Книга утраченных имен - Кристин Хармел

Травер, в особенности с Анной, и хотел убедиться, что они перейдут границу в целости и сохранности.

– Он мне этого не говорил.

– Возможно, не хотел тебя волновать.

Ну да, скорей всего, Реми знал, что она попытается отговорить его. Значит, их поцелуй был прощальным? И именно это он имел в виду, когда сказал, что не хочет подвести ее? Он боялся, что не вернется? Дрожь пробежала по ее телу, теперь ей стало еще холоднее, чем на церковном крыльце.

– Переход может быть опасным в это время года, – тихо сказала она.

– Да.

– Как думаете, сколько ему понадобится времени, чтобы вернуться в Ориньон?

– Ева, я не уверен, что он вернется, – ответил он, выдержав паузу. – Мне сообщили, что подполье нашло для него другую работу.

– Другую работу?

Взгляд отца Клемана был полон тревоги:

– Прежде чем приехать в Ориньон, он работал со взрывчатыми веществами.

– Взрывчатыми веществами? Реми?

– Ну да. Он неплохо разбирается в химии.

– Ну конечно, – сказала Ева. – Молочная кислота.

Отец Клеман кивнул.

– Насколько я понимаю, для изготовления взрывчатки требуется определенный опыт.

Значит, Реми отправится куда-то далеко, будет работать со взрывными устройствами, рисковать жизнью. Увидит ли она его снова? Внезапно ее охватила страшная тоска.

– Но он мне нужен, – слабым голосом проговорила она.

Ева не знала: то ли отец Клеман не понял смысла ее слов, то ли решил прийти ей на помощь и избавить от неудобных вопросов.

– Ева, с ним все будет хорошо. Кстати, Сопротивление пришлет еще одного человека, чтобы помогать тебе с подделкой документов.

– Еще одного? – Ева с ужасом огляделась по сторонам. Она делила эту комнату с Реми и не могла себе представить, что здесь появится кто-то еще, будет дышать его воздухом, займет его место, которое должно принадлежать лишь ему одному.

– Между прочим, она примерно твоего возраста.

– Так это женщина? – Ева не ожидала такого поворота, хотя он был вполне вероятным.

Отец Клеман кивнул:

– Она должна приехать в течение месяца.

Ева медленно потянулась к документам, которые они с Реми подделывали ночью. С их помощью дети смогут перебраться через швейцарскую границу, если все пойдет по плану. Собравшись с мужеством, она протянула бумаги отцу Клеману.

– Я могу пойти с вами? Чтобы попрощаться с ним?

Она заглянула ему в глаза, и ей показалось, что он видит, что у нее на сердце.

– Нет, Ева, боюсь, это невозможно. Видишь ли, дети и их сопровождающий уже покинули город. Я сейчас отправлю кого-нибудь с этими документами за ними следом. А иначе риск будет слишком большим.

– Значит, и вы тоже не увидитесь с Реми?

Он взял ее за руки:

– Мне кажется, мы оба обязательно встретимся с ним. Запомни, Ева… ты должна верить.

Эти слова не принесли ей утешения, но она знала о вере католиков в то, что после смерти они встретятся в загробном мире. И отец Клеман не пообещал ей, что Реми вернется живым. Вероятно, он хотел сказать, что однажды, если все они будут вести праведную жизнь, то обязательно соберутся вместе где-нибудь очень далеко отсюда. Но к тому времени, возможно, будет уже слишком поздно.

Глава 20

Через две недели подполье прислало нового человека – двадцатишестилетнюю женщину, которая представилась как Женевьева Маршан. У нее были короткие и волнистые темные волосы, и этой прической она напомнила Еве актрису Мари Бель. Женевьева, с ее длинными ногами и красивой внешностью, при других обстоятельствах и сама могла бы стать кинозвездой. Однако здесь ее красота вызывала только подозрения, и Ева удивлялась, как такая девушка могла работать на Сопротивление, где больше ценились люди незаметные, способные слиться с толпой, вроде той же Евы.

Женевьева прибыла из Плато, находившегося в 150 километрах к юго-востоку от Ориньона. Она жила там в одной деревне, где подделка документов была поставлена на поток, а местный протестантский пастор, работавший на Сопротивление, помог скрыться тысяче с лишним евреев. Когда Женевьева впервые рассказала об этом, Ева подумала, что та преувеличивает, но отец Клеман подтвердил правдивость ее слов.

– Теперь, когда наша сеть стала более организованной, мы смогли наладить с ними связь, – объяснил он. – Вот как Женевьева попала сюда. Человек по фамилии Плюн, который обучал ее этому ремеслу, подделал тысячи документов.

Как позже выяснилось, метод Плюна мало чем отличался от того, который использовала Ева, хотя масштаб его деятельности был гораздо значительнее. В основе метода Плюна были те же идеи для ускорения процесса подделки документов, включая применение копировальных валиков для изготовления печатей. Поэтому Женевьева могла сразу же включиться в работу. Она оказалась более аккуратной и скрупулезной, чем Реми, хотя Ева никогда бы не признала этого вслух. Иногда Женевьева прежде Евы подмечала маленькие ошибки – описки или неточности в деталях, что делало ее присутствие особенно ценным. Если ее внимательность могла спасти хотя бы одного человека от не менее остроглазых немцев, значит, она была здесь на своем месте.

К тому времени, когда снег начал таять, Женевьева уже больше месяца работала вместо Реми, а сам Реми так до сих пор и не появился. Ева боялась, что начнет забывать его, но каждое утро, в первые мгновения между сном и бодрствованием, она по-прежнему ощущала приятную солоноватость его губ на своих губах и чувствовала, как призрак его тела прижимается к ней. А когда она окончательно просыпалась, эти ощущения исчезали и Ева снова сознавала, насколько она одинока.

Но чем дольше он отсутствовал, тем чаще она задавалась вопросом – не обманывала ли она себя, полагая, что ее чувства к нему могут к чему-то привести. Даже в идеальном мире, где не было войны с врагом, уничтожающим людей вроде нее, Реми по-прежнему оставался католиком, а она – дочерью еврейских родителей, которые ни за что бы не одобрили подобный союз. Если прошедшие месяцы и научили ее чему-то, так это тому, как важно ценить и уважать семью. Возможно, ее мать была права, Еве стоило забыть о нем и обратить внимание на более подходящую кандидатуру, вроде Жозефа. Но тут она натыкалась на главную проблему – хотя Еве и удавалось убедить в этом свой разум, но уговорить сердце, что Реми не достоин ее любви, она не могла.

Но разве он не сам оставил ее? Она знала, что он ведет борьбу, делает благое дело, – если он вообще еще жив. Однако темными ночами Еву мучила мысль: любил бы он ее на самом деле, если бы остался.

Женевьева была неразговорчивой, но Еву это даже устраивало. И хотя со временем она завоевала доверие Евы, та не рассказала ей про «Книгу утраченных имен». Вначале у нее возникло желание поделиться с девушкой своим секретом, ведь они работали вместе каждый день, и Ева не сомневалась – Женевьева была предана своему делу. Но, с другой стороны, она решила, что секрет будет в большей сохранности, если знать о нем будут только Реми и отец Клеман.