Солдат - Василий Сахаров

Дело уже к вечеру, день прошел как-то незаметно, еще час-другой, и мы должны будем выйти в лес, а после этого, придерживаясь дороги покинуть город. Можно было бы и прямо сейчас уйти, однако не все так просто. На самой окраине Нальчика, в частном секторе, идут сельхозугодья под картофель, и эти пустоши, простреливаются вражескими пулеметчиками, засевшими на высотках неподалеку. Надо дождаться полной тьмы, и только тогда отходить.

Когда осматриваем окраины, обнаруживаем подвал, все время осады Нальчика бывший городским госпиталем. Здесь, в грязном халате, который некогда имел белый цвет, возле печки-буржуйки сидит усталый старик из местных жителей, и он представляется медбратом госпиталя. Наши отцы-командиры, что корпусные, что местные, с основными силами отступили, а раненых эвакуировали не всех, то ли транспорта не хватило, то ли он потерялся, то ли бойцов попросту забыли. Раненых в подвале относительно немного, около тридцати человек, и здесь не только наши, но и горцы. Все они лежат на деревянных лавках, сдвинутых по двое вместе, и большая часть, если бы их подлечили, смогла бы вернуться в строй. Паскудство. Мы уходим, а помочь людям, еще день или два назад, стоявшим с нами рядом, ничем не можем.

Прохаживаясь между рядами коек, я вглядываюсь в лица людей. Ищу знакомых и нахожу. На нарах, возле самого входа, лежит Орлик, тот самый разведчик, с которым мы в Павловской пересекались. Что с ним, я вижу сразу, так как плащ-палатка, которой его укрыл медбрат, соскользнула в сторону, и обнажила ампутированную по самое колено, правую ногу.

Орлик, спишь? – присаживаюсь я рядом с ним.

Парень бледен, видимо крови много потерял. Он открывает свои глаза, узнает меня и протягивает:

– Мечник, бра-тан. Живой.

– Как ты?

– Нормально, – он с трудом выталкивает из себя слова. – Что наверху, сколько нам еще ждать?

– Час, может быть, что два, и наемники с халифатцами будут здесь.

– Нас не эвакуируют?

– Нет, братан. Бросили вас. Мы все вокруг обошли, рядом нет ни одной повозки, и ни одной лошади. В общем, полная жопа, и нам вас на себе не вытянуть.

Орлик на миг прикрыл глаза, помотал головой по скатанной в изголовье овчине, и попросил:

– Дай гранату, Мечник. По братски тебя прошу, дай. Сам знаешь, что в плен нас брать не будут, а на куски порезать, это у халифатцев запросто. Не хочу мучаться.

Вытащив из разгрузки ребристую Ф-1 с уже вкрученным запалом, вложил ее в руки Орлика, и спросил:

– Может быть, просьбы какие-то есть?

– Да, под моей подушкой посмотри.

Порывшись, нашел письмо, обычный солдатский треугольник, на котором был написан адрес.

– Кому передать?

– Матери, девушки у меня нет, а братья еще мальчишки совсем.

– Сделаю, друг, – киваю я головой и покидаю подвал, в котором остаются больше тридцати раненых и медбрат, так и не бросивший своих подопечных.

Держим оборону на окраине, отбиваем еще одну вялую атаку наемников, и снова начинается обстрел. Снаряды сметают все, что еще только есть на поверхности. Пыль и гарь забивают легкие, все отхаркиваются, а нас без устали и перерывов, закидывают стальными болванками начиненными тротилом и прочей гадостью, предназначенной для уничтожения людей.

Наступает вечер, мы все же продержались до необходимого нам срока. Остается только на остатках боезапаса выдержать еще один бой, и уходить в «зеленку». Здесь все, кто выжил в сегодняшнем месиве, семь десятков наших спецов и еще столько же местных «барбудос». Мы закрепились в крепких частных особняках на самой окраине Нальчика, и каждый из них, это маленькая крепость, высокие каменные заборы, теперь уже порушенные, и остатки домов, в глубоких подвалах которых, люди пережидали очередной артиллерийский обстрел.

– Вперед, в атаку! – где-то за остатками стен закричал невидимый в дыму и гаре Буров.

Вот так, в последнем на сегодня сражении, Кара решил принять личное участие. Сами наемники наступать вперед не хотели, но грубые окрики Бурова и его верных псов сделали свое дело. Вражеские бойцы поднялись с земли и бросились вперед. Встретили мы их, как и положено, огоньком из всех стволов, но боеприпасов у нас было всего ничего, и снова, не в первый уже раз за день, во дворах частного сектора завязался яростный рукопашный бой.

