Сафари для победителей - Артем Каменистый

— Эй! Амид! Ты первый дежурил ведь — не слышал стрельбы? Малкус ведь собирался этой ночью напасть на южных каплунов, если не врал.

— Нет Ххот — не слышал.

— Значит точно соврал.

— Не уверен — гроза разразилась такая, что в двух шагах можно было из пушки выстрелить, и не услышишь. Я такого ливня никогда в жизни не видел.

— Молод потому что! При высадке маги такой же потоп устроили — наши обозные телеги в море смыло, вместе с лошадьми и зазевавшимися возничими. Да что там телеги — бронзовые пушки плавали, будто солома в поилке, а кирасиры тонули в своем железе прямо на берегу. Я тогда сам чуть ко дну не пошел — спасло то, что командир догадался на холм нас вытащить. Стояли там полдня, будто на острове, а вокруг плескалась вода, и покойники плавали густыми стаями. Много трупов было — и наших, и чужих. Когда вода сошла, сам видел канонерскую лодку южан — в километре от берега лежала в грязи, будто кит дохлый. Случись этой ночью такое же, развалилась бы вся эта древняя постройка на камешки.

Амидис, уже умываясь у лужи, покачал головой:

— Ххот — она уже несколько тысяч лет простояла, и до сих пор не развалилась. Древние может строили не особо красиво, но зато крепко. Столько же еще простоит, а может и больше. Не сломать ее дождю.

— Это верно — прав ты тут. У нас обычай смешной есть — парней, как подрастут, толпой гонят к Сумеркам. Там выбирают межевой камень, и дают непростое задание — допустим, перетащить его на сотню шагов к востоку. Нас тогда триста с лишним ребят было, и все не хлюпики — бычка поднять каждый смог бы легко. Но у пары пупки развязались, а у меня от натуги жилы едва не полопались. Камни межевые не омры ставили — народ попроще. Не представляю, как они это сделали — слабаки ведь. Эй! Лежебоки — пора бы начать просыпаться! Завтрак почти готов! Здесь вам не дворец — в постель жаркое подавать не станут! А ленивым крысам вообще — даже во дворце не положена прислуга! Тибби!!!

Раттак, вскочив от крика омра, спросонья смешно заморгал и, толком не проснувшись, проверещал:

— Нет! Тибби не считает правильным отдавать этот предмет! Он мой! Тибби его не украл — он всегда принадлежал Тибби!

Мальчик, высунувшись из-под одеяла, сонно заморгал, потянулся к костру ладонями. Тепло ловил — утро выдалось холодное. Не обращая внимания на протянутый Ххотом кусок пережаренного мяса, оглянулся, прищурился:

— Там! Смотрите! Что-то большое среди гор летит!

— Где?! — уточнил омр, скользя взглядом по вершинам.

— Да вот же! А нет — уже сам не вижу! На фоне горы не различишь теперь!

— Тише все! — внезапно попросил Амидис. — Помолчите! Слышите?!

— Гудит что-то, — ответил мальчик. — Еле слышно. Как раз с той стороны вроде бы.

— Верно. Говоришь — там летело что-то между гор?

— Ага. Что-то темное, вытянутое, и блеснуло на Солнце. На птицу совсем не было похоже.

— Не птица это, — настороженно заявил омр. — Ох не дают нам покоя!

— Что? — не понял мальчик.

— Аэроплан это был, — отозвался Амидис. Слышишь гул — мотор гудит. Такой звук очень далеко разносится в безветренную погоду.

— Верно, — согласился омр. — Их еще самолетами называют тоже. Машина такая — вроде танка или грузовика, но летающая. Когда нас у побережья разгромили, мы отступали, и она над дорогой раз прошла — прям над моей головой. Туловище будто у стрекозы, два крыла в одну сторону, два в другую. Огромная до ужаса — я аж присел от страха. Надо быстро завтракать и бежать как можно дальше.

— Аэроплан опасен? — уточнил мальчик.

— Вообще-то нет — из пушек и пулеметов они не стреляют. Хотя мало ли… Да и заметить нас сверху на открытом месте легко — для разведки самолеты то, что надо. Ну чего замерли? Бегом сели жрать!

Гремма, по местным меркам, деревня немаленькая — еще вчера в ней было пятьдесят восемь крестьянских дворов и дом удельного лесничего. Учитывая имперскую налоговую политику в отношении сельской недвижимости, немало — ведь жителям приходится тесниться. Будь дело на южных архипелагах, здесь стояло бы не меньше сотни дворов.

Несмотря на глухомань, Гремма считалась местом весьма перспективным — разрасталась год от года. Достаточно плодородная (по местным меркам) земля у реки манила землепашцев; лесорубы неплохо подрабатывали на изумительно стройном местном ясене — сплавляли огромные плоты по Матриссе; пушниной интересовались коронные охотники и браконьеры. Недалек был тот миг, когда власть даст деревне статус города — со всеми вытекающими позитивными последствиями. Ведь для этого достаточно дотянуть количество дворов до ста одного. Лет десять-пятнадцать, и дотянули были.

Не успели — явился Граций со своей армией.

