Откровения Виктора Суворова — 3-е издание, дополненное и исправленное - Дмитрий Хмельницкий

Иными словами, хорошо известно, где именно находятся все документы, касающиеся предвоенного военного планирования. Легко вычислить людей, которым эти документы доступны, которые могут любоваться ими хоть каждый день. Это сотрудники архива Генерального штаба и Президентского архива, бывшего архива Политбюро. Ну и их начальство. То есть самые главные противники суворовской концепции. А прочие ученые в целом уже догадываются о том, как именно происходила разработка этих документов, но ничего не знают об их содержании…

Получается, что где-то совсем рядом лежат буквально тонны недоступных для исследования бумаг — ключевых документов, публикация которых мгновенно разъяснила бы ситуацию и ответила на все вопросы. А дискуссии разворачиваются лишь вокруг нескольких, случайно выпавших из папок и из контекста. При этом есть люди, по долгу службы прекрасно обо всем осведомленные, — хранители секретных архивов. Но они в дискуссиях не участвуют. А может, и участвуют, но информацию свою держат в секрете.

Очевидно, что никакой пользы для себя из обладания секретами архивов Генерального штаба казенные российские военные историки извлечь не могут, иначе бы давно все было бы рассекречено. Единственная польза — сокрытие научной информации, чтобы ею не смогли воспользоваться их противники.

Сторонникам концепции Суворова намного легче. Приказы Генштаба и решения Политбюро можно скрыть в архивах, но реальные процессы, захватившие всю страну в результате исполнения секретных приказов, спрятать невозможно. Это позволяет и без секретных архивов вполне достоверно реконструировать секретный смысл сталинской политики и те же самые недоступные для изучения приказы.

Дискуссии о том, каковы были предвоенные планы Сталина, автоматически оказываются дискуссиями вокруг концепции Виктора Суворова. Это часто порождает иллюзию того, что Суворов — единственный защитник своей идеи. Однако Суворов с самого начала не был одиночкой. Его концепцию поддержало достаточно много очень серьезных историков — и российских, и иностранных. Просто эта поддержка высказывалась, как правило, в сугубо научных публикациях, не имеющих широкой аудитории. При этом она часто выражалась не в форме прямого согласия лично с Суворовым, а в виде самостоятельных научных изысканий, результаты которых совпадали с выводами Суворова. Можно сказать, что на сугубо научном уровне концепция Суворова уже одержала полную победу. Аргументация его главных противников — генералов Махмуда Гареева и Юрия Горькова, полковника А. Мерцалова и Л. Мерцаловой, Габриэля Городецкого и пр. — опровергнута не только и не столько самим Виктором Суворовым, сколько работами Михаила Мельтюхова, Владимира Невежина, Татьяны Бушуевой, Владимира Данилова, Владимира Дорошенко, Ирины Павловой и многих других.

Сейчас можно с очень большой долей уверенности утверждать, что научной альтернативы суворовской идее о том, что Сталин готовил агрессию против Германии и Европы, нет, поскольку не существует ни малейших доказательств того, что СССР в 1939–1941 годах готовился к обороне, а внешнеполитические планы Сталина носили оборонительный характер. Не существует также никакой внятной альтернативы и предположению, что подготовка агрессивной войны против Запада была главной целью Сталина в течение всего периода его правления и предопределяла всю внутреннюю и внешнюю политику СССР.

Среди историков, фактически поддержавших концепцию Суворова, одно из самых важных мест принадлежит доктору исторических наук Михаилу Мельтюхову. Во-первых, он автор основополагающего труда о подготовке СССР ко Второй мировой войне «Упущенный шанс Сталина». Во-вторых, его нельзя заподозрить как в личных симпатиях к Виктору Суворову, так и в том, что он разделяет политические взгляды Суворова. Подготовку к нападению на Европу, которую Суворов считает преступлением, Мельтюхов воспринимает как совершенно разумный шаг.

Тем важнее совпадения выводов Суворова и Мель-тюхова относительно характера подготовки Сталина к мировой войне.

В 1996 году Михаил Мельтюхов опубликовал в сборнике «Советская историография», вышедшем под редакцией академика Ю. Афанасьева, статью «Современная историография и полемика вокруг книги В. Суворова «Ледокол»[7]. Статья интересна не только взвешенным взглядом на работу самого Суворова, но и жесткой оценкой выступлений его российских критиков — Ю. Горькова, М. Гареева и других. Вот как оценил Мельтюхов основные тезисы книги Суворова на фоне тогдашнего состояния дел в российской историографии:

«Основная идея В. Суворова заключается в том, что главной целью внешней политики большевистского руководства было осуществление «мировой революции». Для ее достижения был разработан четкий план по подготовке мировой войны, которая разрушила бы Европу, облегчив ее «советизацию». С этой же целью в Советском Союзе создавался колоссальный военно-промышленный комплекс и наращивались мощные вооруженные силы.

