Смерть Аттилы - Сесилия Холланд

Бряк что-то бормотал.

Такс спросил его:

— Что с тобой?

— Почему мы не взяли с собой Белого Брата?

Такс протянул руку назад и достал из сумы последнюю полную тыкву напитка. Бряк с криком радости живо ухватил тыкву. Он вытащил затычку, приложил сосуд к губам и начал жадно пить. Такс смеялся над Бряком, но когда к нему вернулся сосуд, он отпил из него столько же, сколько успел Бряк.

Чай сразу же согрел, и у него полегчало на сердце. Но вскоре опять пересохло в горле, и пыль ела глаза. Страх куда-то пропал, и когда сосуд снова вернулся к нему, он уже пел воинственную песню вместе с Монидяком. Они передавали напиток друг другу и еще парочке других воинов, пока источник не иссяк. Такс подвесил пустую тыкву к седлу. Они начали набирать скорость, и лошадка поскакала вперед.

Впереди послышались крики, и вокруг все начали повторять:

— Река… Река!

Такс покрепче ухватил копье — было ясно, что лук ему не пригодится. Лошадка начала скакать быстрее. Плечом к плечу кони спускались по небольшому склону, приминая кусты и натыкаясь на деревья. Пыль стояла столбом. Такс мог различить людей и животных, едущих только рядом с ним. Темная голова Монидяка с красным пером подпрыгивала перед ним. Вдруг из-под ног лошадки ушла земля. Такс сильнее сжал ногами ее брюхо, она, оскальзываясь, съехала по крутому спуску и оказалась в холодной воде.

Справа слышалось гудение, как от огромных барабанов. Звенел металл. Эти неожиданные звуки больно отдавались в ушах.

Слева от него кто-то кричал на германском. Стрелы пронзали воду у ног лошадки. Такс приостановился и попытался оглядеться. Люди двигались одной плотной группой. Бряк был поодаль от него. Он так же удивленно оглядывался, как и сам Такс. Звуки сражения раздавались с трех сторон. Позади него все больше хунну съезжали по откосу в реку.

— Бряк! — Такс махнул другу и двинулся вперед. Лошадка прижала огрызки ушей к голове и сначала отказывалась двигаться вперед. Такс начал бить ее концом копья, и та рванулась вперед, но поскользнулась и упала боком прямо в воду. Такс цеплялся свободной рукой за гриву. Течение подхватило лошадку и понесло ее вниз по реке. Лошадка напрягла силы, поплыла и попыталась вскарабкаться на каменистую почву на другом берегу реки. Такс насквозь промок, и когда холодный воздух обволок его, он не смог перевести дыхания и начал сильно дрожать. Он стал подгонять лошадку копьем, чтобы та не останавливалась.

Она скользила и съезжала по каменистому берегу, но продвигалась вперед. Там были деревья и густые заросли кустарника. За голыми колючими ветвями Такс увидел людей. Это были германцы с заплетенными в косы светлыми волосами и крестами на шее. Лошадка напряглась и врезалась в кусты, не уменьшая скорости. Тысячи колючек вонзились в Такса. Германцы развернулись к нему лицом. Такс вонзил копье одному из них в грудь и ударил другого прямо в лицо.

Остальные германцы удрали от него с криками. Белый Брат бушевал у него в крови. У него не было времени, чтобы бояться. Такс мог думать только о том, как ему догнать полдюжины германцев, которые быстро удирали от него. Он пронзил копьем еще парочку и погнал лошадку за следующей жертвой. Германцы развернулись и помчались к нему навстречу. Они были вооружены мечами и молотами. Их красные губы в обрамлении светлых бород и усов были открыты, как у рыб, вытащенных на песок. Такс не различал отдельных звуков, кроме постоянного грома сражения. Он сам издал вопль и поскакал по берегу в направлении брода. Воины догнали переправлявшихся там германцев, но каким-то образом те смогли поймать в западню хунну. Такс никогда не понимал тактики боя. Перед ним и между ним и рекой, полной барахтающихся тел, стояла плотная стена из спин германцев. Они не сражались, и перед ними не было гуннов. Они опирались на мечи и просто наблюдали. Такс размахнулся копьем и попытался протиснуться между ними. Копье проскользнуло над головами и плечами германцев, и они развернулись лицом к нему. Такс ударил одного из них копьем прямо в глаза. Он был настолько близко к нему, что слышал, как тот завопил от боли. Упавшее тело открыло проход в стене германцев, а в реке закипела кровавая пена. Такс наклонил голову и заставил лошадку протиснуться сквозь живую стену.