Рыча от ярости, падая в грязь, и опять поднимаясь, короткими бросками, наемники неслись прямо на нас, и уже через пару минут, все мы схватились на дворе дома. В тылы вражеских солдат полетели последние наши гранаты, у кого были пистолеты выхватывали их, а остальные схватились за ножи и саперные лопатки. Гранаты взорвались, как им и положено, меня ударило взрывной волной, и осыпало кусками грязи, но я не терялся и выпустив из своего ТТ всю обойму, схватился с высоким смуглолицым наемником, лицо которого было мне чем-то знакомо. Он выставил перед собой автомат, но не успел нажать на курок, мой удар кулаком в переносицу, отбросил смуглолицего наземь, и я смог оглядеться. Над полем сражения стоял дикий ор из проклятий, криков, стонов и предсмертных воплей. Люди кромсали один другого, резали ножами, рубили саперными лопатками, били кулаками, и пускали в ход все, что только под руку попадалось. Полторы сотни последних защитников Нальчика, схватились с вдвое большим количеством наемников, и от того, кто победит, зависит наша жизнь.

Взяв старый и потертый АКМ наемника, сбитого мной в грязь, я передернул затвор автомата и, стреляя от пояса, пошел вперед. Свалив трех или четырех противников, снова вступил в рукопашку, рубанул прикладом в череп одного, магазином в лицо другого, и в этот момент, кто-то сильно ударил меня в спину. Ставший теперь бесполезным, автомат отлетел в сторону, а я рухнул в грязь лицом. Практически сразу, обернувшись и стерев рукавом с глаз жижу, посмотрел на тех, кто сбил меня с ног. Метрах в трех, напротив меня стоял Кара и его верный ближник Олег. Рядом никого, ни наемников, ни наших бойцов. Бой откатился к домам, и я остался со своими врагами наедине.

– Вот и свиделись, Саша, – командир наемников ухмыльнулся и блеснул своими золотыми вставками. – Сейчас ты пойдешь с нами, и если будешь хорошим мальчиком, долго мучить тебя не будем. Так, для порядка, кусок кожицы сниму с тебя, как и обещал, а потом глотку перережу. Ну, вставай и пойдем, а то здесь еще постреливают, попадет пулька в башку, и никакого удовольствия от нашей встречи.

Встряхнувшись, я встал и немного подался всем телом вперед. Исподлобья посмотрев на своих противников, ответил Каре:

– Что, падлюка, думаешь, что достал Сашку Мечникова? А хрен ты угадал, Кара. Попробуй возьми меня, сука рваная!

– Олег, – Кара кивнул своему верному бойцу, – разберись.

Старый наемник надвинулся на меня и произнес:

– Саня, угомонись. Мне никакого кайфа нет, тебя сейчас калечить. Становись на колени, свяжу тебя и пойдем к нам в лагерь.

Не знаю, о чем думал в тот момент Олег, и какой хотел от меня ответ получить, но я сказал совсем не то, что он ожидал:

– Тебе от Имана Гойгова большой и пламенный привет.

– Что? – всего на миг, старый наемник растерялся, всего на долю секунды отвлекся, и я его на этом подловил.

Хорошо поставленным ударом, которому меня научил алим Гойгов, я резко ударил раскрытой ладонью под подбородок Олега. Весь секрет здесь в том, что при сильном ударе необходимо сразу же проворачивать саму ладонь. При этом происходит смещение шейных позвонков и при удаче, противника можно уложить одним ударом. Мне повезло. Старый наемник, грудой мышц, возвышающийся надо мной сантиметров на пятнадцать, покачнулся, и упал на колени. Сразу же наношу второй удар, теперь уже кулаком в височную кость. Что-то хрустнуло, и теперь я мог точно сказать, что Олег мерт.

Кара на смерть своего старого и верного товарища, отреагировал странно, только усмехнулся кривой усмешкой, неприятно исказившей его лицо, и совершенно спокойно сказал:

– Растешь Сашка, вон какого мастера завалил. На растерянность его поймал, конечно, но все же победил и жив остался.

Я напрягся, хотел прыгнуть на Кару, вцепиться в его горло, но он, как почуял это, и перекинул на грудь короткий автомат, напоминающий израильский «узи», картинку которого я видел в своем ноуте.

– Дрейфишь? – спросил я его.

– Опасаюсь, – ответил он. – Становись на колени, а то ногу прострелю.

– Стреляй.

– Сам напросился, – он хотел выстрелить, но в этот момент, позади него появились пятеро бойцов нашего батальона, как позже выяснилось, немного припозднившиеся парни из Первой роты, которые самыми последними покинули городские развалины.

Увидев это, Кара отвлекся от меня и, перекатившись за дрова, сложенные бывшими хозяевами возле забора, начал стрелять в бойцов. Парни рассыпались, и сами ему ответили, а я, как в воду, нырнул в заросли кустарника позади себя, и выполз уже возле дома.