История Рима (с иллюстрациями) - Сергей Ковалёв

В 358 г. латины вынуждены были принять старый договор 493 г.[95], ко­торый в следующие годы был распространен на значительную часть Лация. Однако вряд ли договор 358 г. был механическим повторением доку­мента 493 г. Правда, краткая заметка Ливия (VII, 12), нашего единствен­ного источника по этому вопросу, говорит только о возобновлении прежнего договора, но маловероятно, чтобы при новой ситуации, изме­нившейся не в пользу латинов, Рим согласился на прежнее равноправие сторон. По-видимому, в договор были внесены какие-то пункты, закреп­лявшие руководящую роль Рима в латинском союзе.

Итак, результаты галльского нашествия для Рима были очень велики и в конечном счете положительны. Экономический кризис обострил сословно-классовую борьбу и тем самым доставил плебеям решительную победу. Поражение при Аллии и разгром города вызвали необходимость в создании новой системы укреплений и явились исходной точкой воен­ной реформы, сыгравшей огромную роль в дальнейшей истории Рима. Наконец, резкое ухудшение внешнего положения государства в 80-х го­дах послужило мощным стимулом к мобилизации всех сил римского на­рода и привело к тому, что маленькая община на Тибре к середине IV в. превратилась в самое крупное государство Средней Италии, занимавшее вместе с союзниками территорию более 5 тыс. кв. км. Все эти факты сыг­рали решающую роль на следующем этапе римской истории — на этапе борьбы за Среднюю Италию.

Возросшее значение Рима в Италии сказалось в возобновлении с Кар­фагеном в 348 г. договора 508 г. (Полибий, III, 24). Он повторял в основ­ном прежние условия, но в несколько измененной форме, менее выгодной для Рима. Так, в договор был включен пункт, запрещавший римлянам пла­вать в Испании дальше Мастии (на юго-восточном побережье, около мыса Палос)[96]. Всякая торговля в Африке и Сардинии для римлян теперь была закрыта, тогда как в старом договоре она разрешалась. Но существенно было то, что новый договор подтверждал права Рима на прибрежную по­лосу Лация от устья Тибра до Таррацины.

Завоевание Средней Италии. Так называемая Первая Самнитская война

Продвижение Рима на юг Лация привело его в непосредственное сопри­косновение с группой самнитов, которая жила на р. Лирисе, и с кампанцами. Под именем последних понимают смешанное население, образовавшее­ся в результате длительного процесса миграций и внутренних изменений. Коренное население Кампании греки называли авзонами. Позднее сюда при­соединились греческие и этрусские элементы. Во второй половине V в. глав­ный город Кампании, этрусская Капуя, был захвачен самнитами, спустив­шимися к побережью с гор Центральной Италии[97]. Кумы, древнейшая гре­ческая колония в Италии, скоро разделила судьбу Капуи. Единственным оплотом греков в Кампании остался Неаполь. Самниты, захватившие Кам­панию, быстро ассимилировались с остатками этрусской и греческой знати и усвоили ее культуру. Так в Кампании образовалась правящая аристокра­тическая верхушка, не имевшая почти ничего общего с родственными ей по происхождению самнитами горных областей.

Последние стояли еще на уровне военной демократии и составляли до­вольно непрочную федерацию мелких племенных групп. В 354 г. Рим за­ключил с самнитами союз. По-видимому, это были не племена собственно Самния, а западная группа, занимавшая область р. Лириса. Вряд ли мож­но допустить, что в союз с Римом вступила самнитская федерация в це­лом: такой масштаб внешней политики в эту эпоху был еще невозможен ни для Рима, ни для самнитов.

Римлян и западных самнитов толкала на союз, во-первых, общая угро­за со стороны галлов, продолжавших свои набеги на Среднюю Италию; во-вторых, обе стороны искали в союзе средства для решения своих част­ных задач: римляне хотели его использовать для борьбы с новым движени­ем среди латинов, самниты желали опереться на Рим или по крайней мере обеспечить его нейтралитет в своих военных предприятиях против кампанцев. Итак, в 354 г. союз был заключен.

Однако 11 лет спустя, в 343 г., в Рим прибыло посольство из Капуи и, предложив римскому правительству дружбу и союз, просило заступниче­ства перед самнитами как союзниками римлян. Положение сената было до­вольно сложным: с одной стороны, нельзя было заключить союза с кампанцами, врагами самнитов, при наличии договора 354 г., с другой стороны, был слишком велик соблазн союзом с Капуей укрепить свое влияние в Кам­пании. Выход был найден: кампанцев под видом их формальной сдачи Риму фактически приняли в состав римского гражданства с сохранением внут­ренней автономии. К самнитам немедленно было отправлено посольство с просьбой не трогать новых «подданных» римского народа. Но самнитов было трудно обмануть. Римскому посольству был дан очень грубый ответ, и сам­нитские отряды отправились грабить Кампанию. Тогда римское правитель­ство объявило самнитам войну. Таково, согласно традиционному изображе­нию, начало Первой Самнитской войны (343—341 гг.).

