Очень древнее Зло - Екатерина Лесина

Раньше это казалось правильным, что ли. Правда, Эонии и этому, второму, долго и счастливо не досталось. А вот в один день умереть вышло.

Жаль их.

— В какой-то мере… в какой-то мере… видите ли, любезнейшие, так уж вышло, что происходил я из рода весьма древнего, некогда известного, но после… жизнь сложна и непредсказуема.

И древним родам случается оскудевать.

В Ладхеме таких множество. Древних. Славных. А ныне ничего-то не представляющих. И если подумать, то и папенька тоже ведь. Что у него есть, кроме крови и короны? Долги и обязательства.

Обязательства и долги.

Когда-то это казалось таким… ничтожным. По сравнению с древностью рода.

— От былого могущества остались крохи. И кое-какие родовые умения, которые позволили сохранить, если не славу, то хотя бы память, — призрак говорил с горечью.

Память.

Вереница имен, которые Летиция заучивала наизусть. И раскидистое родовое древо. Его тоже нужно было знать, не понятно только, для чего.

— И кое-какие хроники, которые, скажем так, шли вразрез с современными… с современными мне, — поправился призрак. — Взглядами.

— Ты из-за них поругался с Советником? — Эония попыталась коснуться возлюбленного, который был молчалив и вовсе прозрачен. А от прикосновения этого и вовсе осыпался светящеюся пылью. Хотя вскоре восстал.

— Отчасти. То, что они затевали, было опасно… демоны… нет, начинать лучше от истоков. Ричард Великий, ставший Императором, был обыкновенным человеком. Воином. Одним из многих. В те далекие времена войны шли, не прекращаясь. Множество городов существовали сами по себе, и каждый норовил установить свою власть над прочими. Ричард был наемником. Как и его люди.

— Мне ты этого не рассказывал, — обиделась Эония.

— Извини. Но это ведь давно… однажды он встретил ту, что изменила все. История не сохранила её имени, но в наших архивах её называют Древней. Полагаю, она была из числа тех, кто некогда населял наш мир. Она и наделила Ричарда силой. А тот передал её своим детям.

— И при чем тут Круг? — поинтересовался государь Вироссы. — Что? Я ж это… сразу к делу. А вообще пожрать бы.

— Опять?

— Ей вон, — он указал на Летицию. — Вы-то поели, а она в обмороке лежала.

Живот тотчас очнулся, намекая, что в словах этих есть своя правда.

— Действительно, — явно смутилась Мудрослава. — Как-то оно… неудобно вышло.

Орехи.

И мед.

Мед твердый, но не настолько, чтобы нельзя было выковырять. Летиция сунула кусок за щеку и зажмурилась. Сладкий какой… а орехов ей отсыпали в руки, целую горсть.

— Сила Древней была столь велика, что тело человеческое оказалось не способно вместить её полностью. И тогда-то разделилась она меж людьми, связанными кровью.

— Погоди…

— У Ричарда были братья. Уж не знаю, родные ли, названные, но они приняли часть этой силы. И дети их. И вышло так, что разделенная, сила давала многое. Одни обрели способность понимать животных и птиц, другие — прозревать сокрытые пути, третьи — заглядывать в будущее. Четвертые — наделять мертвое жизнью, а пятые — даровать смерть.

Призрак замолчал, правда, ненадолго.

— И также научились они сплетать дары воедино, возвращая тот, первозданный. И тогда-то обретали воистину великое могущество.

— А потом что?

— Потом… потом вышло так, что кто-то погиб, не оставив потомства. У кого-то в крови дар уснул, а кто-то и вовсе отрекся.

— А такое возможно? — удивилась Эония.

— Отчего нет? Тогда уже начали призывать демонов, и выяснилось, что кровь их и дар не способны ужиться в одном теле. Вот и пришлось делать выбор. Кровь демонов давала силу, а дар… прошли многие годы, а через поколения от дара мало что оставалось, — призрак развел руками. — Так вот, в последний раз Круг собирался лет этак за семьсот от Падения. И то был неполным.

— Неполный — это…

— На самом деле я не уверен, что есть полный. Все же записи многие были утрачены, а то, что осталось, порой вызывало сомнения. Отдельно стоит упомянуть, что достоверно не известно, что есть полный Круг. Мой прапра… не важно, дед в своих записках оставил заметку, что суть есть в дарах, а не в людях. Дары разума. Дары сердца. Дары силы. А вот какие и что…

Понятно.

То есть, ничего не понятно.

— Еще один предок, весьма давний, утверждает, что для круга нужны хотя бы трое.

Летиция поглядела на пальцы. Она, конечно, умела считать до трех и так, и даже не до трех, но почему-то сейчас хотелось смотреть на пальцы.

Она. И Ариция.

Мудрослава.

— Однако чем полнее исходный дар, тем больше сила круга.

Брунгильда опять же.

А вот Теттенике потерялась, если это вообще она была. Жаль-то как… с нею Круг был бы больше.

— А… как его создавать-то? — поинтересовалась Мудрослава Виросская, которая тоже пальцы загибала. И вряд ли потому, что без них не могла сосчитать до трех.

Глава 24 Где наступает рассвет, а демоница спешит на помощь, только пока не знает, кому

«И в году тысяча двести тридцать третьем от воцарения, в местечке, называемом Нест или же Нестье, случилось братьям стать свидетелями страшного: подлый чернокнижник, да будет проклята душа его черная, предчувствуя, что весь о деяниях его мерзопакостных дошла до Храма, совершил жертвоприношение и призвал в помощь демона. Была тварь велика, больше самого высокого человека. Шкуру её покрывала чешуя, а на голове поднимались рога. И завидев братьев, заревел демон страшным ревом, выдохнул зловонно и бросился на них, повергнуть желая»

«Повествование о деяниях ордена Пресветлых дев, многие пользы людям и миру принесшего»

Рассвет.

Я ощутила близость его шкурой и проснулась, но лежала, закрыв глаза, уговаривая себя отдохнуть. Рядом сопела дочь кагана, от которой пахло цветами и конским потом. Было не холодно, скорее неуютно. Жестко. И страшно.

Еще хотелось плакать. Ну или убить кого-нибудь. Последнее желание было на диво острым, но я его подавила.

Зевнула.

Села.

Рассвет.

Наверное, рассвет в горах — это красиво. Но это если горы нормальные. И вообще. Здешние поднимались к небесам темными тушами, меж которых расползалось сизое марево. На побелевшем небе таяла последняя звезда.

— Я сон видела, — сказала Теттенике.

— Про то, что мы все умрем?

Неожиданностей от её снов я не ждала.

— Сначала да, — она тоже зевнула и потянулась. — А потом маму.

На маму, наверное, смотреть приятнее.

— И как…

— Она красивая. Была. Очень. И… знаешь, я теперь многое вижу, хотя не очень понимаю. Если я вижу будущее, то это одно. А прошлое? Оно настоящее или нет?

— Наверное, зависит от восприятия.

Надо вставать.

И дорога видна, старая, древняя