Мальтийский крест. Том 1. Полет валькирий - Василий Звягинцев

Они даже подбили Тарханова с Ляховым затеять строительство собственных вилл по соседству с Ларисиным замком, благо и сама Лариса, и господин Лихарев не отказывали в бессрочных и беспроцентных кредитах, да и в остальном помогали, пользуясь своими безграничными связями. Что было очень кстати, поскольку ни Сергей, ни Вадим по известным причинам засвечиваться в тех краях не имели никакого желания.

В общем, такое положение устраивало всех. Ляхов, как известно, вообще был не сторонником «настоящей» семейной жизни, «не созрел ещё», как он сам выражался, и сложившийся порядок вещей был именно таким, как ему и представлялось в идеале. Да и Майе, судя по всему. А Тарханов вообще до сих пор не понимал, что у них с Татьяной получилось. «Ни то, ни сё», можно сказать. И не любовь, и не семья, а так. «Просто встретились два одиночества…». Он самим фактом возобновления старой связи дал ей столько, включая орден, дворянство и статус придворной дамы, что большего и требовать невозможно. Она и не требовала. Согласилась бы и на роль настоящей жены при строгом и даже деспотичном муже, если бы Сергей оказался таковым, а если ему достаточно, что она носит его фамилию и делит с ним постель, когда возникает желание или возможность, — пусть будет так. В любом случае с ним лучше, чем было без него.

О настоящей причине своего отношения к Тарханову Татьяна не догадывалась. Единственная, кроме него самого. Но это уж, как водится. Кто бы им рассказал?

— Идея гарема мне в принципе не чужда, — согласился Вадим, дождавшись, пока официант наполнит рюмки и удалится, — но не на службе же! Вы только представьте, во что подобная коллизия может вылиться с течением времени…

И тут же согнал с лица усмешку сластолюбивого сатира.

— Я, собственно, для чего вас пригласил именно сюда и для чего завёл этот разговор. Все мы тут люди серьёзные. И я от не менее серьёзных людей получил аргументированное предложение, которое и вынес на ваше рассмотрение. У них, в отличие от нас, женщины служат везде, достигая и генеральских чинов. Вполне успешно. Словесные доводы, как я понимаю, исчерпаны, теперь хотелось бы кое-что продемонстрировать. Пойдёмте…

— Горячие блюда подадите, когда мы вернёмся, — бросил он, проходя мимо метрдотеля.

— Тут, видите ли, не только ресторан, и даже — не столько ресторан, — продолжал Вадим, когда они спускались по лестнице в полуподвальные помещения. — Оздоровительно-развлекательный комплекс, в некотором роде. Идея позаимствована тоже у наших друзей… Из близкой параллели.

Тарханов и Уваров поняли, о чём речь. Успели познакомиться с вояками-прадедами из врангелевской Югороссии. Хотя, как и этому Вадиму, побывать в двадцать пятом или две тысячи шестом году им пока не довелось. Организовать экскурсию через столешниковскую квартиру для каждого из них членам «Братства» не составило бы никакого труда. Просто по необъясняемым Ляхову причинам это считалось нецелесообразным.

На самом же деле в «Братстве» опасались (обоснованно или нет, не так важно), что грузить Главную Историческую последовательность дополнительными парадоксами не стоило. И без того забот хватало.

Ляхова-Фёста пропускать сюда считалось возможным, а вот Секонда и вообще кого бы то ни было туда — Левашов предполагал делом если и не чересчур рискованным, то малопредсказуемым. Чёрт его знает, может, Ловушка того и ждёт, чтобы двойники-аналоги совместились не в химере, а в реале. Может, ради именно этого всё и задумано? Мало того, что уже случилось?[71]

— Здесь и бани есть, и тренажёры всякие, и бильярд, и комнаты для тихих игр, вроде карт, и довольно шумных… Да вот сами посмотрите.

— А насчёт законов как? — вскользь осведомился Тарханов.

— А это, видите ли, совершенно постороннее помещение, к ресторану никак не касающееся. Частная собственность, относящаяся к квартире, выходящей в другой подъезд и на другую улицу. В некотором роде — экстерриториальная. А то, что дверь оттуда в ресторан имеется, так что — людям после бани и прочих упражнений два квартала по улице в непогоду бегать? Вопрос личных взаимоотношений с хозяином, не более. Никакой пристав не подкопается.

