КГБ в смокинге. Книга 2 - Валентина Мальцева

— Тогда поспи.

— Не могу.

— Постарайся.

— Я усну, когда все будет позади.

— Тогда ты обречена на бессонницу.

— Почему?

— Потому что все позади бывает только в морге. И то…

— Тебя послал Юджин?

— Нет.

— Ты не можешь сказать — кто?

— Не могу.

— Почему ты не объяснил мне все с самого начала?

— Для естественности.

— Ты думал, что я не смогу сыграть по-настоящему?

— Нет, не думал. Но так мне было спокойнее. Знаешь, Мальцева, — Витяня аккуратно прижал окурок каблуком, — я уже настолько привык работать один, ни на кого не рассчитывая, что теперь, даже если захочу, не сумею переделать себя. Да и поздно…

— А почему нельзя было сделать все это сразу, без поезда?

— Тебя ищут. Плотно. Выехать из Лодзи можно только на поезде или самолете, понимаешь? Автодороги перекрыты наглухо. Была всего одна лазейка — документы в поездах проверяют уже вне Лодзи. На этом мы и сыграли.

— А если бы он позвонил кому-нибудь?

— Риск, конечно, был. Но когда я увидел, что он поляк, стало легче. Этот вариант должен был пройти. И, как видишь, прошел.

— А если бы русский?

— Таки плохо было бы, — с нарочитым еврейским акцентом сказал Мишин. — Но, к счастью русских, это был поляк.

— Вертолет действительно принадлежит нашим ВВС?

— Каких «наших» ты имеешь в виду?

— Советских.

— Да, так же, как и Лонг-Айленд.

— Значит, камуфляж?

— Временный, подруга. Часика на два.

— А если?.. — мне вдруг расхотелось продолжать.

— Это вряд ли… — Витяня снова закурил. — Летим на бреющем, радары тут мало что могут. Пока польские братья спохватятся, то да се, глядишь, мы и вырвемся.

— Витяня… А те люди… Ну, которые вытаскивали меня в Гдыне… Ты их знаешь?

— Никого я не знаю, подруга! И перестань наконец задавать идиотские вопросы! Жива, свободна — разве этого мало, чтобы не совать нос куда не следует?

— Их убили, Витя?

Мишин искоса взглянул на меня и ничего не ответил.

— Что с нами будет, Мишин?

— Не знаю.

— Неужели после всего, что было, ты еще хочешь жить?

— А ты?

— Думаю…

— Ты можешь предложить что-то взамен?

Я молча покачала головой.

В этот момент пилот обернулся к нам. Он уже был без офицерской фуражки.

— Что? — перекрикивая рев двигателя, крикнул Мишин.

— Держитесь крепче! — крикнул пилот по-английски.

— Что случилось?

— Нас засекли радары с земли. Будем уходить…

5

США, штат Вирджиния. Лэнгли. ЦРУ

8 января 1978 года

Уолш терпеливо ждал, когда директор ЦРУ закончит телефонную беседу с госсекретарем. Это был разговор двух профессионалов, из которого понять что-либо конкретное не смог бы даже человек посвященный. Уолш знал, что у директора нет от него особых секретов, однако привычка к обинякам — отличительная черта опытного разведчика — срабатывала четко, и директор, говоря о достаточно серьезных делах, умудрялся пользоваться самыми бессодержательными и пустыми словами.

— …Ну конечно, сэр, сто метров баттерфляем каждое утро перевесят любой цыплячий ростбиф у Карнеги… Да, разумеется. До встречи, сэр! — он положил трубку на рычаг. — Простите, Уолш, у него, кажется, опять что-то стряслось.

— Может, поговорим позже?

— Позже не могу, — развел руками директор. — Через час улетаю во Фриско. А дело срочное…

— Слушаю вас, сэр, — Уолш поймал себя на мысли, что по-прежнему не доверяет модернистской мебели, и решил, во избежание неприятностей, не особенно ерзать в кресле.

— Прежде всего, как там наша подопечная? — директор неожиданно подмигнул своему заместителю. — Надеюсь, еще жива?

— Пока да, сэр… — Уолш с удовлетворением констатировал про себя, что большой босс пребывает в прекрасном расположении духа и даже, против обыкновения, не скрывает этого. — Хотя ручаться за точность этой информации я бы не стал…

— Что наши носатые друзья?

— Делают что могут, сэр. На мой взгляд, даже больше того…

— Где намечена переброска?

— Через чешскую границу, — буркнул Уолш. — Если, конечно, они до нее доберутся.

— Кто ее ведет сейчас?

— Мишин.

— Тот самый, из Буэнос-Айреса?

— Да, сэр.

