и М.Н. Ошанина-Оловенникова, которая стояла у истоков конспиративной деятельности «Исполкома», затем возглавляла подпольную работу в 1880–1881 годах в Москве, в 1881–1882 годах вместе с Тихомировым руководила всею деятельностью «Народной Воли», а потом оказалась вместе с супругами Тихомировыми в эмиграции.

Деятельность «Исполнительного Комитета Народной Воли» отличалась не только крайне конспиративной маскировкой практических шагов, но и тщательным сокрытием конкретных поставленных целей.

Благодаря некоторой несдержанности А.И. Желябова замыслы «Исполкома» несколько приоткрылись: ««Захват власти» появляется в записке «Подготовительная работа партии», документе позднейшего происхождения. Не могу с уверенностью сказать, этот документ или аналогичное место о захвате власти в одном из наших изданий вызвало нарекания на Желябова, как автора, допустившего выражения в духе якобинизма. /…/ все мы были недовольны, так как не признали себя якобинцами. Никогда у нас не было речи о навязыванию большинству воли меньшинства, о декретировании революционных, социалистических и политических преобразований, что составляет ядро якобинской теории. Причем иначе была бы «Народная Воля», взятая нами, как девиз и знамя партии?».[401]

Имея таких «единомышленников» как Вера Фигнер, Софья Перовская и большинство «Исполкома», его лидеры Лев Тихомиров, Александр Михайлов и Андрей Желябов должны были действовать крайне осторожно — и это в целом удавалось. Политика руководства «Исполкома» проводилась настолько скрытно, что Заичневский, старавшийся крутиться в той же революционной среде, даже не разгадал в народовольцах собственных единомышленников: Заичневский «так и остался до конца вне наших партий[402], потому что даже и Народную Волю не вполне одобрял из-за ее терроризма. Он старался внушить идею заговора и государственного переворота».[403]

Ничего подобного, как мы увидим, у «Исполнительного Комитета Народной Воли» практически не получилось.

Зато полнейший успех пришелся на долю последующего поколения революционеров — именно Ленин оказался удачливейшим из продолжателей Заичневского. Вот как об этом рассказал Н.В. Валентинов (Вольский): «М.И. Ясенева (потом замужем за Голубевым) /…/ — вернейшая политическая спутница Заичневского с 1882 г. по день его смерти — человек с характером, но фигура неяркая. Вспомнить же о ней важно по следующей причине. Когда Заичневский был сослан в Сибирь[404], Ясеневу, привлеченную по его делу, после тюремного заключения, отправили в 1891 г. под гласный надзор полиции в Самару, где она познакомилась с Лениным и часто бывала в семье Ульяновых. В большевистской литературе есть указание, что в Самаре Ленин будто бы «оказал сильное влияние на формирование ее мировоззрения и политических взглядов». Это неверно. При встрече с Лениным, Ясенева, старше его на 9 лет (родилась в 1861 г.), имела уже и революционное прошлое, и сложившееся под влиянием Чернышевского и Заичневского мировоззрение. /…/ Ленину же, тоже «перепаханному» Чернышевским и лишь недавно ставшему марксистом, было 21 год. Не он открывал Ясеневой новые перспективы, а следует думать, в гораздо большей степени она ему. Ленин в это время особенно интересовался историей русского революционного движения, ища личного знакомства с его участниками. Очень заинтересовался он и партией «якобинцев-бланкистов» Заичневского, и о программе и истории ее, начиная с появления «Молодой России», ему и рассказывала Ясенева. /…/

«В разговорах со мною, — писала она, — Владимир Ильич часто останавливался на вопросе о захвате власти — одном из пунктов нашей якобинской программы. Он не оспаривал ни возможности, ни желательности захвата власти /…/».

