ЛЮДИ СОВЕТСКОЙ ТЮРЬМЫ - Михаил Бойков

После обеда, до вечерней поверки и следующей за нею оправки, заключенные опять дремлют или занимаются своими делами и делишками. В 7 часов вечера нас угощают "ужином". Он точная копия "обеда "с добавлением кружки кипятку. От последнего почти все отказываются. С чем его пить, если хлеб и сахар съедены еще днем?…

До отбоя ко сну осталось около пяти часов. Тяжелые часы. Каждая их минута заполнена все усиливающейся дремотой, нетерпеливым ожиданием начальственного позволения спать и страхом перед возможностью вызова на допрос.

Время тянется медленно, как арба с ленивыми быками в упряжке. Наконец, часы в коридоре бьют двенадцать. Заключенные заранее приготовили свои места для спанья, чтобы с первым же звуком "отбойного звонка" свалиться на них и уснуть. Но наша охрана не спешит так, как она спешила с "подъемом" утром. Проходит не менее пяти минут, прежде чем в коридоре звенит звонок, сопровождаемый криками надзирателей:

— Давай, ложись спать! Давай, ложись!

День в тюрьме длинный, но заключенным часто не хватает времени, тем более, что много его отнимает у них дремота, с которой трудно, а порой вовсе невозможно бороться.

У каждого из нас ежедневно находится какое-либо Дело. Например, чтобы починить одежду или заштопать носки, нужны иголки и нитки. Ни то, ни другое нам не дают и поэтому нам приходится делать их самим. Нитки мы делаем, распуская старые, до последней степени изорванные носки; при надобности из этих ниток плетем веревочки. Иголки у нас деревянные, из обточенных на цементном полу щепочек. Кое у кого, впрочем, есть и железные самодельные иглы. Для изготовления их использованы случайно найденные куски проволоки или украденные на допросах у следователей скрепки для бумаг.

Заключенные всюду, где только возможно, ищут и иногда находят кусочки кирпича и угля, которые затем толкут в порошок и подмешивают в хлеб при изготовлении из него различных игр: шахмат, домино, шашек и других. Подмешивать уголь и кирпич к хлебу необходимо, чтобы сделанные из него фигурки не трескались и не ломались. Труднее сделать в тюрьме "колотушки", т. е. игральные карты. Но все же в камере имеется более десятка карточных колод. Сделаны они из разломанных спичечных коробок, кусочков картона или склеенных хлебным клеем листков бумаги.

Шестеро сокамерников пользуются среди нас славой мастеров по изготовлению ножей и бритв. Целыми днями обтачивают они на цементном полу и выступах стен куски железа и жести, но зато их ножи и бритвы по качеству лучше стальных фабричных. Мне часто приходилось бриться в камере самодельными бритвами и порезался я лишь два раза.

Наиболее важным из всех занятий считается в камере обсуждение следственных дел заключенных. Об этом все говорят с утра до вечера, хотя, в большинстве случаев, такие разговоры бесплодны.

Заключенные имеют не только "телефон", но и "телеграф". Главное в последнем, без чего никак нельзя обойтись, это тюремные стены. Весь день по ним перестукиваются между собой узники разных камер. Для удобства разговаривающих по "телеграфу" введена единая, очень несложная азбука. Русский алфавит разделен на шесть колонок, в каждой из которых пять букв.

Выглядит эта азбука так:

А 1-1

Е 2-1

Л 3-1

Р 4-1

Х 5-1

Ы 6-1

Б 1-2

Ж 2-2

М 3-2

С 4-2

Ц 5-2

Ь 6-2

В 1-3

3 2-3

Н 3-3

Т 4-3

Ч 5-3

Э 6-3

Г 1-4

И 2-4

О 3-4

У 4-4

Ш 5-4

Ю 6-4

Д 1-5

К 2-5

П 3-5

Ф 4-5

Щ 5-5

Я 6-5

Чтобы передать, например, букву О, надо стукнуть три раза, сделать короткую паузу и стукнуть еще четыре раза. "Работают на телеграфе" обычно по два человека. Один, приложив к стене кружку, а к ней ухо, стучит и слушает ответы на свой стук. Другой щепочкой записывает на куске мыла диктуемые ему первым буквы ответов и расшифровывает их.

Часто разговоры ведутся "по передатчику", не с соседними камерами, а с расположенными в разных концах коридора. В таких случаях каждое слово добросовестно принимается и передается дальше из камеры в камеру, пока не достигнет ушей "абонентов".

Перестукивание через стены тюремная администрация преследует и наказывает, но за всеми "телеграфистами" не уследишь и, кроме того, они ухитряются стучать так, что надзирателям в коридорах стука не слышно.

