Легкий привкус измены - Валерий Исхаков

- Я сама. И вообще-то, я не люблю сюрпризов.

Катин холодный, деловитый голос - как ушат холодной воды. А на улице и без того холодно, и Алексей Михайлович изрядно продрог, пока ждал Катю на троллейбусной остановке, но тогда его согревало предвкушение будущей встречи и, как всегда, мысленно представляя Катю, он ее идеализировал. Не в смысле внешности: с тех пор, как они стали близки, он не находил в ее внешности никаких изъянов, а в смысле характера. Точнее: в том, как ее характер проявляется по отношению к нему. В его воображении Катя всегда была добрее, мягче, снисходительнее, нежнее и теплее - и стоит ему только мысленно перечислить про себя эти пять составляющих, как он невольно задумывается, что же связывает его с женщиной, которой, даже с его необъективной точки зрения, недостает по отношению к нему (и возможно, не только к нему) доброты, мягкости, снисходительности, нежности и теплоты - и можно ли вообще считать женщиной женщину, которой этих жизненно важных именно для женщины черт не достает?

Он старается не думать об этом, особенно когда бывает вместе с Катей, ему кажется, что она способна читать его мысли по глазам, - но как только он перестает об этом думать, она тут же выливает очередной ушат и он тоскливо оглядывается по сторонам, словно в поисках витрины магазина, где выставлены на продажу по сходной цене доброта, мягкость, снисходительность, нежность и теплота...

Позже, когда он будет с умилением вспоминать эти дни и считать, что именно тогда у них все было хорошо и тогда он был безоблачно счастлив, ему придется специально напрягаться, чтобы восстановить в памяти подробности их первых встреч и первых разговоров, - и когда это у него получится, он с удивлением убедится, что тональность их была всегда примерно одинакова и никаких особых поводов для умиления Катя ему не давала никогда.

- Ты слышал?

- Что?

- Что я не люблю сюрпризов.

- Этот сюрприз тебе понравится, - не слишком уверенно говорит Алексей Михайлович. И мысленно добавляет: а если не понравится - тем лучше...

Но при этом не верит самому себе. Потому что у него руки трясутся в предвкушении того, что может сейчас произойти. И, может быть, поэтому он слишком долго возится на темной лестничной площадке с ключами. Один ключ, от внешней железной двери, был особенно хитрым: он складывался пополам, как перочинный ножик, и при этом был такой же тугой, какими бывают иногда перочинные ножики, так что собственно отпирающую часть надо было долго выковыривать из футляра, а потом вставлять в скважину, но опять же не просто так, а определенным образом, вот этим пятнышком, показывал ему Виктор, кверху, не перепутай; как-нибудь не перепутаю, пообещал Алексей Михайлович, но присутствие холодно молчащей Кати давило на него, и он, конечно же, перепутал и какое-то время стоял, обливаясь холодным потом, воображая, что замок сломался и что в квартиру теперь им никак не попасть, но потом вспомнил про проклятое пятнышко, перевернул ключ - и первая дверь со скрипом подалась.

- Ну что ж, - сказала Катя, когда он за руку ввел ее в квартиру. Неплохо. По крайней мере, мужской поступок.

Сказано это было так же спокойно и холодно, как и фраза про то, что она не любит сюрпризов, но для Алексея Михайловича в этом холодном спокойствии было ровно столько доброты, мягкости, снисходительности, нежности и теплоты, сколько ему недоставало в Кате, и он почувствовал себя совершенно счастливым. Слова же "мужской поступок" были наивысшей похвалой, какой он будет когда-нибудь ею удостоен.

- Ладно, у меня для тебя тоже сюрприз, - сказала Катя уже другим, "добрым", голосом, каким она начинала говорить с Алексеем Михайловичем, как он заметил, обычно через несколько минут после начала разговора. Словно оттаивала постепенно и из Снегурочки превращалась в обычную живую женщину.

Она принесла из коридора пакет и достала из него новенькие, только что из магазина, пододеяльник, простыню и две наволочки.

- Я ведь догадалась, сударь мой, в чем ваш сюрприз. Вот, зашла по дороге и купила. Нравится вам голубой цвет?

- Мне нравится белое на голубом.

- Это вы про что, сударь?

- Это я про тебя, Катюша...

И через несколько минут он увидел белое на голубом: белое, золотистое и розовое. И впился в это белое - белые плечи, белая, с розовыми сосками, грудь, белый гладкий живот - губами, спускаясь все ниже и ниже, и когда добрался до самого нежного, до самого заветного, она, прижимая его голову к своему животу, простонала таким голосом, какого он прежде не слышал: "Гадкий мальчишка! Ты гадкий мальчишка..."