/…/ мысль о захвате власти и диктатуре тогда, действительно, бродила, формировалась в голове Ленина, несмотря на то, что этому шла наперекор идея захвата власти в работе Плеханова «Наши разногласия», с усвоения которой в 1889 г. Ленин начал свое марксистское воспитание. Разговоры с Ясеневой о «Молодой России», Заичневском, партии якобинцев-бланкистов — несомненно осели в памяти Ленина. /…/ Осенью 1904 г., после двенадцати лет полного забвения Ясеневой, отсутствия между ними какой-либо переписки, Ленин вдруг вспоминает о ней, пишет ей из Женевы в Саратов письмо, «чрезвычайно радуется», узнав, что она жива и «очень хотел возобновить дружбу» с нею. Что случилось /…/? На это нетрудно ответить: написав «Шаг вперед — два шага назад», Ленин в это время пришел к твердому убеждению, что ортодоксальный марксист — социал-демократ непременно должен быть якобинцем, что якобинство требует диктатуры, что «без якобинской чистки нельзя произвести революцию» и «без якобинского насилия диктатура пролетариата выхолощенное от всякого содержания слово». Но ведь это все близко к тому, что, следуя призыву Чернышевского к топору, приглашала «Молодая Россия», весьма близко к тому, что развивала программа «якобинцев-бланкистов», излагавшаяся Ясеневой. Как тут ее не вспомнить! Тем более, что Ленин узнал, что Ясенева примкнула к большевистскому течению и «занимает солидарную с нами позицию» /…/.

Заичневский — глава «русских якобинцев-бланкистов», умер в 1896 г., на смертном одре, в бреду споря с Лавровым[405] и доказывая, что «недалеко время, когда человечество шагнет в царство социализма». С его смертью, писал в 1925 году Мицкевич[406], один из виднейших последователей Заичневского — «русское якобинство умерло, чтобы воскреснуть в новом виде в русском марксизме — революционном крыле русской социал-демократии — в большевизме». Не только Ясенева, но «все из участников кружка Заичневского» /…/ потом прислонились к Ленину, стали большевиками. /…/ Вспоминая отправной политический документ русского якобинства — пркламацию «Молодой России», но упуская из виду, что она навеяна «топором» Чернышевского, Мицкевич указывал, что это «замечательное» произведение содержит много лозунгов, претворенных октябрьской революцией.

«Тут и предсказания, что России первой выпадет на долю осуществить великое дело социализма, тут и предсказания, что все партии оппозиционные объединятся против социальной революции, тут и требование организации общественных фабрик, общественной торговли, национализации земли, конфискации церковных богатств, признание необходимости для свершения революции строго централизованной партии, которая после переворота в «наивозможно скором времени» заложит основы нового экономического и общественного быта при помощи диктатуры, регулирующей выборы в национальном собрании так, чтобы в состав его не вошли сторонники старого порядка. Все это идеи октябрьской революции, не хватает только одного пролетариата».

Мицкевич совершенно прав: октябрьская революция 1917 г. провела в жизнь много лозунгов «Молодой России» 1862 г. /…/

И вот что достойно внимания. В архивах /…/ было найдено письмо, написанное в 1889 г. Заичневским какому-то неизвестному Андрею Михайловичу. На вопрос последнего — что знали и читали составители «Молодой России», Заичневский ответил: «Марксятину мы тогда еще не читали».

Замечание весьма интересное. Из него явствует, что руководимая Лениным октябрьская революция могла быть «сделанной» без всякой «марксятины», а только исходя из поучений перепахавшего Ленина Чернышевского».[407]

Валентинов — точный и квалифицированный критик Ленина, но его наблюдения следует дополнить: не пропала, по существу, даже и такая руководящая идея революционеров 1861 года, как подложные манифесты.

Хотя в качестве таковых строго юридически нельзя рассматривать знаменитые декреты Октября 1917 — «Декрет о мире» и «Декрет о земле», но ведь по существу это были самые настоящие фальшивки: их авторы нисколько не собирались выполнять эти грандиозные обещания, которые и обеспечили им поддержку масс, необходимую для захвата и первоначального удержания власти. В собственных же программных документах и внутренних дискуссиях, не секретных, но и не тиражируемых массовым способом, коммунисты ставили почти прямо противоположные цели: не мир, а мировая революция, и не земля крестьянам, а повсеместное создание коммун, к чему прямо и попытались приступить с конца 1917 и начала 1918 года.