Рассветное Солнце осветило то, что осталось от Греммы — груды дымящихся бревен на месте домов, кучи мусора, оставленные от сараев огнем и танковыми гусеницами, потоки грязевого студня на месте улиц. Сплошная груда мусора, украшенная трупами людей и лошадей. Не будь дождя, к утру все бы это сгорело дотла — так было бы лучше. Для деревни лучше: пусть исчезнет в пламени, а не поганит красивое место своим гниющим трупом.

Танк стоял у дома старосты. Вернее возле того места, где раньше находился дом. Узнать его и сейчас было несложно по здоровенной кирпичной печи, стоявшей посреди все еще тлеющего пепелища. Печь была с дымоходом — крестьяне попроще топили по-черному.

Граций сидел под парусиновым навесом, установленном рядом с танком — вместо стула пришлось использовать бочонок, для мягкости увенчанный свернутой солдатской шинелью. Спасибо Феррку — даже в столь трудных условиях позаботился о комфорте для господина.

Рядом с навесом, на почерневших ветках яблони, лишившийся в пожаре всей листвы, болталось три тела: два мужских и одно женское. Повесили их недавно — сразу после того, как собрали по деревне выживших. Граций лично отобрал среди солдат двух кандидатов на петлю. При этом он не выяснял степень их вины в вечернем погроме и ночных событиях — он просто выбрал самых израненных. Они будут обузой, а обуза ему сейчас не нужна. Вот и казнил, для устрашения других — хоть с какой-то пользой для дела сдохли.

Женщине не повезло оказаться единственной крестьянкой, взятой живьем — остальных убивали без изысков.

Неподалеку от виселицы на козлах для распилки бревен лежал связанный человек. Он был гол и окровавлен. И почти непрерывно кричал — Феррк пассатижами обрабатывал ему пальцы. Феррк, разумеется, не ногти ему подстригал. Хотя с ногтями тоже работал.

Это был единственный пленный — его нашли после боя. Неудачник сломал ногу, пробираясь через рогатки и рвы, а мужества застрелиться у него не хватило. Вот и пришлось ему утолять любопытство советника. Парень и без пыток готов был рассказать все что знает и не знает, но Граций предпочитал получать информацию с пытками.

Так гораздо надежнее.

Из недр танка выбрался Эттис, не спускаясь, отрапортовал:

— Господин советник! У меня есть новости хорошие, и новости плохие! Хорошая новость — та штука, что торчит у нас теперь в левом борту, при ударе хорошенько встряхнула корпус, и башню главного калибра расклинило. Теперь башня может вращаться.

Граций улыбнулся — его танк стал более боеспособен.

— Капитан — еще хорошие новости есть?

— Сожалею — нет! Снаряд, что пробил нам борт, крепко засел в броне — вытащить не так просто будет. Лучше пусть там и останется пока. И вмятина вокруг хорошая — даже балку погнуло немного. Кусок брони, с ладонь размером, разнесло на мелкие осколки, и эти осколки наделали бед. Пулеметчика убило, водитель при смерти, радист-пулеметчик ранен в плечо, в руки и лицо — глаз вытек и скулу размозжило. Крови много потерял — тоже может не выжить. Еще пара ребят побита серьезно, но думаю эти выкарабкаются. Остальные на ногах — им не сильно досталось.

— А танк? Сможет продолжать бой? Что там у него с гусеницей?

— Да ленивец до ума доведем — это недолго, а потом и гуску поставим. На ходу будет часа через два. Освещение внутреннее тоже наладим, к фарам проводку починим; перископ разбило, но объектив запасной есть: заменим и сами отрегулируем — не первый раз. А вот с рацией совсем плохо — ее не починить.

— Уверены? Нам нужна связь.

— Уверен. Разбирается в ней хорошо только наш радист, но тут и без него все понятно. Кусок брони разбил переднюю панель и влетел внутрь — из девяти радиоламп уцелели только четыре. А запасных в ремкомплекте всего две осталось. Даже если мы все там перепаяем, что поломало, рация не заработает — трех ламп не хватает, и мы их здесь нигде не найдем.

— Плохо Эттис — командование должно знать о том, что произошло. Мой радист сгинул бесследно, вместе с рацией — думаю сгорели.

— Может… может гонца послать?

Граций не стал даже отвечать на столь вопиющую глупость. Считая выживших танкистов, штрафников, выпущенных из подвала (счастливчики — темнобожники не догадались туда заглянуть) и солдат, чудом уцелевших в резне, у советника осталось восемьдесят четыре бойца. Остальные не пережили ночь, или сбежали в леса, благо, они зеленели здесь почти со всех сторон — куда ни беги, в них уткнешься. Одиночного гонца отправлять нельзя — слишком опасные эти края. Значит, не меньше отделения надо, а то и двух. Причем донесение они доставят в Скамсон лишь через пару дней в самом лучшем случае. Если очень сильно повезет, и подкрепление вышлют немедленно, ждать их опять придется те же два дня. Скорее всего выйдет даже дольше… Неразумно ослаблять свои и без того невеликие силы ради столь туманных перспектив.