Но настоящей войны, по-видимому, даже не было, хотя Ливий (VII, 32—37) рассказывает о походе обоих консулов и о трех битвах на терри­тории Самния и Кампании. Рассказ традиции страдает здесь такими несо­образностями, что некоторые ученые даже склонны отрицать Первую Сам­нитскую войну вообще. Но вряд ли нужно идти так далеко. Вероятно, вой­на действительно была объявлена, консульские армии через область аврунков (авзонов) дошли до границ Кампании и вернулись обратно, оста­вив римский гарнизон в г. Суессе на территории аврунков. С самнитами вновь начались переговоры, и был полностью восстановлен прежний союз. Гарнизон из Суессы после этого был отозван.

Такую мирную развязку конфликта можно объяснить двумя причинами: во-первых, настроение латинских союзников было очень тревожным — в 343 г. их войска готовы были ударить в тыл римлянам, а при таких услови­ях поход в Самний и Кампанию был чрезвычайно рискованным; во-вто­рых, полагаться на кампанцев тоже было нельзя — дальнейшие события показали, что они в любой момент могли изменить Риму[98].

Почти полвека потребовалось римлянам, чтобы полностью оправить­ся от галльского погрома. Но, когда им это удалось сделать, Рим был готов к решению глобальной задачи подчинения своей власти всей Италии. Первая Самнитская война (343—341 гг.) открыла каче­ственно новый период в истории Рима. Это осознавали уже сами римляне. Ливий (VII, 29) пишет: «С этих пор [343 г.] речь пойдет уже о более значительных войнах, так как сражались с врагами бо­лее сильными, в краях более отдаленных и по времени много доль­ше. Дело в том, что именно в этом году пришлось обнажить мечи против самнитов, племени многолюдного и воинственного; за Сам­нитской войной, ведшейся с переменным успехом, последовала вой­на с Пирром, за Пирром — с пунийцами. Сколько вынесли! Сколько раз стояли на краю гибели, чтобы воздвигнуть наконец эту, грозящую (теперь) рухнуть, державную громаду!» (пер. Н. В. Брагинской).

Латинская война

При таких обстоятельствах к 340 г. в Центральной Италии сложилась следующая обстановка: с одной стороны, был восстановлен римско-самнитский союз; с другой — образовалась обширная коалиция латинов, кампанцев, аврунков и вольсков. Традиция выставляет поводом к войне требование латинов о предоставлении им одного консульского места и половины мест в сенате. Возможно, что такое требование является модернизацией, внесен­ной позднейшей анналистикой, и в действительности речь просто шла о вос­становлении старой независимости латинских общин. Но каков бы ни был характер ультиматума, римское правительство его отклонило, и началась война, известная под названием латинской войны (340—338 гг.).

Традиция о ней изобилует множеством вымышленных фактов и в зна­чительной своей части недостоверна.

В частности, у Ливия (VIII, 6—10) мы находим известные легенды о консулах 340 г. — Тите Манлии Торквате и Публии Деции Мусе. Так как борьба с латинами носила характер почти гражданской войны[99], то консу­лы строжайшим образом запретили всякое общение с врагами и даже се­паратные стычки вне общего строя. Сын Манлия, храбрый и всеми люби­мый юноша, во время рекогносцировки, забыв о запрещении, вступил в единоборство с командиром латинского отряда и убил его. С торжеством вернулся он к отцу, рассказывая о своей победе. Но суровый консул перед строем осудил его на смерть как солдата, нарушившего приказ, и, несмот­ря на ужас и мольбы всего войска, приказал казнить сына, показывая при­мер жестокой, но необходимой дисциплины.

Другая легенда гласит, что оба консула видели один и тот же сон. Им представился муж необычного роста и вида, который сказал, что на чьей стороне вождь обречет на смерть неприятельское войско и самого себя, той стороне будет принадлежать победа. Консулы решили, что тот из них обречет себя на смерть, чье войско начнет отступать. В битве около горы Везувий в решительный момент левое крыло, которым командовал Деций, дрогнуло. Тогда консул, в торжественных словах принеся в жертву богам самого себя и неприятелей, бросился в гущу врагов и погиб. Смерть его вызвала такой подъем духа у римлян, что они с удвоенной силой бро­сились на противников и одержали блестящую победу.