Голландская печь в нашей камере, которую никогда не топят, используется заключенными, как наблюдательный пункт. В часы предобеденного тюремного затишья на нее влезает доброволец-наблюдатель и рассказывает нам, что делается по ту сторону решетки.

С печки, через неприкрытое козырьком окно, видны часть тюремного двора и прилегающие к тюрьме улицы. Для взоров надзирателя из коридора печка недосягаема. Однако, несколько "наблюдателей" все же были пойманы на ней и отправлены в карцер. Но это не остановило других и камерный наблюдательный пункт действует ежедневно.

Врачей, лекарств и вообще какой бы то ни было медицины нам "не полагается". Мы лечимся исключительно собственными камерными средствами.

Главные наши заболевания "допросные": избитые теломеханиками спины, синяки и ранения на наших многострадальных телах, искалеченные "маникюром" концы пальцев, опухшие от стоек ноги.

Люди возвращаются с допросов обычно утром. У некоторых из них, избитых и окровавленных, белье бывает прилипшим к телу. Получив утреннюю порцию кипятка и слегка остудив его, они отмачивают белье, промывают раны и ссадины и перевязывают их чистыми тряпками.

Послестоечная опухоль ног сгоняется массажем и холодными ваннами. Для последних используются те же самые миски, из которых люди едят. Кстати, в этих же мисках стирают носки, носовые платки, трусики и тряпки для перевязок. Никакой иной посуды для стирки белья в камере нет.

Широко распространено у нас "лечение дремотой". Ею лечатся все. Дневная дремота восполняет недостаточность часов сна для подследственных. Часто вызываемые на ночные допросы занимаются днем, тайком от надзирателей, "усиленно-дремотной медициной": почти весь день сидят и дремлют.

Наиболее ценным из камерных лекарств считается мазь для лечения последствий "маникюра", которую заключенные называют "смазью". Рецепт ее изготовления весьма несложен: взять в рот кусок хлеба и хорошо его разжевать, обильно смачивая слюной. Затем этой "смазью" намазывают концы искалеченных иглами пальцев и забинтовывают. На следующий день пальцы обмываются водой, смазываются и снова забинтовываются. Полное излечение их наступает через два-три месяца.

Приготовить "смазь" может не каждый, а только те, у кого здоровые зубы. Некоторые из таких "аптекарей" даже зарабатывают, получая за свое "лекарство" от заключенных часть их хлебного пайка или миску "баланды". От "смази", жеванной больными или испорченными зубами, почти всегда бывает сильное воспаление ранок на пальцах. Во всех тюремных камерах применяются два вида "допросной профилактики". Отправляясь на допрос, заключенный старается выпить, как можно больше, воды и захватить с собой несколько кусков сахара. Пить на допросах, которые иногда длятся по несколько суток, обычно не дают и поэтому организм допрашиваемого должен иметь некоторый запас воды.

Съев перед самым допросом 70–80 граммов сахара, истощенный тюремным режимом человек успешнее сопротивляется пыткам. Этому сопротивлению помогает широко распространенное среди заключенных в советских тюрьмах, хотя и несколько преувеличенное, убеждение в чудодейственном влиянии сахара на человеческий организм. Бывало, что съевшие сахар подледственники подолгу выдерживали пытки.

Сидевший в общей подследственной профессор Гурьянов дал этому такое объяснение:

— Сахар в большой, — для заключенного, конечно, — дозе, быстро перерабатывается желудком и, поступая в кровь, вызывает вспышку бодрости в истощенном организме и, на некоторое время, дает ему запас новых сил. А самое главное — делает пытаемого более стойким… вера в сахар…

Следует заметить, что в советских тюрьмах люди очень быстро заболевают легочными, сердечными, нервными и ревматическими болезнями. Но желудочные и кишечные заболевания (например, язва желудка) часто излечиваются сами собой, в результате постоянного промывания желудка и кишек жидкой пищей и водой.

Раз в месяц нас водят в баню. Она, пожалуй, самое грязное помещение в тюрьме, во всяком случае грязнее любой камеры и уборной. На стенах двух маленьких комнатушек слой грязи и слизи не меньше сантиметра толщиною, под ногами жидкая грязь, как на проселочной дороге весной. В обеих комнатах полдюжины никогда не моющихся, а поэтому также грязных бочек с холодной водой и рядом стопки "шаек" — жестяных чашек для мытья.

Не один раз мы требовали у тюремного начальства:

— Дайте горячей воды!

На все наши требования следовал неизменный ответ: