Студентка, комсомолка, спортсменка (сборник) - Сергей Арсеньев

Тут из воздуха надо мной выпал свёрнутый клочок бумаги. Опять упал мне на голову. Кто-то из генералов подобрал его, развернул, после чего сказал, что это записка. Причём написано, похоже, по-русски. Другой генерал вякнул, что понимает по-русски, и записку отобрал. А затем вслух прочитал её уже по-немецки. И как-то здешний народ вдруг загрустил после услышанного. Потому что написано там было следующее: «Если обидите Наташу, козлы, в следующий раз прилетит граната!»

Поняв, что нужно срочно что-то сделать, я громко заорала по-немецки, что имею особо срочное сообщение небывалой важности для Адольфа Гитлера. Секунд пять ожидания, и звучит резкая команда фюрера поднять и обыскать меня. Кабан слез с моей спины и, не отпуская мою руку, поставил на пол. А другой, за которым Гитлер прятался, подошёл и тщательно обыскал меня, бесцеремонно обшарив руками всё тело.

Снова повторяю, что у меня сверхсрочное сообщение Гитлеру. Но передать его я могу лишь наедине. Вижу, Гитлер колеблется. Должно быть, фюреру и любопытно, что я ему скажу, и опасается он меня. Мало ли, что я могу учудить наедине. Чтобы его дожать, говорю, что если они боятся, я могу снять одежду. Пусть мне какую-нибудь другую дадут. Если они думают, что одежда может быть как-нибудь отравлена.

Удивительно, но Гитлер согласился. Что он, правда моей школьной формы боится? Меня вывели за дверь. Там было что-то вроде тамбура, а за небольшим столом сидели два эсэсовца. Через пару минут появился один из генералов и вынес мне одежду — эсэсовскую форму. Штаны и гимнастёрку (ну, или как там она у них называется). Никакой обуви не было. Белья тоже не было. Только штаны и гимнастёрка. Переодевайся, говорит.

Чёрт! И никто из четверых стоявших рядом со мной мужиков даже и не подумал отвернуться, когда я торопливо сдирала с себя школьную форму. Извращенцы. А что мне делать? Не скандал же тут устраивать? Сейчас действительно необходимо как можно быстрее поговорить с Гитлером. В Москве уже почти два часа ночи. Но, может быть, ещё можно остановить приближающийся кошмар? Может быть, удастся уговорить Гитлера? Обмануть, напугать, сблефовать?

Петька всё бредил идеей предупредить товарища Сталина. Только вот предупредить товарища Сталина отсюда мне никак не удастся. Блин, почему я в Москве не провалилась, на стол к товарищу Сталину? Насколько проще всё было бы! А отсюда… Даже если Гитлер каким-то невероятным чудом разрешит мне позвонить или сам прикажет организовать для меня связь со Сталиным. Всё равно. Естественно, товарищ Сталин пошлёт меня в пешее эротическое путешествие, а на Гитлера обидится за тупые шутки. Впрочем, на Гитлера он и так очень скоро сильно обидится.

Путаясь в непривычных пуговицах, я торопливо застёгиваю мундир. Судя по тому, что ткань ещё тёплая, его только что с кого-то сняли. Ух, как неприятно надевать штаны прямо на голое тело! Хоть бы трусы мне разрешили оставить. Нет, забрали всё. И уже унесли куда-то. Даже тапочки унесли. Ишь, смотрят. А я, между прочим, их жизни тоже сейчас спасать буду. Если мне не удастся, то в 45-м им тут мало не покажется. Ну, неужели трудно было отвернуться, когда я переодевалась?

Впрочем, гораздо больше, чем эти извращенцы, меня волновало поведение Петьки. Надеюсь, хоть у него хватило совести отвернуться и не смотреть на меня. Конечно, мы уже целый год живём в одной квартире, хоть и в разных комнатах. И за этот год Петька не раз видел меня одетой более чем легко. А я так вообще однажды видела его совершенно голым — этот обалдуй забыл закрыть защёлку в ванной. Но всё равно. Не хочу, чтобы он пялился на меня, когда я в таком виде.

Наконец я справилась. Штанины пришлось подвернуть, иначе они волочились бы по полу. Гимнастёрка висела на мне, как на вешалке, а длиной она почти не уступала моему школьному платью. Обуви нет, а потому я в сопровождении одного эсэсовца куда-то шлёпаю босиком.

Что ж. Предупредить товарища Сталина не удалось. Попробуем предупредить господина Гитлера…

Глава 2

— Ну, и что ты хотела мне сообщить?

— Сейчас, — говорю я и громко добавляю по-русски: «Петька, если ты тут, подай знак».

В воздухе появляется левая Петькина тапочка и падает мне на голову. Петька идиот. Кричу брату: «Быстро, готовь доказательства. Только ничего высокотехнологичного и никаких дат. Придумай что-нибудь». И продолжаю уже по-немецки:

— Господин Гитлер, то, что я сейчас скажу, имеет невообразимую важность. Прошу отнестись к моим словам крайне серьёзно. Разумеется, вам будут предоставлены все необходимые доказательства. Но сейчас на это нет времени. И потому я прошу вас пока что поверить мне на слово. Косвенным доказательством можете считать способ моего прибытия к вам. Согласитесь, способ необычный, верно?

— Верно, необычный. А ты считай вступительную речь законченной. Говори по существу.

— Рейх стоит на пороге великих побед. В предстоящей войне немецкому оружию не будет равных. Немецкие солдаты покроют себя неувядаемой славой и совершат массу героических подвигов.

— И это твоё срочное сообщение? Это всё я знаю и без тебя.

— А я ещё не закончила. Рейх стоит на пороге великих побед. За которыми последует грандиозная военная катастрофа. Мир ещё не знал таких поражений. Германия будет уничтожена, раздавлена и прекратит своё существование как независимое государство. А лично для вас, господин Гитлер, война закончится позорной смертью. И вместе с вами погибнет каждый пятый немец, включая детей и стариков.

— Кассандра, ты ведь понимаешь, что после этих слов у тебя не осталось шансов на жизнь. Как ты вообще осмелилась сказать такое мне? И я совершенно не верю в эту чушь.

— Вот это, на полу. Что это такое?

— Детская тапочка.

— Как она тут оказалась?

— Упала с… э-э-э…

— Вот именно. И вспомните, откуда я тут взялась. А вместо тапочки ведь действительно может прилететь граната.

— Ты пытаешься мне угрожать? Мне??

— Стоп! Не надо злиться. Господин Гитлер, я пытаюсь помочь вам. Помочь сохранить Рейх и жизнь. И раз уж вам не дорога жизнь собственная, подумайте о миллионах немцев, которых вы толкаете в могилу. Миллионах!

— А чего ты хочешь от меня?

— Отложите нападение на Советский Союз. Заметьте, я пока не прошу даже отменить его. Отложите на сутки.

— Это невозможно.

— Невозможно на потолке спать, одеяло падает.

— Ты не поняла. Операция уже началась. Отменить её не сможет даже господь Бог.

— Остановите главные силы. Ещё не поздно. Поймите, Рейх погибнет!

— Нет!

Вот чурбан упёртый. В этот момент сверху на меня падает лист бумаги, за ним ещё один. Перехватываю их и вижу, что это две половинки одной распечатанной на печатнике фотографии. Петька что, совсем там рехнулся? Зачем он разрезал фотографию пополам? Тут падает новый листок. Та же фотография, только уже целиком. Судя по внешнему виду Рейхстага на фотографии, сделана она была в мае 45-го.

— Взгляните вот на это. Фотография чёрно-белая, и тут не видно, но уверяю вас, флаг над этим зданием — красный.

Дальше листы стали падать на меня один за другим. Вероятно, Петька нашёл что-то вроде истории войны в фотографиях. Я ловлю ещё тёплые после печатника листы и по очереди передаю их Гитлеру. А того явно проняло. Щека дёргаться стала. Руины Брестской крепости. Горящий советский танк. Горящий немецкий танк. Немецкий солдат на фоне горящего моста в Киеве. Сталин, Рузвельт и Черчилль втроём. Огромная колонна немецких военнопленных. Колонна советских танков, двигающихся мимо покосившегося дорожного указателя «Berlin — 80 km»; на заднем плане различима пара сгоревших танков с крестами. Труп переодетого рядовым Гиммлера. Нюрнбергский процесс и Геринг на скамье подсудимых. Парад Победы и груда немецких знамён перед Мавзолеем (эта цветная). Памятник воину-освободителю в Трептов-парке. У ног советского солдата хорошо видна поверженная свастика. Прошлогодний парад на Красной площади. На фоне Мавзолея новейшие советские танки «Т-110». Красные флаги и звёзды на башнях не позволяют усомниться в том, танки какой именно страны сфотографированы.

— Довольно, хватит! Откуда это?

— Неужели вы ещё не поняли? Я из будущего. Всё это уже было, было! Я хочу спасти Рейх от унизительной капитуляции и ужасов оккупации. Спасите свою страну и свой народ, господин Гитлер! Это ваш долг! Долг перед нацией!

— Нападение на Россию — ошибка?

— Хуже, чем ошибка. Это катастрофа. Нет, ещё хуже. Это — смерть! Ваша разведка чудовищно просчиталась. Силы русских невероятно недооценены.

— Проклятье!

Быстро взглянув на часы, Гитлер, сжимая в руке фотографии из будущего, торопливо выходит из комнаты. Меня он с собой не приглашал, но и не приказывал остаться. Поэтому я тихонечко семеню босыми ножками следом. Кажется, сам Гитлер меня не замечает, а охрана меня не останавливает, так как я делаю вид, будто иду за фюрером по его приказу. Вскоре приходим в знакомую мне комнату с большой картой. Генералы всё ещё там, шушукаются. При нашем появлении разговоры моментально стихли, и все резко застыли по стойке «смирно».