Война во времени - Александр Пересвет

Разумеется, шаманка не употребляла этих названий. Термины были собственные, но после образного объяснения всё становилось понятно. Объяснение же выглядело так, что даже время от времени морщившийся от боли Антон улыбался. В роли изобразительного пособия выступал охотник Грур. Мамонта он изображал, став на четвереньки и «топая» прямыми руками, выгнув спину — гибкость у этих ребят, несмотря на их массивность, — изумительная! Одновременно он ревел, а колдунья в это время изображала руками загнутый вверх хобот над его носом. Олень изображался прежним образом — пятернями по бокам головы, словно в детской дразнилке. Аля попутно погордилась собой: слово, которое обозначало этого зверя, она поняла раньше, чем его изобразили, — название уже произносили. Обострились, видно, способности к языкам. От стресса постоянного…

Бизон тоже был понятен: согнутые пальцы у лба, набыченная — вот уж воистину! — поза, громкое «Му-у!». Про лошадей догадаться было труднее — сначала показалось, что Грур изображает козу, но тот замотал головой и показал, что этот зверь — куда большего размера. А кто-то из мальцов сбегал под гору и принёс кость лошадиной ноги с копытом.

Интересно, приручить их можно, этих лошадок? А то было бы весело покататься тут!

И что? А уламры при чём?

Недопонятое разъяснил Антон:

— Я читал — в ледниковом периоде возле ледника была тундростепь. Её теперь… то есть, у нас… не существует. А тогда тут трава была большая, и животных было много, и они были крупные. Даже всякие овцебыки и верблюды. Говорят, на некоторых северных островах земли не видно из-за костей. Спроси, про шерстистых носорогов они знают?

Ну да! Она же тут жизнь прожила! Ей ли не знать, как будет носорог по-арругски! Вот умный, а всё равно смешной…

Но ведь как-то говорили о подобном звере в первый день. Непонятно было, но как раз носорог ей тогда на ум приходил, Как было слово то?..

Не вспомнила. Как могла, она попыталась изобразить зверя. Сощурила глазки — носорог же подслеповат (но при его размерах это не его проблемы, — вспомнила известную шутку). Показала рог в носу. Сказала: «У-у!»

Да, закивали местные, есть такой зверь, как не быть. Даже и сейчас есть. Но это плохой зверь. Тяжело с ним. Он действительно слепенький, но при его размерах…

Алина замерла, Неужто неандерталец скажет: это не его проблемы?.. Вот уж будет анекдот — бородатый и бородатых!

Нет, не сказал. Не подтвердил надежды Алины, что всё происходящее — громадный, очень реальный обыгрыш того, что находится в их мозгах. То есть тогда бы получалось, что никуда не переносил их загадочный алтайский камень. А лишь вызвал гипнотическое состояние, в котором перед детьми проходят очень чёткие, но — галлюцинации. И тогда сидят они дома и видят сон. И скоро проснутся!

Но… нет! Пока что они были не дома, а в пещере посреди неизвестных, но отчего-то смутно знакомых гор…

В общем, подслеповат носорог, но взять его всё равно непросто, — пояснял между тем Грур. Быстр очень. Иногда опытные охотники, чтобы силушку и быстроту свою показать, устраивают рискованные игры с ним. Один зверя провоцирует, затем убегает, а второй, выдвинувшись сбоку, вонзает копьё ему в ухо или в сердце. Но это чревато: первому надо суметь отскочить в последний момент, когда носорог его настигает, а второму — не промахнуться. А то рога у того на носу о-очень большие!

Словом, было холодно, но сытно, вернулись к повествованию Гонув с Груром. Потом стало тепло. Долго, много поколений приходило тепло, но пришло. Зверя стало даже больше: вслед за теплом пришли новые деревья, а за ними мелкие, удобные для добычи лани и косули («такие маленькие олени с маленькими рогами»), а также птицы и прочая мелкая живность, добывать которую могли даже мальчишки. Сытно стало, и много было арругов и других людей.

Но вслед за зверем пришли другие. О которых вождь Кыр в первый день рассказывал. Не люди, а непонятно кто. Похожие на людей, но не они. Языка не знали, говорить не умели. В смысле, по-своему лопотали чего-то, но человеческого языка не знали. Полуживотные. Только менее вкусные, чем олени. И очень злые.

Они сразу же стали охотиться на арругов. Причём непонятно, зачем. В еду не использовали. Голову отрежут, а тело бросят. Волки потом едят. Или, например, печень вырежут, а остальное бросают без толку. Очень расточительные. Видно, что из тепла пришли. Привыкли к добыче наплевательски относиться.

Сначала арруги и другие люди пробовали с ними договориться. Поделить охоту. Но те оказались недоговороспособны. Вообще не желали с людьми дела иметь. Охотятся они на людей. Где встречали, там и убивали. Не ради добычи, ради озорства. А за ними стаи волков идут. Зверя распугивают. Так извели народ арныров, который оказался ближе всех к обосновавшимся в здешней местности пришельцам.

Даже на детишек малых нападают, потому перестали их далеко в лес отпускать одних. А без этого — плохими охотниками они вырастают. Мы-то ещё ничего, вмешался Грур, а вот нынешние дети леса по-настоящему и не видели, по неделе там в одиночку не ходили. Как будут пищу добывать, когда мы в Лес Вечной Охоты уйдём, и предугадать боязно.

Потому уходят арруги от уламров, как их стали называть по имени первых существ, что вошли в контакт с людьми. Уламров много, нас мало. Воевать с ними сложно, а взять у них нечего. Ни мяса, ни рогов, ни шкуры. Вон из кости мамонта палатка-вигвам в два счёта собирается. Мамонта же шкурой и покроешь. И тепло. А от этих? Ничего, кроме зла.

Поначалу арруги и другие люди стали отвечать злом на зло. Но этих уламров всё равно становилось всё больше. Ужасно быстро они размножаются, эти уламры. Каждый день. Не как люди. И охотятся плохо. Жестоко охотятся, надо сказать. Нет бы из стада лошадей одну-двух забрать и поблагодарить духов лошадей, что позволили это. А эти уламры не так поступают. Загоняют стадо к обрыву криками и огнём — а лошади прыгают вниз и бьются.

Видно, сильно поразила арругов такая манера охотиться, раз снова и снова повторяют они этот рассказ, подумала Алина, Впрочем, они же говорят теперь больше для Антона, сообразила она вслед за этим. Но всё равно, всё равно — случай с лошадьми, видно, здорово задел неандертальцев…

Так эти уламры потом две-три туши возьмут, а остальные под обрывом догнивают, продолжил рассказ Грур. Если волкам не достанутся. Но и волки теперь брезгуют. Сытые стали волки, ленивые. Вокруг уламров этих всегда волков полно. Из-за этого хороший зверь уходит, и людям приходится далеко за добычей ходить. Как вот сейчас — день пути, чтобы непуганого зверя найти. И это хорошо, что уламров рядом нет. А теперь получается, что вот они — есть.