Правая нога не переставала сильно болеть. Он вытащил кинжал и ударил германца, который пытался удержать его. Тот отпрянул в сторону, и лошадка прыгнула в реку. Она опустилась на сражающихся воинов, и Такс наклонился над бешено мчащейся коричневой водой. Люди прыгали и кричали под лошадкой, бившей копытами по воде. Такс выпрямился на седле, и что-то сильно ударило его по правой руке. Вода плеснула в лицо, она отдавала кровью.

Под тяжестью Такса лошадка брыкалась и осаживала назад, потом двинулась вперед, стоя на задних ногах, снова рванулась вперед и перешла в галоп. Такса и лошадку окружала вода. Он слышал крики хунну. Лошадка развернулась и встала, как вкопанная.

Они оказались в безопасности посредине отряда хунну.

Хунну не переставали орать и пытались все вместе втиснуться на узкую переправу. На противоположном берегу германцы в строгом порядке нападали на передних хунну. Их было слишком много, чтобы стрелять из лука, а половина хунну не захватила свои копья. Кони сталкивались и падали, круша ноги всадников, зажатые между крупов коней. Они все застряли там, как пробка в тесном горлышке, и не могли пройти вперед, чтобы прорваться через германцев и двинуться подальше от них. Такс не мог понять, почему ему удалось так легко пробиться с другой стороны — германцы стояли монолитной стеной. Он дал знак лошадке и попытался пробиться к краю.

Но сражающиеся всадники подталкивали его вперед. Он Даже начал различать впереди лица германцев над плечами и черными волосами хунну, двигавшихся перед ним. Каждое лицо германца напоминало ему Дитрика, и он подумал, что станет делать, если впереди увидит Дитрика — пробовать пробиться к нему и увести подальше от сражения? Дитрик был его другом и спас его от Ардарика. Лошадка споткнулась и упала на колени, и Такс сместился на ее шею. Какое-то мгновение он непонимающе глядел в темную пену реки. Лошадка, фыркая, снова поднялась на ноги. Такс крепче ухватил копье и перевел дыхание. Он снова начал пробираться к краю людской пробки.

Такс не мог увидеть Бряка и Монидяка, пока не добрался до самого края толпы. Они были впереди него, и толпа невольно подталкивала их к германцам, как это происходило с ним. Они пытались сопротивляться и дико оглядывались вокруг. Такс представил себе стоящих впереди германцев в виде ненасытной утробы, которая ждала их, чтобы проглотить. Он внезапно завопил. К его удивлению, Бряк его услышал и наклонился, чтобы потянуть Монидяка за рукав. Такс начал им махать, и они стали пробиваться к нему.

Такс упрямо направлял лошадку в реку и начал ее колотить, чтобы заставить слушаться себя. Она зашла в глубокую воду, и дальше ей пришлось плыть. Течение закружило животное, и оно попыталось остаться на плаву. Такс держался за лошадку двумя руками.

Он видел, где каменистый берег спускался в воду, и направлял ее именно туда. Лошадка хорошо плыла и выдувала воду из ноздрей. Такс оглянулся назад — Монидяк следовал за ним, а затем плыл Бряк. Такс начал смотреть вперед. Лошадка, расставив ноги, стояла на каменистом берегу, но еще не полностью вылезла из реки. Она начала энергично отряхиваться, и брызги летели во все стороны. Такс чуть не слетел с нее. Лошадка фыркнула так, что из ноздрей у нее хлынула вода, и начала быстро двигаться вдоль берега, в направлении германской стороны реки.

На том берегу, куда раньше направлялся Такс, было слишком много народу, и он повернул налево и заставил лошадку подниматься вверх по замерзшей грязи прямо в кусты терновника. Потом он дал немного передохнуть лошадке, и Монидяк догнал его. Бряк потерял опору под копытами своей лошади, и ему пришлось проплыть вниз по течению, а потом поскорее догонять друзей.

Перед ними были германцы. Они стояли вверх по течению недалеко от брода, но они уже заметили их. Такс нацелился копьем. До того, как он достиг германцев, он увидел, что некоторые гунны двигались за ним через реку. Он начал вопить — это была смесь радости и военного клича. Впереди лица германцев слились в неясные бледные тени, которые ему было необходимо пронзить копьем, и он направил туда свою лошадку.

Германцы кипели вокруг него, как река. Их головы достигали его плеч — даже спешившиеся, они казались ему великанами. Он колол их копьем и использовал его в качестве дубинки. Прерывистое дыхание царапало глотку. Их руки пытались схватить его, и вокруг свистели мечи. Он почувствовал, как что-то ударило его сзади. Внезапно его окружили гунны, они прорывались к нему и, размахивая руками, оттесняли германцев назад. Те начали колебаться и отходить. Они уже не глядели на Такса своими светлыми глазами. Когда он оглянулся, его окружали лица такие же темные, как и его.