Королевская кровь. Книга вторая - Ирина Котова

Крис после шопинга ждала его в морском ресторане «Марино», и он, увидев название, сжал зубы. Что за день сегодня такой? Сунул в карман новую пачку, выбрался из машины и зашел в двери.

Девушка уже сидела, надув губы и попивая коктейль — он опаздывал.

— Привет, котеночек, — он наклонился, поцеловал ее в щеку, провел рукою по обнаженному плечу. — Почему не заказала ничего?

— Ты опоздал, а вечером мы идем в клуб, — сердито напомнила она. — Мне надо выглядеть на миллион, у Лапицкого день рождения. Отвези меня домой, я тут сижу, как дура, жду тебя уже полтора часа.

— Остынь, детка, — раздраженно сказал он, и она тут же сморгнула с лица обиженное выражение. — Пошли в машину. Скажи спасибо, что я вообще приехал. С утра заходил папаша, жаждет пристроить меня в помощники к министру сельского хозяйства. Представляешь, Кембритч обсуждает годовые удои! Наши обхохочутся.

Крис уселась на сиденье, пристегнулась.

— Но это же круто, Луки! Мой отец тоже сначала был помощником прокурора, а потом сменил его. Прикинь, я буду подружкой министра. Буду вхожа во дворец!

Да, это было мечтой всех «золотых» мальчиков и девочек. Высмеиваемый в их компании, ядовито оплевываемый, поливаемый помоями мир аристократии и придворных был недостижимой мечтой. А что они говорили о новой королеве и ее муже…даже у искушенного Кембритча вяли уши.

При дворе работали и не-аристократы, получали титулы, но за упорный труд или вклад в процветание отечества. А какой вклад могли сделать эти испорченные дети, даже работающие на лордов, если единственная функция их состояла в работе курьером между папашей и купленным им пэром?

— У министров не может быть подружек, — сказал он, подмигивая и выруливая на дорогу, — только жены. Иначе народ не поймет.

— О, Луки! — девушка раскраснелась. — Что ты хочешь сказать?

— Пока ничего, детка, — на лице ее разливалось разочарование, — вот как заработаю министерский пост, так сразу все узнаешь.

Он достал сигарету, открыл окно, не обращая внимания на то, что подружка легко одета. Впрочем, она не жаловалась, да и вообще, судя по лицу, мыслями была где-то далеко, возможно, на их свадьбе. Спохватилась:

— Так ты пойдешь работать, Кембритч?

— Детка, да какой из меня работник? — он расхохотался. — Упаси Боги, я тебя прошу, не смеши меня. Пошутил я. Тридцать пять лет не работал и не собираюсь, пусть папаша подавится своим наследством.

— Но так нельзя, — она разволновалась. Еще бы, без наследства зачем он ей нужен? — Люк, да все наши обзавидуются. Никто бы не отказался, поверь.

— Думаешь? — он посмотрел на нее с сомнением. Они остановились у светофора, и он стряхнул в окно пепел.

— Вот вечером и спросим, — обрадовано сказала она, — вот увидишь, слюной истекут от злобы.

Она еще что-то говорила, но он не слышал ее. Потому что за шевелящей губами Крис, за стеклом своего авто он увидел остановившуюся рядом, очень знакомую машину. И на водительском месте сидела принцесса Марина, в полумаске, коротко стриженная, но он сразу узнал ее. А кто еще мог вести его «Птенца»?

Она тоже курила, тоже стряхивала пепел в открытое окно, и о чем-то живо разговаривала со своим спутником, а Люк глядел на ее подбородок, губы, на светлый ежик на затылке, когда она поворачивалась к собеседнику. И хотел, чтобы она обернулась к нему.

Светофор замигал зеленым, она затушила сигарету, взялась за руль, глянула налево и застыла. Он не мог видеть, но увидел, как удивленно и гневно расширяются ее зрачки, как губы изгибаются, будто она собирается что-то сказать, и наклонил голову в знак приветствия, усмехнулся.

Марина нахмурилась и отвернулась, машина взревела и рванула вперед, будто она хотела посоревноваться. Или щелкнуть его по носу.

Да, отличный он купил автомобиль. Как будто выбирал специально под нее.

Мы вернулись с моря несколько дней назад, прямо в мокрую, дождливую осень Рудлога. Василинка была занята государственными делами и мы почти не общались, Мариан ходил какой-то таинственный, Каролина ухитрилась простыть сразу после возвращения и настойчиво болела.

На выходных мы планировали забрать Алинку из общежития и наконец-то встретиться, и все это было окутано такой конспирологией, что сделало бы честь любым заговорщикам. К выходным должна была вернуться и Полли, и я, признаться, скучала по своей неугомонной и энергичной сестричке. Она всегда ухитрялась всех заражать своей энергией, а мне это было позарез нужно.

Отец первый раз с момента переворота взялся за карандаш. Он создавал мемориал для мамы, комкал бумагу, сидел ночами, пропускал обеды и ужины, и лихорадочно что-то чертил, рисовал, перерисовывал.

А я наконец-то нашла в себе силы и попросила сестренку сходить со мной на ее могилу.

Семейное кладбище нашей фамилии было включено в сотню самых известных архитектурных памятников мира, но вход сюда частным посетителям был закрыт — только экскурсионные группы, только во второй половине дня. Поэтому мы пошли утром, и моросящий дождь с серым небом был бы вполне в тему, но внезапно погода расщедрилась, разогнав облака и явив серой столице умытое, высокое и голубое осеннее небо, солнце, играющее в желтых и красных кронах деревьев, и холодный воздух, делающий все вокруг прозрачным и четким.

Склепы и усыпальницы начинались в дальнем углу парка, окружающего дворец, и были наглядным пособием по изучению культуры разных эпох. Были здесь и древние курганы, в которых покоились первые Рудлоги, и к ним настойчиво не рекомендовалось приближаться по ночам — ходили слухи о свечениях и огромных призрачных фигурах, поднимающихся из-под земли. Не знаю, мы с Пол как-то ночью пробрались сюда, когда мне было 15, а ей — 12, но то ли предки не хотели пугать двух глупых пра-пра-…- внучек, то ли слухи были всего лишь слухами, но ничего пугающего мы не увидели.

Хотя все равно тряслись и повизгивали от любого шороха. Девочки вообще глупые создания.

Курганы были здесь еще тогда, когда не было ни Иоаннесбурга, ни дворца, но кому-то из предков надоело далеко ездить и устраивать поминальные жертвоприношения (не человеческие, хотя отдельные люди, признаться, так и просятся под нож), и он возвел в трех километрах отсюда первый кремлин. Уже давно время поглотило и его, оставив только поросший мхами фундамент, и кладбище разрослось до размеров маленького городка, и вокруг выросла столица, а курганы все так же стояли, нависая над остальным архитектурным могильным буйством напоминанием о том, как мы жалки и ничтожны по сравнению с первыми потомками Красного.

Иногда я думаю, что есть что-то символичное в том, что известная история нашей семьи началась на кладбище. Нас всех сюда тянуло. Мама говорила, что дедушка Константин, когда напивался, любил здесь гулять и разговаривать с нашими мертвыми. Уж не знаю, отвечали ли они ему, история об этом умалчивает. Надеюсь, что нет, дед был алкоголиком, но не психом.