Кроме того, Москве был необходим политический лидер, которого она могла бы использовать для развязывания войны в Европе. Таким политиком и стал Гитлер, по мнению Суворова, сотворенный и приведенный к власти при помощи Сталина.

Используя экспансионистские устремления Германии, советское руководство всячески способствовало обострению международной ситуации в Европе и возникновению войны. Автор «Ледокола» утверждает, что коммунисты «руками Гитлера… развязали в Европе войну и готовили внезапный удар по самому Гитлеру, чтобы захватить разрушенную им Европу»[8]. Из этого проистекает и общий вывод В. Суворова о том, что Советский Союз — главный виновник и зачинщик Второй мировой войны»[9]. <…>

«Версия Суворова о Гитлере — «Ледоколе Революции», который подорвет капиталистическую систему и в нужный момент будет разгромлен Красной Армией, для отечественной историографии нова. Но материалы об оценке советским руководством событий Второй мировой войны в 1939–1941 гг., имеющиеся у историков, позволяют говорить о ее определенной плодотворности. Вряд ли стоит отрицать, что советское руководство действительно пыталось использовать любое столкновение между великими державами для осуществления «революции» в Европе, рассматривая в качестве основных своих противников Англию и Францию. И все же смысл советской позиции заключался не в том, чтобы самим начать войну (это могло бы привести к образованию единого антисоветского фронта), а в том, чтобы использовать такую войну в своих интересах. Кроме того, Англия и Франция также надеялись использовать Гитлера для уничтожения СССР, на что справедливо указал А.Д. Орлов, а США намеревались воспользоваться войной в Европе для расширения своего влияния. Другими словами, подход В. Суворова столь же тенденциозен, как и подход некоторых отечественных ученых, видящих во всей предвоенной ситуации только козни «западных империалистов». <… >

«Версия В. Суворова о советско-германском разделе Польши и советских территориальных захватах в Восточной Европе с целью создать будущий плацдарм для удара по Германии[10] также стала достоянием отечественной историографии. Официальная историография продолжает поддерживать версию о том, что нападение Германии на Польшу и ее быстрый разгром обеспокоили СССР и вынудили его начать военные приготовления и ввести Красную Армию на территорию западного соседа. Среди сторонников этой версии очень популярна мысль об антигерманской подоплеке советских действий в Польше[11]. Ряд авторов, наоборот, отмечают, что действия советского руководства в отношении Польши были предопределены договоренностью с Германией о разделе сфер интересов в Восточной Европе и сталинской политикой территориальных захватов. Отсюда делается вывод, что 17 сентября 1939 г. Советский Союз нарушил свои договоры с Польшей и совершил против нее агрессию. В результате договора 28 сентября 1939 г. СССР и Германия поделили Польшу, и та исчезла с политической карты мира, а следовательно, рухнула Версальская система в Восточной Европе»[12].<…>

«Рассуждения В. Суворова о наступательном характере советской военной доктрины, опирающиеся на работы советских военачальников 20—30-х гг.[13], в целом сопоставимы с теми идеями, которые уже высказывались в отечественной литературе. Как правило, указывается, что основной идеей советской военной доктрины являлась оборона и быстрый переход в контрнаступление для разгрома агрессора[14]. Правда, ознакомление с тогдашними военно-научными разработками не подтверждает это мнение[15]. В литературе приводятся также материалы, свидетельствующие о том, что применительно к проблеме начального периода войны в них доминировала идея внезапного упреждающего удара по противнику, исключающая пассивное ожидание его действий[16]. <…> Вопреки содержанию военно-теоретических разработок того времени, в отечественной историографии преобладает точка зрения о сугубо оборонительной военной доктрине Красной Армии. Лишь некоторые авторы отмечают, что оборонительный характер военной доктрины не препятствовал подготовке наступательных действий войск, которая, судя по приводимым в литературе данным, преобладала[17]. При этом в стороне остается вопрос, почему явно наступательную военную доктрину в литературе упорно именуют «оборонительной»? Вместе с тем в историографии ряд авторов считают ошибкой то, что военной доктрине был присущ наступательный характер[18]. Однако, даже признавая наступательную направленность боевой подготовки Красной Армии, авторы отмечают, что советская военная доктрина не содержала агрессивных устремлений[19]. Тот факт, что Красная Армия не раз использовалась по приказу советского руководства против соседей СССР, позволяет скептически отнестись к подобным утверждениям.