— Этот парень должен был бы сейчас поджариваться на сковородке в аду, а не разгуливать по свету, — проворчал директор.

— А он там и находится, сэр. Масштаб поисковых мероприятий русских можно сравнить с небольшими учениями вооруженных сил Варшавского договора.

— Даже так? — вскинул брови директор.

— Возможно, я преуменьшаю.

— Вебер был у него?

— Да, сэр.

— Результаты?

— Думаю, Громыко потянет с ответом дня два, не больше.

— А потом?

— Трудно сказать, сэр… — Уолш вытащил из нагрудного кармана серого пиджака сигару и раскурил ее. — Все зависит от того, в чьи руки попадет эта незадачливая мисс. Но даже если в наши, Андропов, скорее всего, не станет спешить с отзывом своих людей из Латинской Америки.

— Почему?

— Вы же читали показания Тополева, — пожал плечами Уолш. — Впечатляют, конечно, но он ведь не нелегал, не оперативник. Типичный референт при большом боссе, грамотный аналитик, толковый консультант, не более того. Общие тенденции, стратегия и так далее. Нам не надо было хватать Тополева только для того, чтобы убедиться в собственной правоте.

— Да, но он назвал кое-какие имена…

— Да, сэр, — кивнул Уолш. — Он действительно назвал ряд политиков, которых КГБ намерен шантажировать и использовать. Но что дальше? Агентурная сеть русских в Аргентине, Чили, Колумбии, Венесуэле, Эквадоре, Боливии по-прежнему скрыта от нас. Кое-какие наметки есть, но это всего лишь наметки. А речь идет о нескольких десятках профессиональных нелегалов, сэр! — Уолш предупреждающе вытянул указательный палец. — Что политики? Не станет этих — русские найдут и купят или запугают других: продажных среди «чиканос» всегда хватало. Их цель серьезнее: они будут плести свои козни до тех пор, пока не возьмут у нас реванш за Чили. Те двадцать восемь имен, которые Вебер положил на стол «мистеру Нет», работают под дипломатической крышей, сэр. И мы знали их поименно с того момента, когда они проходили через отсеки международных аэропортов. Ну и что? В Совет Безопасности с этим не пойдешь! Конечно, было бы совсем неплохо, если бы русские поддались на наш блеф и отозвали своих мордоворотов обратно на Лубянку. Думаю, при таком варианте частично была бы нарушена координация, Андропову потребовалось бы немало усилий для перегруппировки сил, короче, мы бы выиграли время, что само по себе неплохо… Хотя где гарантии, что через несколько месяцев перед нами не встанут те же проблемы?

— Знаете, Уолш, что не давало мне покоя все эти недели?

Уолш отрицательно покачал головой.

— Зачем Андропову понадобилась эта журналистка? Зачем, Уолш? Вы верите в ее показания?

— На все сто.

— Я могу опираться на них как на полностью проверенный материал?

— Безусловно, сэр.

— Она дилетантка?

— Да.

— Она действительно та, за кого себя выдает? — Да.

— И Андропов просто подцепил ее, чтобы использовать в очередной провокации КГБ?

— Похоже, что так.

— Тогда получается какая-то чепуха, Уолш!

— Что вы имеете в виду, сэр?

— Давайте подумаем! — директор ЦРУ снял темный пиджак, аккуратно повесил его на высокую спинку вертящегося кресла и ослабил узел черного галстука. — Я исхожу из совокупности наших агентурных данных, Уолш. Люди, одержимые идеей перманентной революции, троцкисты, вооружающие автоматами и пластиковой взрывчаткой полуграмотных пастухов и углекопов где-нибудь в устье Параны, постоянно что-то замышляют. Они так сконструированы и иначе поступать не могут, это ясно. И я пошел в своих рассуждениях дальше. А что, если русские задумали не совсем обычную провокацию? Не булавочный укол в какой-то точке континента, а широкомасштабную операцию, вплоть до государственного переворота?

Такое предположение не кажется вам черечур авантюрным?

— Нет, сэр, не кажется, — пробормотал Уолш. — Фактов, указывающих на такой вариант, набирается все больше.

— Именно, — кивнул директор. — А теперь вспомните задание этой журналистки: встретиться с Телевано и передать ему рукопись. И все! На что это похоже, Уолш?

— Не совсем понимаю вас, сэр.

— Ни на что не похоже! Если это заурядная провокация, то какова ее конечная цель? Ей ведь не приказывали влезть к Телевано в постель, выстрелить ему в лицо или вовлечь его в дискуссию относительно преимуществ социалистического образа жизни над капиталистическим, не так ли? Встретиться, передать рукопись и — домой! Или в преисподнюю, что для нас в данном случае не суть важно.