Лучший из худших 3 - Дмитрий Николаевич Дашко

он сейчас притаился где-то в засаде и выжидает, когда я совершу опрометчивый шаг? Потом как выскочит, как выпрыгнет! Ну и что-то там про клочки по закоулочкам…

— Бобик, Бобик, — позвал я и для убедительности немного посвистел, подзывая собаку.

Бобик навстречу так и не вышел. Ничего, если на меня прыгнут, уж как-нибудь отобьюсь от него, и не с таковскими зверями сражаться приходилось, вспомнил я о своих прежних подвигах.

Дверь оказалась не заперта. Хм… есть надежда, что хозяева внутри. Впрочем, не факт! Знаю, что во многих деревнях, где народ хорошо знает друг друга, многие уходят, не запирая дом, правда, в таких случаях часто приставляют к дверям какую-нибудь дощечку или полено, тем самым показывая, что никого нет.

Я поглядел: дощечек, чурбачков, полешек поблизости нет.

Вытер ноги об коврик и зашёл.

Обычная веранда с деревянным покрашенным полом, на верёвках сушится бельё, какие-то ящички, мешки и прочий хлам. Возле стены выстроились сапоги: большие мужские, поменьше и розового цвета — женские и маленькие, нарядные с цветочками.

Можно сделать вывод, что живёт семейство: папа, мама и девочка.

Из веранды в жилое помещение вела обитая клеёнкой дверь.

Взявшись за ручку, я открыл и её.

Сразу ощутил тепло, исходящее от натопленной печки.

Тут было чисто, чувствовалась женская рука крепкой хозяйки.

Кухня со шкафчиками, столиками, мойкой и четырёхконфорочной электроплиткой.

— Хозяюшка…

Отдёрнув занавеску, я оказался в гостиной. Из мебели — стенка из трёх секций, в центральной телевизор с выпуклым экраном, поверх него — комнатная антенна с двумя телескопическими рожками. Диван, укрытый пёстрым пледом, два кресла.

На полу расстелен цветастый палас с каким-то восточным орнаментом. На стенах ковры — я такого уже не застал, но отец рассказывал, что когда-то это было очень модно. Дорого и богато, короче.

И тут пусто.

Заглянул в маленькую комнатку, судя по всему — детскую.

Кроватка с горкой разноцветных подушек, всякие плюшевые игрушки — мишки, зайчики, белочки.

У окна письменный стол.

Подошёл к нему.

Под светом настольной лампы лежала открытая тетрадь — кто-то старательно выводил на ней слова большими печатными буквами. МАМА МЫЛА РА — предложение почему-то было не дописано.

Убедившись, что больше тут ловить нечего, я вышел из дома, покинул двор и вновь оказался на улице.

Сердце кольнуло предчувствием — кто-то находится рядом.

Резко крутанувшись и, выставив винтовку вперёд, я чуть было не впечатал её в живот Ивану Терентьевичу.

— Инженер?! Какого хрена вы меня не послушались?! — выругался я.

Терпеть не могу скримеры, ни в кино, ни, тем более, в реальной жизни, а этот тип меня слегка напугал, правда, я скрыл свой испуг за злостью.

— Толя, — смущённо пробормотал Иван Терентьевич, — я… Мне стало страшно, — вдруг признался он.

Вместо того, чтобы признаться, что и сам здорово сдрейфил, я ехидным тоном поинтересовался:

— Чем это вы так напугались? — вновь перейдя на ты.

— Пойдёмте со мной, там… В общем, думаю, вам нужно на это посмотреть!

Глава 28

Взгляд у инженера был нездоровый, на лице выступили крупные капли пота.

— Хорошо, показывайте, — не стал спорить я.

— Только вы идите первым… пожалуйста, — попросил он. — У вас ведь оружие…

Я покачал головой.

— Хрен с тобой золотая рыбка!

Мы пошли назад к оставленному мотоциклу. Я шагал первым, позади трусцой бежал Иван Терентьевич, едва успевая за моими размашистыми шагами.

Вроде ничего необычного, прежняя пустота на улице, ни единой живой души. Даже вездесущих кошек или собак не видно.

— Стойте!

Я замер.

— Прислушайтесь!

Я напряг слух.

Шорохи, лёгкое поскрипывание, шелест мусора…

— Ничего не слышно.

— Господи, боже мой! Неужто вы глухой?

Я так покосился на него, что тот испуганно съежился, став сразу меньше ростом.

— Серьёзно говорю: тут что-то есть! Вот, сейчас, воет протяжно… ну как собака!

Действительно, только сейчас до меня донёсся приглушённый звук.

— Ветер? — предположил я.

— Хотелось бы, — вздохнул инженер.

— Надо посмотреть, что это.

Я решительно направился на источник звука. Положения он не менял, просто иногда замолкал, а через несколько секунд возобновлялся, так что проблем определить его местонахождение не было.

К чести Ивана Терентьевича, хоть он и выглядел насмерть перепуганным, идти за мной не отказался. А может ему казалось, что так безопаснее. Я не стал спрашивать.

Мы свернули в проулок, прошли вдоль очередного забора. Показался посеревший от времени амбар. Возле распахнутых настежь дверей стоял колёсный трактор с прицепом.

Подвывание усилилось. Теперь стало ясно, что это точно не ветер, с другой стороны я понятия не имел, кто может издавать такой откровенно неприятный звук.

— Оно в амбаре, — вдруг сказал инженер.

Я кивнул.

— Может не будем смотреть — вдруг это опасно? — высказался Иван Терентьевич.

— А это мы сейчас выясним: опасно или нет, — с преувеличенной бодростью произнёс я.

Поджилки у меня не тряслись, однако особого комфорта я не испытывал. И всё-таки: если что-то начала, надо довести до конца. Должен же я выяснить, кто тут оглашает округу своим воем!

Мы обогнули трактор. Я потрогал мотор — он был тёплый. Ещё недавно машинка тарахтела, даже остыть толком не успела. Дверца в кабину была распахнута. Я посмотрел внутрь: кабина как кабина — седлушка почему-то без спинки, какие-то тряпки, фуфайка, на полу закупоренные бутылки с тёмной жидкостью. Ну и характерный запах солярки — без этого никуда.

При взгляде на всё это хозяйство сложилось впечатление, что каких-то полчаса-сорок минут назад тракторист приехал, заглушил мотор, вылез из кабины и отправился по своим