Камуфлет - Антон Чижъ

— Поговорим начистоту? — Ванзаров уселся рядышком с Берсом.

— Попробуйте, — согласился тот, прихлебывая из лабораторной склянки — чайная посуда бесследно пропала после грандиозной перестановки.

— Помните главный принцип Сократа?

— В гимназии что-то проходили…

— Мудрый грек считал: чтобы найти истину, то есть помочь ее рождению, надо задавать простые вопросы. Есть у меня такие вопросы, но ответов найти не могу. Поможете?

— Почему бы нет…

— Благодарю… Итак, вы умный человек, служите в Департаменте полиции, уголовные романчики почитываете, а теперь и пописываете. В таком случае как же сподобились оставить улику в камине, да не простую, а с собственной подписью?

Берс молча прихлебывал из склянки и улыбался.

— Молчите? Тогда другой вопрос: зачем так спефить с убийством Выгодского? Понимаете, что сразу бросили на себя подозрение?

Емкость опустела, Николай Карлович долил себе прямо из заварочного чайника, не дожидаясь, когда Лебедев разбавит коньком.

— Нервы подвели. Торопился, сделал глупость, — сказал преступник и громко отхлебнул.

— Это простой ответ, — согласился Ванзаров. — Но к истине не ведет… Это вы написали «Божественный яд»?

— Разумеется.

— Откуда поразительные сведения о соверфенно секретном деле?

— Слухами земля полнится.

— Как удалось напечатать тираж?

— Это моя маленькая тайна, — улыбнулся Берс. — Она умрет вместе со мной.

Джуранский уже ринулся украсить другой глаз Николая Карловича синяком, но Ванзаров остудил горячего кавалериста. Вследствие бурного задержания душа в чиновнике и так болталась на паутинке. Даже его природная сила истощилась при штурме кавалерии сыскной полиции.

Берс прикончил вторую склянку так же жадно, как всегда поглощал воду, отер губы манжетой министерского сюртука и вдруг спросил:

— А кто такой Петр Морозов, про которого вы допытываетесь?

— Да юнофу приводили к доктору Звягинцеву. Так он жаловался, что держали его в доме умалифенных, и даже просил вызвать полицию. — Родион Георгиевич ожидал хоть тени интереса, но не дождался и продолжил: — Так доктор взял и составил врачебную карточку, представляете?

— Ну, и что?

— Так ведь юнофа приходил с напарником, которого доктор, как ни силился, так и не смог вспомнить. Какой из этого вывод?

— И какой же?

— Это были вы.

— С чего взяли? — искренно удивился Берс.

— Не я, сократова логика говорит, что если один человек сумел запутать голову двум извозчикам, одному дворнику и фвейцару, и сам признался в этом, то трудно представить, чтобы кто-то ефе занимался подобным промыслом в рамках одного дела. Или кто другой поработал с Растягаевым и компанией?

— Я, разумеется, я, — быстро согласился Николай Карлович.

— Значит, с Ленским приходили вы. Из клиники его украли тоже вы.

Только теперь ловушка обнаружила зубы. Берс отказался говорить и потребовал отвести его в камеру, что было уж совсем странно.

— Камера подождет, — не вытерпел Лебедев. — А вот скажите, где обучились гипнозу? У нас его не преподают.

— Фамильное достояние, — Берс даже грудь выпрямил. — Наш прапрадед, Иоганн Берс, перебрался сюда из Швеции. Он был потомком самых настоящих скандинавских ведунов. Этот дар у нас в крови! Жаль только, передается одному из братьев в семье.

Аполлон Григорьевич восхищенно заухал, а вот Джуранский нервно подернул усиками. Видимо, посчитав, что кулаку кавалериста без разницы кого разить: да хоть самого Эрика Рыжего.

— Полезный дар, — согласился Ванзаров. — Могу ли знать, как им пользуетесь? Магические слова? Тайные заклинания?

— Просто говорю с человеком, и он начинает думать и делать все, что мне нужно.

— Например, ехать в Соболевские бани?

Николай Карлович самодовольно ухмыльнулся:

— Догадлив, мы в вас не ошиблись!

— А знать разные взрывчатые вещества и уметь ими пользоваться, тоже от предков-викингов научились? — опять не удержался Лебедев.

— Я сам… — как-то неуверенно ответил Берс. — Читал литературу.

— Что такое «ВВП» в саперном деле? — спросил Ванзаров, опережая криминалиста.

Коллежский асессор на мгновение задумался и ответил:

— Взрывная волна пироксилина.

— Значит, князь волновался, чтобы пироксилина в скрипку мало не положили? — обрадовался Родион Георгиевич.