— «Они», что ли, держат? — В голосе Тарханова послышался лёгкий холодок. Не нравилось ему, в самой глубине души не нравилось, что «пришельцы» ведут себя в его стране, в гостях то есть, как дома, и даже более того — без всякого почтения относясь к правам и привычкам хозяев. Словно бы забыл Сергей, что и он сам, и возрождённая Империя абсолютно всем обязаны именно «гостям». Но такие вещи у многих достаточно легко вытесняются из сознания более рутинными эмоциями. Здесь Тарханов солидаризировался с Чекменёвым — Игорь Викторович к любым контактам с обитателями параллельных реальностей относился крайне негативно, непрерывно ждал от них пакостей любого рода, вплоть до попытки каким-либо образом узурпировать власть и аннексировать всю или значительную часть российской территории. Он прямо не в себе был те несколько дней, пока дивизия Басманова наводила порядок в Москве, а генерал Берестин ежевечерне уединялся с Олегом Константиновичем для приватных бесед.

Несмотря на то что в полном соответствии с договорённостью белые войска покинули реальность сразу же по ликвидации последних очагов вражеского сопротивления, осадочек остался. И не только у Тарханова с Чекменёвым. Своеобразной ксенофобией или, точнее, «хронофобией» заразились многие из тех, кто был «в курсе».

На самом деле — несколько странно получилось.

С одной стороны, на официальном уровне всё выглядело очень благородно. Герои боёв за Москву и Берендеевку, местные и из двадцать пятого года, были награждены. Кроме орденов — специально учреждённым Олегом Константиновичем памятным крестом «Рука всевышнего Отечество спасла», изготовленным с подачи и по эскизам Алексея Берестина. По статусу — почти полный аналог Знака участника Корниловского Ледяного похода 1918 года. «Крестоносец» имел право говорить Императору «ты» и закуривать в его присутствии без специального разрешения. Золотых Крестов было вручено ровно сто, поровну своим и пришельцам, плюс около тысячи медалей того же наименования, трёх степеней — серебряных, из светлой и тёмной бронзы.

Но с другой — мысль о том, что предки, давно покоящиеся под надгробными плитами и в безымянных могилах «от Памира до Карпат», продолжают существовать и в любой момент хорошо вооружённые и железно дисциплинированные могут появиться снова, теперь уже без приглашения, несколько напрягала. Появиться и начать наводить здесь свои порядки. Комплекс, сродни языческим верованиям в добрых и злых духов и прочую загробную жизнь. За одним исключением — шаманам, волхвам и скальдам приходилось верить на слово, а здесь — сотни очевидцев, отнюдь не страдающих психическими расстройствами и склонностью к галлюцинациям.

— Они самые, друзья и благодетели, — ответил Ляхов, сам никаким комплексам и фобиям не подверженный. — Кто же ещё? Я такое пока не тяну. Бескорыстная помощь в создании нашей с тобой материально-технической базы. Сегодня, к сожалению, никого из знакомых тебе людей здесь нет, но есть другие… Тоже интересные.

Ляхов слегка покривил душой. Конечно, «братья» поспособствовали в оборудовании этого «многофункционального жилищно-развлекательного комплекса», включавшего несколько «хитрых» квартир, расположенных на разных этажах многоподъездного, с тремя фасадами, выходящими на улицу и два переулка, с несколькими внутренними дворами-колодцами дома. Но официально их владельцем являлся Ляхов-Фёст, а, следовательно, и он сам тоже, поскольку были они личностями взаимозаменяемыми и располагали комплектами абсолютно идентичных документов, пригодных на любой случай жизни — как в той, так и в этой реальности.

Самым удивительным для Вадима оказалось то, что эта показавшаяся поначалу чисто служебнотехнической недвижимость приносила вполне приличный стабильный доход, хотя он сам финансовыми вопросами не интересовался, предоставив всем заниматься своему аналогу и его людям.

В четвёртой или пятой по счёту комнате анфилады, обставленной, оборудованной и оформленной в стиле раннего модерна, друзья увидели интересную компанию. Семь чрезвычайно симпатичных и неуловимо друг на дружку похожих девушек, вдобавок одетых в форменные воздухофлотовские костюмы, и один тридцатипятилетний примерно мужчина с располагающим лицом, в мундире пилота с четырьмя золотыми нашивками на рукавах, словно бы ждали их, занимаясь кто чем. Девушки смотрели дальновизор, листали глянцевые журналы, обсуждали то, что там изображалось. Только мужчина, сидя за низким столиком, отстранённо прихлёбывал что-то из бокала со льдом и курил толстую папиросу.

«Неплохая маскировка, — отметил Тарханов, — в любом другом качестве весь этот цветник: семь плюс один выглядел бы странно. А так — экипаж во главе с командиром отдыхает после рейса. Нормально».