Год наших падений - Сарина Боуэн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Приблизив рот к моему уху, Хартли шепнул:
– Прости, что я так долго до этого доходил.
А потом его губы прошлись по моей щеке, а руки обвились вокруг тела, прижимая меня к его голой груди. И мы начали целоваться и перекатываться по кровати, точно двое оголодавших людей, попавших на неожиданный пир. Я ласкала его, дав волю рукам. Больше не существовало причин не притрагиваться к нему, и внезапно я поняла, что хочу трогать его сразу везде – одновременно. Пока мои пальцы исследовали твердые мышцы его груди, Хартли целовал мою шею. Затем, сдвинув край топа, он провел носом по моему животу. Когда его губы очутились на поясе моих леггинсов, у меня захватило дух.
Он поднял подбородок.
– Может, сходить за нашим приятелем Дигби?
– Нет, – покачала я головой.
Хартли ползком поднялся обратно наверх, и надо мною нависло его лицо.
– Мне нужно, чтобы ты сказала, что именно хочешь, – прошептал он, заправив прядку волос мне за ухо. – Я не знаю, к чему ты готова.
Я думала, что уже изучила все его взгляды. Но я ошибалась. Сейчас в его карих глазах горел такой огонь и такое желание, что я едва верила в то, что на самом деле лежу с ним в постели, что это не просто какое-то недоразумение.
– Я хочу, чтобы ты… – Я умолкла, потому что говорить об этом было очень непросто. – Я хочу все. Я хочу, чтобы ты был со мной точно таким, как с другими.
Его взгляд был пронизывающим, как лазер.
– Но с тобой все иначе.
У меня оборвалось сердце.
– Почему?
– Потому что, Каллахан. – Карие глаза приблизились ко мне. – Я никогда никого не любил так, как тебя. – Следующий поцелуй был долгим, и медленным, и полным надежды.
Когда мы оторвались друг от друга, чтобы вздохнуть, я, делая первый ход, потянулась к молнии его джинсов. Хартли с пылающим лицом наблюдал за мной. И когда я, расстегнув молнию, пробралась к нему в боксеры и обхватила рукой его плоть, застонал.
Нащупав край моего топа, он стянул его с меня через голову. Потом положил ладонь на пояс моих леггинсов.
– Можно? – Его голос был хриплым, и он смотрел на меня так, как мужчина смотрит на женщину, которую раздевает – с серьезностью и желанием.
Я кивнула.
Он снял с меня леггинсы, потом сбросил свои штаны. Когда он лег на меня, мы наконец-то соприкоснулись полностью, всей нашей плотью. Настроение ничем не походило на Самую Странную в Истории Ночь. Наши поцелуи были жадными и настойчивыми, а тела двигались друг против друга с такой сладостью, с таким жаром, что у меня защипало за веками.
– Хартли, – шепнула я. – Займись со мной любовью.
– Ты уверена? – выдохнул он. – Я могу тебя подождать. Ты ведь ждала меня. – Он навис надо мной, его нос был в дюйме от моего.
Но для меня с ожиданием было покончено. Я, в общем, не говорила ему напрямую о том, что я девственница. И не испытывала желания останавливаться и заводить эту беседу сейчас. Я приложила к его губам палец.
– Хартли, не нянчись со мной.
Мышцы его плеча сократились, когда он убрал со рта мои пальцы. А затем он поцеловал меня так, что у нас обоих перехватило дыхание.
– Я никогда не буду нянчиться с тобой, Каллахан. Ты самый сильный человек из всех, что я знаю. – Выдвинув ящик тумбочки, он достал оттуда маленький квадратный пакетик, надорвал уголок зубами и потянулся между нашими телами вниз, чтобы надеть презерватив.
Мое сердце заколотилось от нервного предвкушения. Но Хартли, опершись на локоть, сделал паузу. Свободной рукой накрыв мою щеку, он всмотрелся в мои глаза с такой свирепой настойчивостью, что она опалила меня изнутри.
– Я всегда хотел тебя, Каллахан. – Его пальцы легонько прошлись по моей шее к плечу, затем провели трепетную линию по руке. Он поднес мою руку к лицу и прижался губами к ладони. – Просто я был слишком глуп, чтобы в этом признаться.
У меня защипало глаза.
– Мне даже не верится… – Пытаясь остановить поток слез, я начала дышать через нос.
– Что?
– …Что мы наконец-таки здесь, – промолвила я. – Я так упорно старалась внушить себе, что мне все равно.
Он поднес мою руку к груди и прижал ее к сердцу.
– Это я виноват. Но я начну исправляться прямо сейчас. – Его рука отпустила мою и, оставляя за собой след мурашек, поползла по моему телу вниз. Когда его пальцы впервые коснулись меня именно там, где было нужно, у меня перехватило дыхание.
Хартли не торопился, искушал меня ласками, пока его поцелуи сводили меня с ума. Я закрыла глаза и растворилась в нахлынувших ощущениях. Никогда в жизни я не чувствовала себя настолько везучей, как в этот момент. Несмотря на ужасы минувшего года, со мной было не покончено. Все только начиналось.
– Посмотри на меня, – попросил сверху Хартли.
Я открыла глаза и окунулась в сияние его карего взгляда.
– Я люблю тебя, Коринна, – сказал он. А потом я почувствовала давление между ног и следом резкую боль, как от щипка.
– О, – вздохнула я, изумленная непривычным ощущением заполненности внутри.
– Я делаю тебе больно, да? – спросил он. Его рот напряженно сжался.
Я провела ладонями по его подтянутым бедрам.
– Я тебя чувствую. Но я хочу тебя чувствовать. Просто двигайся медленно.
Его глаза чудесно закрылись, а лицо стало безмятежным. Очень нежно он отвел тело назад, и я, перестав его чувствовать, огорченно вздохнула. Затем он снова подался вперед, и прекрасное ощущение заполненности возвратилось. Целуя меня, он снова вышел. Он двигался так неспешно, что я испугалась, что он не вернется. Но он, заставив меня ахнуть от возбуждения, вновь оказался во мне.
Хартли лег на меня.
– Ты даже не представляешь, каким счастливым ты меня делаешь, – прошептал он мне на ухо. А затем его тело и рот начали двигаться в едином ласковом ритме. Когда он вильнул бедрами, я услышала, как у меня вырвался стон.
Больше не было боли, только восхитительное напряжение всех моих чувств. Вкус его поцелуев и жар его кожи были всем для меня. Я погрузилась в его густые волосы пальцами. Но по-настоящему завели меня звуки, которые он издавал. Все началось с щекочущего мое ухо урчания удовольствия. Затем он сделал очень глубокий вдох и застонал. Пока мы двигались вместе, его дыхание изменилось, стало неглубоким и частым.
Все в этом было прекрасно.
Хартли
Мне. Надо. Замедлиться.
Заниматься любовью с самой лучшей девушкой на земле было занятием опьяняющим. Я так долго лгал себе, что не хочу этого, что когда наконец-то отпустил поток напряжения, это повлияло на мой самоконтроль. Я был оголенным проводом. Я был воздушным змеем, парящим в грозу. Я был сейсмографом, иголка которого дрожала, предвкушая землетрясение.