Оправив разодранный лацкан министерского мундира, Берс гордо промолчал.

— Что ж, не хотите, как хотите — миролюбиво сказал Ванзаров. — Но скажите, зачем подсунули мне полный список «Первой крови» со всеми инициалами и кличками?

Николаю Карловичу потребовалось несколько лишних мгновений, чтобы найти ответ.

— Это сделано из высших соображений, — наконец заявил он.

Ванзаров удовлетворенно кивнул:

— А из каких соображений все эти взрывы, трупы, ковчежец?

— Хотите знать правду?

— Скорее истину.

— Могу намекнуть: наследство князя Одоленского составляет примерно миллион и даже более.

— Чтоб прибрать его к рукам, придумали обфество содалов?

— Поняли верно.

— Ленский тоже член?

— Разумеется, но все это фиктивно.

— Когда его убили?

— В ночь с четверга на пятницу.

— Завефание князь переписал в субботу. Как это понять?

— Все приготовили три недели назад.

— А письма Фредериксу подсунули просто ради развлечения, чтобы ему было не до вафих фалостей?

— Прекрасно, сыщик!

Тут Родион Георгиевич поднялся, отошел шага на два, разгладил усы и резко повернулся:

— Могу ли знать, почему пофадили еще как минимум трех содалов?

— Что? — только и выдавил Берс.

— В списке обфества семь членов. Четверо мертвы, вы не в счет — осталось трое. Почему пофадили их?

— Так вы же схватили меня! — в отчаянии крикнул кровожадный чиновник.

Коллежский советник повернулся к Джуранскому:

— Думаю, все понятно…

В кулаке ротмистра призывно звякнули французские цепочки, но Ванзаров продолжил:

— Будем Берса отпускать.

— Как отпускать?! — раньше всех изумился преступник.

— А вы не хотите?

— Хочу, но…

Кажется, и Джуранский не очень понимал, что происходит, но дисциплинированно не выразил протеста. А Лебедев и вовсе обратился за советом к походной фляжке.

Совершенно растерянный Николай Карлович застегнул сюртук на все пуговицы и, запинаясь, спросил:

— Так мне уходить?

— Да, свободны! — Ванзаров махнул рукой в сторону шкафа с вещественными доказательствами, что означало «на все четыре стороны». — Деваться вам некуда, в Литву не убежите. Сидите дома, ждите, когда вызову. Профайте, содал!

Берс натянул форменную фуражку чуть не на уши, сгорбился и понуро поплелся вон. Он покинул здание министерства, постоял на тротуаре, словно не зная, что теперь делать, и ступил на проезжую часть. Шел медленно, заложив руки за спину и глядя в землю. До той стороны набережной, где решетка ограждает гранитный берег Фонтанки, осталось два шага, как вдруг пронеслась черная тень.

Звук хлопка — как мешок с зерном уронили.

Николая Карловича сшибло с ног, ударило виском о брусчатку, прокрутило под всеми колесами и выбросило окровавленной, измятой куклой. Он лежал на груди, а подбородок против естества упирался в спину.

Прибавив скорость, мотор умчался по пустой набережной. Номера не было, лицо шофера скрывал кожаный шлем с очками. Только вот сомневаться, кто сидел за рулевым колесом «Де Дион-Бутона», не приходилось.

Князь Одоленский, кто ж еще. Как бы ни трудно в это поверить.

Августа 9 дня, часом ранее, +18 °C

Электролечебница Звягинцева на Мойке, у Конюшенного моста

— Просто отказываюсь в это верить! — вскрикнул мсье Жарко, сжав всклокоченную шевелюру растопыренными пятернями, при этом великолепные усы пиками разлетелись в стороны. — Еще один неразрешимый случай!

Доктор Звягинцев застенчиво улыбнулся и предложил чаю.

Уж с полчаса знаток французского гипноза пытался выудить из памяти доктора нервических заболеваний стертое воспоминание. Применил весь арсенал психологических приемов, все техники внушения и раскрепощения сознания, но ничего не добился. Аристарх Петрович так и не смог вспомнить, кто же приходил вместе с юношей Морозовым.

— Что я скажу Ванзарову? — патетически вопрошал подданный Третьей республики. — Как я переживу этот позор? Не суметь добраться до простейшего воспоминания! И это я, кому нет равных в Европе! Нет, тот, кто это совершил, или гений, или дьявол во плоти, о mon Dieu!

— Стоит ли так, убиваться, коллега, — Звягинцев, водрузив пенсне, добродушно улыбнулся. — Науке только предстоит раскрыть множество тайн сознания.

— Каких тайн?! Это чистая техника, не более!