Глава седьмая

51 килограмм любви

1

- Ты книжный человек, - часто говорила ему Катя. - Ты живешь не в настоящем мире, а в выдуманном. И сам все время все выдумываешь. В том числе и меня.

С этим Алексей Михайлович не спорил. Он часто - особенно в последнее время - чувствовал себя героем какого-то странного романа, в которому ему, главному герою, пришлось мыкаться в одиночестве на протяжении по меньшей мере двух третей текста, и только в последней трети, когда уже пора было сводить концы с концами и подготавливать читателя к финалу, вдруг возникла главная героиня, ради которой, как выяснилось, он и болтался без дела все это время.

Главной героиней была, разумеется, Катя. Алексей Михайлович очень скоро, на самом раннем этапе их отношений, почувствовал, что Катя - именно главная, а не второстепенная героиня в романе его жизни. Так уж он был устроен. Хотя никогда не задумывался об этом. И задумался по-настоящему только тогда, когда Катя спросила, почему у него нет друзей.

- А разве у меня нет? - удивился он.

И вдруг понял, что действительно нет. И почти сразу же понял, почему нет. Потому что он - однолюб. Не в том смысле, что любит всю жизнь одну женщину. А в том, что одновременно может любить только одного человека. И этот человек становится для него главным. И по сути - единственным. И имеет значение только то, что связано с этим главным человеком, а все остальное отступает на задний план. При этом даже неважно, идет ли речь о любви в обычном смысле этого слова. Просто главное место в душе занимает один человек, а все остальные уравниваются в правах. При таком подходе у человека может быть в лучшем случае один настоящий друг, но даже и он будет отодвинут в сторону, как только появится другой главный человек - женщина. Обычно любовь и дружба не соперники, но только не в случае Алексея Михайловича. У него в душе только одно почетное место, и занять его может только один. Самый главный. Самый достойный.

Когда-то главным человеком для него была его первая жена. Потом - очень недолго - К. Потом - Виктория. И вот теперь - Катя.

А ведь это, пожалуй, может служить своеобразным тестом, думал он с иронией. Как только женщина становится для меня главным человеком в жизни, сразу же можно признаваться ей в любви...

- Господи, о чем я? Да неужели же я...

Он стоял перед зеркалом с намыленными щеками, с бритвой в руке и глазами, полными неподдельного ужаса, смотрел на себя в зеркале. Неужели же я опять попался? - спрашивал он у своего отражения, и отражение красноречиво говорило ему: да, попался, в твоем-то возрасте, стыдно, конечно, но ничего не поделаешь - ты попался.

2

Позже, анализируя собственное состояние и пытаясь понять, с чего, собственно, все началось, Алексей Михайлович пришел к выводу, что детонатором, вызвавшим в итоге убийственный (для него) взрыв чувств, был очередной домысел, очередная фантазия, как выражалась Катя, очередное проявление его мнительности или подозрительности - он сам не знал, как это назвать. Он был настоящим рабом своих чувств и в особенности предчувствий - и хуже всего, мучительнее всего было то, что его предчувствия мучили его иногда годами, даже уже после того, как все с ними связанное было далеко в прошлом и перестало иметь для него какое-либо значение.

С Катей тоже было у него предчувствие - и точно в таком же роде. Однажды, когда он был у нее дома - он бывал у нее иногда, но любовью они там больше не занимались, кроме... Но об этом потом. Когда он был у нее дома, он увидел на столе в кухне молочную бутылку с одинокой алой розой. И Катя сама, хотя он ни о чем не спрашивал, рассказала ему, что к ней на улице подошел молодой человек и вдруг ни с того ни с сего вручил ей розу.

- Ты веришь, что ко мне еще может подойти молодой человек и подарить мне цветы? - спросила Катя.

- Конечно, верю, - ответил он. - Ты очень даже неплохо выглядишь и можешь понравится любому мужчине.

Сказал он это вполне искренне, если и польстил - то самую малость, но крохотный червячок подозрения незаметно заполз в душу. Как-то так странно сказала об этом молодом человеке с розой Катя, как-то не так, как сказала бы о человеке, который подошел, подарил розу и ушел своей дорогой. Он к тому времени уже научился немного разбираться в оттенках Катиного голоса, и оттенок, который он расслышал - или ему показалось, что он расслышал, - ему не понравился.